Страница 10 из 12
Но, когда я привела детей, я услышала звон вилки. Я обернулась, и увидела посла Украины. Да, он присутствовал на этом банкете. Это бывший начальник Черноморского морского пароходства, который знал нас лично. Он держал десерт, и десертная вилочка выпала у него из рук. Потому что он думал, что нас уже съели акулы. А мы тут, хорошо одетые, сытые и довольные. Слава Господу! Он тут же заспешил и ушел. Он ушел с банкета, чтоб не объясняться. Но уже на следующий день приехала полиция и, сказали, что, вот, Новый год и мы должны по новой переоформить документы. Хозяин еще спросил, надо ли им переодеться, ему сказали: нет-нет, достаточно вот так, мы их берем в машину и машиной их привезем, все. Они не сказали одного: что возьмут они нас машиной, и привезут не документы заполнять, а в тюрьму. А когда они нас повезут машиной, то уже совсем в другое место.
Нас привезли, опять побили, нас кинули в камеру. Пока ничего не объясняли. Вначале у нас искали деньги. Ну, какие деньги? Не найдя ничего, избили еще больше. И кинули… знаете, оказывается, в Турции, я до этого не знала, есть две тюрьмы. Та – зиндан, тюрьма, где ямы, там содержатся убийцы. И нас кинули туда, в этот зиндан. По верху ходила охрана. Там не кормят. В турецкой тюрьме не кормят. Если у тебя есть богатые родственники, то они будут платить – тебе будут приносить какую-то еду. Но это не значит, что ее не отберут у тебя сокамерники. А, если у тебя, как у нас, нет никого, нам даже стакана воды никто не дал. А меня кинули вместе с мужем в мужскую камеру. Но Господь не позволил надругаться надо мной этим озверевшим убийцам. Хотя они и кинулись на нас. Я потеряла сознание, и муж говорит, сразу же охрана подняли нас наверх и обследовали меня. Врач обследовал меня, и он сказал. Что, муж не понял. Но нас перевели в другое место, и ночью куда-то повели.
Мы долго шли по коридорам, потом через двор, и зашли в другое здание. Нас завели в роскошный кабинет. Такая кожаная мебель красивая, картины, карта за спиной человека, сидящего. Он встал, увидел нас избитых, и стал очень сокрушаться:
– Как же так, как же так? Я разберусь, вы только не обижайтесь! И, вообще, – говорит, – ты капитан? Мужу. Он говорит:
– Да.
Мы тебе дадим пароход. – Он говорит:
– Ты врач? – Я говорю:
– Да, врач.
– Мы тебе дадим клинику. – Я говорю:
– С чего бы это?
– Вот, за моей спиной, – говорит, – карта Турции. Покажите город, где вы хотите жить, и мы вам купим дом, или квартиру – что захотите. – Муж спросил:
– А что взамен?
– О, сущий пустяк. Совсем сущий пустяк. Не стоит даже говорить. Сейчас сюда зайдут люди, это корреспонденты. Радио, телевидения, некоторые корреспонденты газет, и вы только скажете, что вы принимаете зеленое знамя ислама. Ведь ваш Иса все равно ничего не может. Так они называют Иисуса.
Мой муж выпрямился во весь свой рост, и сказал:
– Покайся, Христос идет!
Турок этого не ожидал. Это был министр внутренних дел. С ним никто не разговаривал так. Он попятился, запнулся за собственное кресло, и упал. Он закричал. Вбежала охрана, свистнула дубинка, и моя рука опять повисла, потому что сломалась ключица. Эта боль вернула меня на мое место. А нас уже больше не уговаривали. Нам угрожали, кричали, что, если мы сейчас не примем ислам… Уговаривали мужа, что обрезание – это совершенно не больно, что он напрасно боится. Он говорит:
– Я боюсь обрезания сердца, а не крайней плоти. И Христос есть Бог! Покайтесь, пока не поздно!
Ну, посмотрел министр, что с такими упрямыми каши не сваришь. Нас кинули опять – теперь уже в женскую камеру, где женщины, там содержащиеся, начали танцевать перед моим мужем. Им сказали, что, если они совратят мужчину, их выпустят. Это оказались девушки из бывшего Советского Союза, которые ехали в Турцию на заработки. Когда они ехали, они не были проститутками. Это были танцовщицы, это были няни. А в Турции их отдали в дома терпимости. Когда нужда в них отпала, их сдали в тюрьму.
И вот, когда нас обыскивали, а то, что вот такая вот Библия (показывает маленькую Библию) вот такая маленькая Библия находилась у мужа за поясом брюк, ее просто не заметили. И он всю ночь читал девочкам этим о Божьей любви, о блуднице. Потом, впоследствии, мы одну из них встретили в Болгарии. Она… не просто Господь ее вывел оттуда, она покаялась. И Господь дал ей мужа. Это служитель в Ямболе. Может, ради этой души Господь и позволил так обращаться с нами и кинуть нас в эту камеру. Слава Ему! Слава Господу!
Нас куда-то повезли. Вывели среди ночи. Мы видели, что это ночь, нас затолкнули в микроавтобус и куда-то повезли. Турки были очень злые. Они ругались между собой, они кричали на нас. А нас такая радость захлестывала, такая радость! Вы знаете, как будто нас везут на праздник. И мы пели. Мы начали петь. Мы стали славить Бога. Мы пели: «Слава Богу! За все Ему слава, Он имеет на это право!» Друзья, у меня нет ни голоса, ни слуха, но я знаю, что все, что я пою, оно, хоть маленькой ромашечкой, хоть незабудочкой, долетает до Небес. Слава Господу, что Он принимает и это хваление! (плачет).
И вот нас привезли куда-то. Машина остановилась. Мы вышли, мы увидели горы в долине. С этой стороны домик и несколько будок, там будки, домик. Да, это граница. Я узнала, потому что отец пограничник, я много была по границам. Но какая? И тут турок сказал:
– Мы вас привезли расстрелять! А вы радуетесь. – А муж говорит:
– Ну, расстрелять, так это ж хорошо – домой! – И мы запели: «птички Божьи, домой собирайтесь, вам к отлету настала пора».
– Чего вы радуетесь?
– Домой-домой, в Небеса! – Тогда он сказал:
– Нет, мы вас не расстреляем. Вот идите туда – это граница, это болгарская граница. Не хотели мы… я, не хотела идти сразу в Болгарию, как сказал Господь, вот Он меня и приволок теперь. Опять болгарская граница.
– Вот ваши паспорта граждан Советского Союза, да еще и просроченные, – говорит, – вас болгары не пустят, и мы не пустим назад. И куда вы денетесь оттуда?
Мой муж… Господь так дал ему веру и стойкость, он спокойно сказал:
– А у Господа есть еще Лестница Якоба. И Ангелы ходят туда-сюда. Значит, и мы поднимемся! Она где-то здесь, – говорит.
Я хочу сказать, что мы пришли в Болгарию. Мы, когда подошли к болгарской границе, и протянули пограничнику наши паспорта, он разговаривал по телефону. Он полистал один паспорт, поставил штамп, потом другой, и говорит: «влезай». Так мы вошли в Болгарию.
Мы пришли в Болгарию тогда, когда пало советское правительство. Январь девяносто пятого года. Пало советское правительство. Болгария была на грани революции. Господь нас привел в Софию. И уже в первый день мы стояли среди христиан Софии, на улице. Вышли все христианские деноминации. Два православных Синода в Болгарии: проамериканский и пророссийский, католики, все протестантские движения: баптисты, методисты, конгрешане, пятидесятные, Божья церковь, харизматы – все, кто исповедует Христа, вышли на улицы.
На каждом перекрестке стоял служитель, и читал (непонятно – по-болгарски). А народ, взявшись за руки, в посте, пел Богу: «Бог, да пази Болгария» – Боже, храни Болгарию. Народ Твой поднимает руки к Небу. Народ Твой в посте, Боже, храни Болгарию. Народ Твой молится. И мы пели вместе со всеми.
Танки развернулись и ушли. Революция закончилась. Так спокойненько, за два дня. Ни одной капли крови не пролилось. Где-то в эти же годы вспомните Москву. Чуть раньше. И Прибалтика, сколько крови пролилось там. Как погибли молодые люди под гусеницами танков в Москве. Но Господь много может сделать, когда молится народ Его. И мы это почувствовали и ощутили на себе.
Четыре года мы жили в Болгарии, и связи с домом не было. Ни с мамой, ни с сестрой, ни с кем. И только в девяносто девятом году нам удалось связаться. Когда я позвонила дочери, и она подняла трубку в Москве, моя девочка потеряла сознание. Она услышала голос матери с того света. Она же думала, что уже шесть лет нас нет на белом свете. Но мы были здесь. Она была счастлива. За этот год мы возобновили контакты. Даже приехал младший сын к нам в Болгарию (плачет). Все налаживается, все хорошо., все прекрасно. Я посчитала страны и говорю: