Защитник

Не Слышит.

Не Видит.

Не Ощущает.

Не Существует.

Вопреки его имени[44], у него есть начало и конец.

Шум. С ударом возвращаются и звуки. Ичиго буквально падает на землю, зажимая рукой уши, пытаясь заглушить полный безумия крик Яхве, который проникает во все слои мироздания. Голова раскалывается, трещит и вторит миру, который буквально корежит от гигантского выплеска энергии, которая продолжает закручиваться вокруг остатков техники и серебряной стрелы… Как ужасен Амакакеру-рю-но-хирамеки?! Внезапно всё затихает, Ичиго приоткрывает глаз и понимает: они всё ещё в центре хаоса, но Айзен, Айзен не сбежал в такой удачный момент, а поставил вокруг них ужасающей силы барьер. Куросаки завороженно смотрит на буйство реацу за барьером и с удивлением видит вдалеке еле разборчивый силуэт — Исиду. Так вот почему он полез в Вандеррейх, и, оказалось, не зря. Удивительно… до полной нереальности реальности осталось всё же назвать Айзена дядей и не нарваться на хадо свыше девяностых.

— Всё закончилось, — облегчённо выдыхает Ичиго.

— Да, — величественно кивает Айзен, когда буря реацу утихает и чернота начинает светлеть. — Квинси оказался интересным врагом, он многое сумел.

— Многое, многое, только вот ради совершенно бредовой идеи, — нервно ворчит Куросаки, не зная, куда девать руку, которая намертво вцепилась в катану.

Айзен снисходительно косит глазом, а потом подсказывает:

— Не пытайся разжать, так снимай, медленно.

— И без настырных дядюшек знаю, — огрызается Ичиго, — это же из основ…

— Дядюшка? — Соуске приподнимает бровь - этот Куросаки, кажется, и сам не знает, что бьёт рекорды по количеству поступков, удивляющих его.

— Ну а кто ещё? — пожимает плечами и старается не палить сильнее уже пропаленную контору Ичиго. — Столько в мою жизнь, жизнь семьи вмешивался, сколько наставник не делал.

Айзен только хмыкает, примиряясь, что благодаря квинси реальность происходящего немного хромает.

— И нет, это не Урахару.

— Хм. Интересно получилось, — Соуске мысленно делает заметку: всё же его мысли про другую память были правдивы, жаль только, подробнее узнать не получится. Хотя как знать, как знать…

Вокруг места убийства Яхве, барьера и одной странной компании начинают собираться самые шинигами - кто удостовериться в смерти их врага, кто забрать Айзена, а кто интереса ради. Соуске неспешно, будто делая одолжение, снимает барьер. Кьёраку немного хмуро поглядывает на живописную картину двух бывших врагов, которые даже и не думают показывать, что подобное вообще было в их биографии. «Всё же Куросаки Ичиго местами весьма взрослый, — вздыхает Шинсуй, а потом зацепляется взглядом за подрагивающие пальцы, — но всё же только местами».

— Будешь путь к наставнику искать - следи, куда идёшь, и не ходи лисьими тропами, — выдаёт непонятную фразу уводимый главнокомандующим Айзен.

— Ну спасибо, — бурчит вслед Ичиго.

И по губам читается «настырный дядюшка».

Айзен Соуске, как всегда, тепло и снисходительно улыбается.

Вскоре рядом оказывается и Урахара, который радостно о чём-то рассказывает, но Ичиго его совершенно не слушает. Ичиго сидит на земле, и задумчиво прокручивает в голове убийство Яхве, подмечая, что с ним ушло и ощущение, похожее на сон-наяву… А ещё ушла традиция после битв терять сознание от нервного перенапряжения.

Ичиго встаёт и, что-то наконец ответив Урахаре, направляется к друзьям, к Исиде - ему нужно о многом его расспросить.

Всё закончилось.

И даже вроде хорошо.

Комментарий к Джу го: Нереальная реальность

[43] Цитата из 43 серии “Бродяги Кеншина”

[44] Яхве — я тот, кто я есть, — имя бога отца в христианстве. Бог по определению не имеет начала, всегда был, и никем не создан, и не имеет конца, не может прекратить быть, так как изначален. Бог абсолютен, он был всегда, и был всем, и неизменен, он тот, кто есть и быть иным не может, так как включает в себя всё.

========== Спешл го: Drifters — Заблудившись, будь готов встретится с таким же заблудившимся ==========

Лес дышал прохладой, густые кроны деревьев не давали и шанса солнечным лучам пробиться к земле, а тени от них покрывали даже небольшие полянки. Всё четко и ясно говорило о том, что Японией здесь даже и не пахнет - ну не росли такие деревья там ни в прошлом, ни в будущем. Ичиго даже не мог определить, что это за деревья, а ведь благодаря наставнику много знал…

— Да чтоб ему икалось, — в очередной раз спотыкается о корень Куросаки. — Чтоб вам всем икалось, сумрачные гении и премудрые учителя!

Что творилось в этом мире, Ичиго не знал, но узнать очень хотел. Как сказал Урахара, автор и виновник всего происходящего с ним, в другие миры он отправляется в духовной форме, потому как неизвестно влияние подобных переходов на тело, да и со способностями шинигами защититься куда проще. Вот только какого-то Айзена - видимо, того, что говорит таинственные фразы и гордо сидит в Авиши, - он вполне материален, шюмпо пользоваться не может, хотя и не лишён реацу.

Куросаки вздыхает - они ведь даже специально врата открывали неподалеку от Киото, чтоб привязка к местности была, да ещё и ещё учитывалось множество факторов на непереводимом языке учёных. А в итоге он непонятно где и будет здесь ещё неизвестно сколько времени, ведь его предупреждали, что время точно будет течь по-разному, а вытаскивать его будут раз в сутки во времени мира живых.

— Когда вернусь, один ученый обязательно лишится своей панамки, — ворчит и упрямо идёт вперед Ичиго. — Так, профилактики ради…

Разговаривать с самим собой - это всё же клиника, даже если этот ты — занпакто, оружие с псевдоличностью. Вот и остаётся только, найдя повод в виде очередной коряги, ворчать. Ругаться вслух не позволяет воспитание и психологический возраст.

— Стоять!

Будто бы повинуясь громкому окрику, Ичиго замирает - чужой голос звучит как-то знакомо и вызывает нехорошие подозрения.

— Стою, — Куросаки скашивает глаза вбок, к деревьям, из-за которых окликнули его и где не чувствовалось ни капли реацу. За эти три дня блужданий по лесу он непозволительно расслабился, забыл, что реацу - это далеко не всё, особенно в другом мире.

— Значит, и ты здесь… — наконец показывается на глаза нарушитель вынужденного одиночества, показывается и всём своим видом доказывает, что одиночество - не так уж и плохо, — …Баттосай.

Нехорошие подозрения оправдались самым нехорошим образом.

— Я не…

— Ты Баттосай, — не даёт и шанса оправдаться Хиджиката и тут же в очередной раз доказывает, что прозвище демона[45] он получил не только за жестокость, — думаешь, я не узнаю твой запах?

Ичиго угрюмо молчит. Молчит и оценивает возможное развитие событий и шансы на благополучное возвращение домой… А шансы-то становятся весьма призрачны.

— - Хм, — Тошидзе, весьма довольный тем, что неуловимый хитокири в кои-веки не сбегает, а если и попробует, то обязательно нарвётся на духов, рассматривает Баттосая. — А где шрамы? Баттосай, ты, кажется, был ниже… неважно. Баттосай есть Баттосай, меня не обманешь. Ты скиталец или изгой?

— Оро..? Кто? — вопрос звучит жалко, и даже несмотря на преимущество в росте с десяток сантиметров, замком шинсенгуми успешно продолжает нависать над ним. — Где мы? Это точно не Япония.

Где-то в голове занпакто прикладывается к бутылочке с саке и громко сетует на кое-чьё желание узнать поподробнее, где этот кое-кто очутился, которое привело к неприятностям. Да ещё каким — де-мо-ни-чес-ким!

— Не Япония, — подтверждает очевидное Хиджиката и, предупреждающе сжав руку на револьвере, приказывает. — Иди за мной, и без шуток. Убивать тебя никто не будет, Баттосай.