Системный сбой

Когда стало понятно, что живая Соня совершенно их не помнит, Жене ничего не осталось, как надеяться, что от малышки остался след на диске «а». И всё же человек непонятное существо. То, что изначально вселяет в душу страх, по нелепой иронии судьбы, вдруг превращается в надежду, которая заставляет переосмыслить не только какие-то отдельные поступки в прошлом, но и мировоззрение в целом, так как изменились приоритеты. Женя потеряла нечто дорогое, и чтобы отыскать Грааль заново, она могла пойти на такое, что простому смертному даже и не снилось. Соня и впрямь стала для неё дочкой, а произошедшее, кроме как со смертью дитя, сравнить было нельзя. Естественно, убитая горем мать, поверит во что угодно... да и отдаст взамен, за свершение чуда, тоже многое. Целтину было жаль подопечную, лишившуюся целесообразности. А может быть, она и впрямь заплатила там, во сне, положив на чашу весов или отдав в клешню нечто сокровенное, дарованное Всевышним лишь ей.

Следа на диске не осталось, а значит, сознание Сони полностью переместилось в голову клона. Сбылась давняя мечта девчушки – теперь у неё было собственное тело. Руки, ноги, голова, органы осязания, чувства и эмоции, как у настоящего человека. Да, не было личной жизни и прав, скорее всего, тоже – никаких. Но, общеизвестно, начинать нужно с малого, всё остальное придёт, ведь уже сделано многое. Если бы в далёком две тысячи третьем кто-нибудь сказал Целтину, что в скором времени им удастся перенести человеческое сознание с носителя на носитель, он бы от души посмеялся над чудаком. Сейчас было не до смеха. Всё радикально изменилось, как изменились и они сами.

Целтин до последнего не знал, что сказать Жене, если вдруг произойдёт не замещение, а копирование... Что делать с оригиналом, сохранившим память? Стирать? Перемещать ещё куда-то бессчётное число раз, в надежде, что хоть что-нибудь изменится? Бред. С человеком куда проще. Старый носитель умер, новый встал с кушетки и пошёл. Даже если этого всего лишь копия, об этом никто не узнает. Родственникам будет достаточно веры в то, что их близкий человек жив, здоров... просто в беспамятстве.

«Господи, да ведь на этом можно сколотить приличное состояние! На вере. Опять же на вере, чёрт бы её побрал!»

Целтин мотнул головой. Чёрт бы побрал треклятых человеков, которые так и не научились жить – вот она, истинная причина всех бед. Человек. А вовсе не что-то запредельное, дарованное с непонятной целью.

- А ты почему не спишь? – шёпотом спросил Целтин, всё ещё глядя на стрелки часов. – Я тебя разбудил?

За ширмой вздохнули.

- Нет, не вы.

- Может быть, дурной сон?

- Сон? – последовала продолжительная пауза. – Вы о тех картинках, которые появляются с закрытыми глазами?

- Да, я о них, Со... – Целтин зажал руками рот.

«Соня» молчала.

- Видишь ли, всем людям на земле снятся сны, – Целтин всё же оторвал взор от часов, глянул на ширму; один уголок – справа, внизу – был приподнят – за ним следили из темноты, просто так, из любопытства. – Ты не исключение.

- Не понимаю, – уголок дрогнул. – Я вижу картинки таких мест, где никогда раньше не был...

«Никогда раньше не был», – отметил про себя Целтин.

Существо явно идентифицирует себя, как мужскую особь, а раньше была девочкой, хоть и без тела. Вот ещё один странный механизм, о действии которого ничего неизвестно. Выходит, гены тут ни при чём, наука вновь ошиблась. Отождествление происходит на ином уровне, а гендеры и трансы – отнюдь не больны. Очередной сбой системы, за которой перестали смотреть. И снова вопрос: почему?

- Это просто ты так думаешь.

- Не понимаю.

- Даже слепым от рождения людям снятся сны. Парадокс, который не поддаётся объяснению. Ведь они не видели просто света, что уж говорить о сложных картинах, тем более местах, куда инвалиду в жизни не добраться, – Целтин призадумался, но тут же продолжил: – Дело в том, что сон, отнюдь не проекция на сетчатке, зрительный нерв и тот бездействует. Сновидения рождаются в голове... точнее они приходит туда извне, давая возможность себя внимать.

- А откуда они приходят?

- Неизвестно. Может быть из такого места, куда мы все так стремимся попасть...

- И долго туда идти?

- Думаю, очень.

- А вы почему не идёте? Вам тут нравится, в этих стенах?

Целтин вздрогнул; голос сделался резким и злым, от «Сони» не осталось и следа. А ведь до этого была она, точно она! Поджилки затряслись, как и всякий раз, когда Целтин угадывал в манерах разговора и поведении нового существа признаки растворившейся будто в небытии «Сони».

«Нет, она повзрослела и только. Враз перепрыгнула через десятилетия. Мы просто долго её не видели. Естественно, девочка изменилась. Влияние общества, окружающая среда, что-то заново открытое для себя и переосмысленное старое».

Целтин массировал виски. Ум заходил за разум от осознания того, что они вершили, как боги. Хотя о каком осознании шла речь? Человек в здравом уме никогда и ни за что не допустит подобного! Они все просто спятили. Сошли с ума, задавшись недостижимой целью. А мироздание вовсе не дремлет. Ни он ли сам рассуждал о некоем сдерживающем факторе, который не допустит повторения очередного Вавилона? Вселенная заряжена, а ответить им нечем, разве что и впрямь всё прекратить.

«Но даже если так, останутся те, другие, у которых в Женеве тот самый запор!»

- Вы не хотите идти? Вам снится что-то плохое?

- Что, прости? – откашлялся Целтин, чудом сохранив равновесие, ни за что не держась.

- Иногда мне показывают плохие картинки, как сегодня, и я просыпаюсь. Я боюсь остаться там. Я не хочу к ним.

- К ним? – Целтин ощутил озноб. – Но кто они?

- Я не знаю. Там темно, как под покрывалом. Когда я выглядываю, они обступают и трубят. Потом пытаются стянуть одеяло, но не могут, потому что тянут в разные стороны – они не умные. Я всё равно пытаюсь удержать, высовываю руки, а они тут же хватают. Больно. Очень больно, – за ширмой по-детски всхлипнули.

Целтин просунул под целлофан руку. Сначала ничего не происходило, потом осторожно дотронулись, правда тут же отпрянув.

- Это животные, – как мог убедительно, сказал Целтин. – Зло, которое человек должен держать в себе. Во сне оно не может причинить вреда. Но вот если вырвется из чьей-нибудь головы в реальность, тогда жди беды.

- А как его не выпустить? – Ширма дрогнула, как если бы кто-то за ней резко придвинулся, превратившись в слух.

Целтин улыбнулся.

- Просто сожми кулак и не разжимай, как бы больно не было.

Последовала долгая пауза. Потом с сомнением спросили:

- И всё?

- Да, этого вполне достаточно.

- Просто сжать кулак?

- И не разжимать, пока всё не закончится.

За ширмой отодвинулись, заворочались, явно укладываясь.

- Тогда я попробую прямо сейчас. Хорошо, Сергей Сергеевич?

Целтин медленно вытянул запястье из-под ширмы, выпрямился, обуреваемый противоречивыми мыслями.

- Хорошо, Со... Хорошо.

Он медленно заскользил дальше по второму корпусу, больше не отвлекаясь на мониторы.

«Хорошо, Сергей Сергеевич?»

Да он сроду не называл его так, как и Женю по имени! Точнее оно. Соня так и звала. Ужас. Неужели память всё же сохраняется? Но как и где? Что из себя представляет временный сосуд, в каком из безумных миров он существует?! Как всё взаимосвязано и что произойдёт, если вдруг он случайно треснет?

А, может быть, планета Земля и есть такой сосуд?

Целтин почувствовал, как шевелятся на затылке волосы. Он ускорил шаг, будто надеялся таким образом убежать от запредельных, а возможно, и вовсе запретных мыслей. Какое там, термитник в голове кружил и гудел, не давая возможности поразмыслить о чём-то другом. Со лба потекло. Глаза щипало. С дверью Целтин сражался уже буквально в слепую.

Отпихнув плечом створку, он с головой окунулся в смрад. Вниз по носоглотке протиснулась лапа слезоточивых миазмов, сдавила лёгкие, выжимая их них остатки чистого воздуха. Перед взором всё плыло. Целтин оступился и рухнул на колени. В ладони въелась острая металлическая крошка. Видимо, выступила кровь, потому что появился неприятный медный привкус.