Системный сбой

Целтин кое-как прочистил глаза от слёз костяшками пальцев, испуганно огляделся, словно очутился тут впервые. Под лобной костью что-то неприятно постукивало, такое ощущение, перекатываются два шарика от подшипника. Но нет, это была тварь – её причуды, к которым Целтин уже привык.

Он медленно поднялся с колен, цепляясь влажными пальцами за ячейки металлической сетки. Распрямившись, выдохнул. Хотел отряхнуться, но ему не позволили. С потолка метнулась тень, со звоном врезалась в решётку, срикошетив в тёмный угол, откуда послышалось недовольное бормотание на мёртвом языке.

Целтин невольно отпрянул, хотя попытки напасть тварь предпринимала регулярно, упорно атакую заграждение, будто была уверена, что в один из прекрасных дней барьер всё же рухнет. Признаться, Целтин и сам знал, что рано или поздно это произойдёт. Нельзя безнаказанно держать взаперти живое существо, чем бы оно ни было. Просто уж так примитивно устроен человек: до последнего хочет оставаться безнаказанным, опираясь на прогнивший стимул благих начинаний.

Тварь медленно выбралась из угла, по-звериному, на четвереньках, подползла к решётке, уставилась на Целтина через ячейки. Трудно поверить, что когда-то раньше это было ребёнком. Белый больничный халат свисает мешком. Тёмные волосы заслоняют лицо. Из-за покрытых металлической стружкой косм выглядывают впалые глаза. Острые скулы и шея кровоточат, но порезы не воспалены, рубцуются по мере появления, будто внутри твари работает мощный регенерационный центр. Локтевые суставы обеих рук вывернуты под неестественным углом, как если бы конечности сгибались в обратную сторону. С ногами и вовсе беда – такое ощущение, в своей прежней жизни тварь ими сроду не пользовалась. Всё тело напряжено, осанка перекошена, нормальный человек давно бы свалился без сил, не выдержав собственного веса.

Целтин сглотнул. Застукай его на этом самом месте кто-нибудь из борцов за права человека, крыть было бы нечем. По ту сторону замученный ребёнок, он сам, никто иной, как надзиратель камеры смертников, а вокруг разверзся инфернальный Освенцим, который вовсе не прекратил своё существование в далёком тысяча девятьсот сорок пятом – просто перешёл на иной ментальный уровень, сохранив боль и страдания более одного миллиона ни в чём не повинных людей.

Целтин шагнул к решётке. Протянул руку, сам не понимая, что такое делает. Присел.

Тварь просунула вперёд правую ногу, не поднимаясь, перенесла на неё вес тела, подтянула освободившуюся от нагрузки левую. Руки страховали не по бокам, а сзади, так и норовя переломиться в локтях – со стороны походило на осторожное продвижение вперёд скорпиона. Походило, если бы только не одно «но»... Перед Целтиным извивалось отнюдь не членистоногое, а обычный ребёнок! Ладони прочертили по металлу, оставляя кровавый след. Тело выпрямилось, грудная клетка опала – тварь дышала ровно, как если бы пребывала в состоянии покоя.

Целтин подобрал с пола завитушку металла. Покрутил в пальцах и бросил в направлении твари. Просто так.

Один взмах руки и полёт прерван. Тварь даже не взглянула на брошенный предмет. Жутко улыбнулась, поднеся металл к губам.

- Нет! – воскликнул Целтин, уверенный, что тварь проглотит острую стружку.

Рука замерла. Тварь скосила голову набок, о чём-то задумалась.

- Брось! – приказал Целтин, понимая, что сам свалял дурака.

Тварь и не подумала подчиняться. Сжала металл в пальцах, так что по запястьям потекла кровь.

- Адская гадина, – прошептал Целтин, не зная, как быть. Про вживлённый под кожу электрод он просто забыл. Да и пульта у него с собой тоже не было – остался в первом корпусе на столе. – Не смей, – оставалось только внушать, в надежде, что тварь образумится, перестав чинить вред носителю. – Чего ты добиваешься? Хочешь умереть?

Тварь замерла. Потом резко поднесла острое к горлу, туда, где сонная артерия.

- Стой, стой, стой, стой! – Целтин аж взмок. – Прошу тебя, не делай этого!

В ответ последовала ещё одна безумная улыбка – отголосок чужих эмоций, зародившихся в черноте нескончаемой ночи.

Целтин уже и сам не понимал, какой чёрт затащил его сюда этой ночью. Хотя... Калитка и тьма за ней вместо пансионата. Вот он, ответ. Сон вовсе не был сном, а если и был, то принадлежал он отнюдь не ему – тварь хочет обратно домой, и она не остановится ни перед чем, лишь бы поскорее достичь сокровенной цели.

Тварь словно прочла мысли, широко разинула рот, собираясь проглотить металл.

- Прекрати, – устало сказал Целтин, уже поняв, на что именно рассчитана психическая атака пришельца. – Скоро ты получишь другую оболочку, более совершенную, я обещаю тебе. Но только попробуй причинить вред этой – окажешься в такой дыре, какая будет пострашнее преисподней, откуда ты выбрался на свет. И это я тоже тебе обещаю.

Тварь откинула стружку, как-то вся перекосилась, да так, что затрещали кости.

- Чтоб тебя! – выругался Целтин уже готовый открыть замок.

Тварь упала на руки, стала задыхаться, исходя кровавой слюной.

Целтин слишком поздно понял, что открыть дверь он не сумеет – доступ внутрь периметра был только у Громова и Панфилова, – а значит и помочь Светлане победить демона так же не в силах. Осознание данности вызвало сиюминутный шок. Какое-то время Целтин не воспринимал гудящую реальность, потом набросился на сетку, в едином порыве разорвать ячейки голыми руками. Во все стороны брызнула кровь, а тварь стояла посреди камеры, гордо держа осанку, словно насмехаясь над жалкими попытками примитивного существа покончить со сдерживающими рамками приличия.

Наконец плена сошла; Целтин остановился. Уставился на тварь, утирающую с подбородка кровь, не понимая, что вообще происходит. Затем тело девочки страшно изогнулось. От очередного спазма горлом пошла кровь. Точнее даже не кровь, а какие-то бордовые сгустки, напоминающие непереваренную плоть.

Целтин почувствовал, как к горлу подкатил твёрдый ком, не позволяя вздохнуть полной грудью, чтобы избавиться от дурмана, который уносил сознание вслед за собой к начальному примитивизму.

О пол что-то звякнуло.

Кое-как совладав с рвотным позывом, тварь наклонилась и подобрала что-то из месива крови, напополам с металлической стружкой. Сложила ладони ковшиком у груди, неуклюже шагнула к Целтину; чудом сохранив равновесие, протянула находку, выпавшую из собственного чрева.

Целтин стоял, снова не зная, как быть.

Тварь упорно ждала. Пришлось протянуть руку, иначе переглядывания через решётку могли продолжиться до утра, а что скажет Громов, обнаружив Целтина наедине с тварью в луже детской крови, не так уж и трудно предугадать.

Тварь отняла руки от груди. Протянула к решётке. Повременила, словно в замешательстве, разжала пальцы.

На ладонь Целтина упало что-то невесомое, металлическое.

Тварь жутко улыбнулась окровавленными губами. Отвернулась. Присев, резко прыгнула, скрывшись где-то под потолком.

Через минуту всё стихло, а Целтин так и стоял с протянутой за решётку рукой, не в силах посмотреть на то, что отрыгнула тварь. Собственно, смотреть и не требовалось. Он и так знал, что лежит на ладони. Твари всё известно. Она давно их всех «прочла». А домой она вовсе не хочет. Дом скоро будет тут, когда угаснет адское пекло, в котором погибнут остатки человечества, и спустится вечная ночь атомной зимы.

Глава 12. КРЫЛЬЯ АНГЕЛОВ.

- Ребята, а это ещё что такое? – Мати оглянулась на Стила с Лобзиком, обалдело уставилась на друзей, глаза которых медленно увеличивались в размерах, как если бы они все вместе очутились в безвоздушном пространстве, испытывая на себе последствия декомпрессионного взрыва.

- Чтоб мне сдохнуть! – Лобзик выронил початую бутылку пива, но даже не обратил на это внимания. – Хрень какая-то!

- Надо бы убираться подобру, – заметил Стил, силясь заграбастать трясущуюся Мати в охапку.

- Куда?! Мы даже не знаем, что это такое! – Девочка отмахнулась, пристально вгляделась в далёкий горизонт, отчего по щекам поползли лиловые тени.