Системный сбой

Абсолютно бесполезного для общества Лобзика заслали в командировку под землю. Жрачку какую-никакую Стил с Мати ему таскали, а большего «хозяину катакомб» – как он сам себя прозвал – и не требовалось. Целтину с Женей, естественно, ничего не сказали, предвидя неминучую выволочку, ограничившись коротким и размытым: «на задании». Задание Лобзика сводилось к тому, чтобы патрулировать подземные коммуникации сооружения N, в поисках ответов на уже имеющиеся вопросы: возникает ли фантом и дальше, приводит ли кого-нибудь ещё, если да, куда именно ведёт и что показывает? Мало кто верил, что Лобзик относится к своему заданию ответственно, все его отчёты вполне могли оказаться фикцией. Не смотря на Димкины протесты, Мати стащила у предков снотворное и теперь, по устоявшейся традиции, Лобанов со Стилом на прощание сосали пиво, после которого, ничего не подозревающего Лобзика, ждали кошмарные сны – на это, по крайней мере, искренне надеялась злопамятная Мати.

Докатили, не смотря на погоду, быстро. Трасса оказалась пустой – дальнобой стоял на обочинах, маршрутчики не бесчинствовали, столичные капсулы смерти, с крутыми номерами, тоже не встречались. Гнус явно скучал, а заводить светскую беседу Димка не решался – дружбан, если что-то не нравилось, делался нервным, без причины давил на тормоз, а в такую промозглость подобное деяние могло окончится на трассе фатально. Так, под заунывный скрип приёмника, и завалились в Долгопрудный.

Под предлогом, «хрен его знает, во сколько двинем обратно», завернули в пивную, где Гнус затарился дешёвым пивом для Стила и Лобзика. Чавкая жвачкой, пампушка-продавщица злобно таращилась на невозмутимого Гнуса, пока тот медленно отсчитывал мятые сотки, вперемешку с не менее «свежими» полтинниками. Наслушавшись любезностей в спину, двинули дальше, спеша успеть, пока небесные чресла не разродились настоящим дождём.

К корпусу лаборатории подъехали под оглушительный ливень. Казалось, природа негодует, стараясь, во что бы то ни стало, смыть «десятку» прочь под гору. Гнус, недолго думая, схватил резиновый коврик, отпихнул дверцу и был таков... Даже словом не обмолвился, гнида.

Димка покосился на пакеты с продуктами. Решив, что со жрачкой ничего не случится за время дождя, махнул рукой и побежал трусцой вслед за Гнусом.

Женя встретила в «тамбуре» – хоть место дислокации их опорного пункта и сменилось, определения остались прежними. Внутреннее убранство помещений тоже решили не менять, срисовали, словно под копирку, со старой студии, так что всем стало понятно: Женя отнюдь не реформатор, перемен не любит, а самое крохотное отступление от принятых норм вызывает у неё головную боль и депрессию, с которой оказался не в силах бороться даже опытный Целтин, проведший бок о бок с подопечной не один десяток лет. Та же сентиментальная ерундовина обстояла и с окнами, к которым Женя не могла заставить себя подойти, вплоть под предлогом смерти, – высота первого этажа, после привычного цоколя, казалась головокружительной.

- А вот и ребята пожаловали! – улыбнулась Женя. – Как добрались?

Гнус неопределённо покрутил ладонью, бросил в угол автомобильный коврик, не дожидаясь приглашения, шмыгнул мимо Жени.

- Чего это с ним? – оглянулась Женя. – Опять какая-то муха укусила?

Димка отмахнулся.

- К чёрту его. Не поймёшь. Совсем мутный стал после того залаза.

Женя понимающе кивнула.

- Новости привезли?

- Ага, – Димка скинул мокрую куртку, показал флэшку. – Там такое, закачаешься...

- Серьёзно? – Женя вмиг посерьёзнела. – Дай.

Димка и моргнуть не успел, как лишился флэшки – когда Жене было что-то нужно, манерами она ничем не отличалась от грубияна Гнуса. Симпотнее только была раз в сто, хотя на лицо уже прослеживались первые признаки старения: впалые глаза, сухая кожа, морщинки на щеках, там, где когда-то были озорные ямочки, которые так никто и не поцеловал...

Димка почувствовал, что краснеет, на манер запрещающего сигнала светофора. Благо, Женя усверкала, а то не миновать конфуза. Пару раз она явно замечала, что Димка смотрит на неё вовсе не как друг, но ничего не говорила, то ли из вежливости, то ли не находя слов, ведь возрастной ров между ними был, разве что с разбегу только прыгать! Хотя и общеизвестно: возраст – любви не помеха! Интересно, тот, кто первым это сказал, сам-то верил, что всё действительно так? Ведь реальность, она вовсе не розовая и пушистая, реальность – хищник, который кормится отнюдь не позитивными чувствами. Ей нужны боль и страдания, уж так повелось ещё с испокон веков, будто под личиной бога на землю пробралось кровожадное существо. Но будоражило Димку вовсе не Женино молчание, а то, как постепенно отдаляясь от него, Женька налаживала отношения с асоциальным Гнусом, продолжавшим, как ни в чём не бывало, грубить и сквернословить в присутствии девушки, которой, такое ощущение, подобная манера общения была интересна. В общем-то, в любви так всегда и бывает: тот, кто хочет добиться расположения, из кожи вон лезет, чтобы хоть как-то выделиться на фоне остальных – дарит цветы, внимание, всего себя, – оставаясь незаметным в тени от того, кто стоит обособленно в сторонке, не предпринимая ничего существенного для завоевания цели, при этом являясь объектом немого восхищения той, из-за которой весь сыр-бор...

- Димка, здравствуй. Кофе?

Целтин улыбнулся, протягивая кружку.

- Ой, нет. Спасибо! – Нейронная сеть любовного треугольника лопнула, скаталась в клубок, в виду чего Димка окончательно запутался в мыслях и чувствах. – По дороге энергетиков обпились, так что глаз дёргается. Может лучше чаю?

- Ну, смотри, – Целтин посерьёзнел. – Аккуратнее вы с этими напитками. Только лишний стресс для нервной системы от них.

- Ага, – Димка взлохматил волосы на затылке, стараясь придать лицу беспечное выражение, чтобы Целтин, чего доброго, не догадался, о чём он только что думал.

- Как отец?

- С ума сошёл, – резко заявил Димка. – Выводит активы из компании.

- Серьёзно?

- Да. После вашей последней встречи, батя сам не свой. Меняет деньги на золото, говорит, что скоро за «бенджамина» не дадут и копейки.

- Почему он так решил?

Димка развёл руками.

- Боюсь, этого не знает никто. Батя привык держать всё внутри. Если есть на земле человек, которому он доверяет как себе, то это вы, Сергей Сергеевич.

- Ты преувеличиваешь, Дима, – Целтин поспешил отвернуться.

- Вовсе нет. Он даже нам с матерью ничего не говорит: мол, не ваше это дело. У мамы один день – Восьмое марта, а я и вовсе, сосунок, у которого молоко на губах не обсохло.

Целтин повёл плечом – Димкины откровения явно были для него в тягость.

- Твой отец во всех видит врагов. Никому не доверяет. Видимо, это отголосок той войны. Она наложила свой отпечаток на всём, включая людей. Мы вернулись оттуда не такими, какими ушли. Это трудно объяснить, но общеизвестно, что окружающая обстановка напрямую влияет на психику людей, перестраивая ту, как детские кубики. Порой кажется, что нас и впрямь лепит некая незримая рука, так что больно и кости трещат, а деваться некуда, не мы тут хозяева.

- Я понимаю, – кивнул Димка. – Нет, лично я ни в чём не виню батю. Он мужик старой закалки, считает, что во всём прав – да на деле так оно и есть, иначе не залезть ему было так высоко. Понятно, чем-то нужно жертвовать. Порой даже семьёй. Но уж как сложилось, точнее выстроилось, тем более, вы говорите, что от нас самих, мало что зависит.

- Только не подумай, что я призываю сложить лапки и тихо дожидаться конца! Просто во всём нужно быть бдительным. Да, нас могут попытаться сбить с пути, но, что бы ни происходило вокруг, отобрать у нас человечность – невозможно. Мы можем утратить её только сами, поведясь на обещание чего-то запредельного, что даже представить себе не можем.

- Да некоторым не так уж и много надо, чтобы продать родную мать.

- Да, есть и такие, – Целтин призадумался, потом спохватился: – Димка, ты проходи, а то Женька сейчас взбучку устроит, что гостя так долго в дверях держу.