Системный сбой

- Не будете закрывать? – спросил Целтин, чтобы хоть как-то прервать давящую паузу.

Громов прищурился, через силу улыбнулся.

- Нет необходимости. Не волнуйся, вещи никто не тронет, – он выждал театральную паузу. – К тому же ещё неизвестно, вернёмся ли мы все обратно в здравии.

Целтин сглотнул – вот это точно был перегиб. Полковник явно нервничает, раз не контролирует речь. До сего момента федерал старался удерживать себя от двусмысленных выражений. Сейчас в его голове что-то переломилось, и Целтин знал, что виной всему – страх. А может даже, ужас, потому что творящееся в Воротнем было ни в коем разе не сравнимо с тем, что происходило в Кандагаре, где, по крайней мере, всё было понятно.

Громов кивнул, будто прочёл мысли Целтина.

- Вы чего-то боитесь? – не сдержался Целтин, подходя к двери.

Панфилов вскинул огнетушитель, как базуку.

- Видели следы от пожара на первом этаже?

- Да, видел.

- Когда всё только началось, они позвали батюшку, в надежде, что тот изгонит беса. Но... книжки врут, – Панфилов самонадеянно улыбнулся. – Священнослужители бессильны против ИПС. Горят за милую душу!

- Как это могло случиться? – Целтин был сбит с толку, хотя уже слышал эту историю.

- Мы пока не знаем, как подобное возможно, – быстро объяснил Громов, подходя к внутренней двери. – Возможно, ИПС способно генерировать некоторые виды энергии. Что при этом является первоисточником – тоже не особо понятно. Но факто остаётся фактом: оно может поджигать предметы на расстоянии.

- На священнике загорелся нательный крест, – уточнил Панфилов. – Такое заключение дала судмедэкспертиза.

- Но это невозможно, – выдавил в который уже раз Целтин.

Федералы переглянулись.

- Все готовы? – спросил Громов и, не дожидаясь ответа, толкнул створку внутрь.

Гула, каким сопровождалось открытие наружной двери, не последовало. Дохнуло смрадом, отборным, так что заслезились глаза.

Целтин прикрыл лицо, силясь подавить рвотные позывы. Складывалось впечатление, что в убежище устроили братскую могилу. Пахло действительно разлагающейся плотью – сомнений не было никаких! – и это вгоняло в оцепенение. Замерли даже федералы, которые, вроде как, должны были уже привыкнуть каждый день ступать в могилу...

Хотя как к этому можно привыкнуть при жизни? Тоже, своего рода, нонсенс.

Пока Целтин сражался со слезоточивыми миазмами, Громов щёлкнул рубильником, и в помещении зажегся свет. Защёлкали стартеры, в кожухах принялся мерцать газ, тени быстро уменьшались в размерах, спеша забиться в ниши и щели.

Целтин оглядывался по сторонам, но ничего необычного не видел. Зала, размером со школьный спортзал, скорее всего, под спортзалом и расположена. Высокий потолок подпирают могучие колонны. Верхние торцы обрамлены листовым железом. Нижние утопают в застывшем бетоне – такие прямое попадание выдержат, как пить дать! Под потолком паутина из труб дренажного водоотвода – тоже логично, на случай атомной зимы, когда проблема радиоактивных осадков станет первостепенной. Вентиляционные решётки заняли половину стены по левую руку. Где-то в недрах за ними – силовая установка, фильтры, вентиляторы. Вдоль противоположной стены выстроились стеллажи. Пустые. Это понятно, в мирное время, когда с экрана телевизора изо дня в день талдычат, что у нас самые мощные ракеты, как-то не верится, что врагу под силу проломить щит... Тем и опасна современная действительность, что фанатично уверовав в собственную безопасность, больше половины населения страны погибнет быстро и мгновенно, не успев толком понять, что случилось. И тут не нужна атомная бомба, просто массированный артобстрел, даже его осколков будет достаточно, чтобы искромсать любителей постов и селфи, как злокачественный материал.

Федералы какое-то время не двигались, даже по сторонам не смотрели, только прислушивались. Хотя смрад был уже настолько густым, что казалось, захоти бежать, не получится – увязнешь с головой, как в самой настоящей болотной трясине!

В руках Громова снова появилось табельное оружие; не уловив опасности, полковник поманил пистолетом за собой, как киношный персонаж. Панфилов с Целтиным поползли, будто безмозглые амёбы, над которыми устроили эксперимент, кто дольше продержится густым и дальше заползёт.

Под ногами хрустела отбитая плитка. Встречались проплешины, залитые цементом. Кое-где можно было споткнуться об выступающие основания ныне не существующих построек. Целтин пригляделся и понял: некоторые колонны демонтировали, видимо, желая увеличить внутреннее пространство убежища – русский человек он такой, избегает излишеств, даже там, где они необходимы по воле инженерной мысли.

Почему-то именно сейчас массивный потолок надавил вдвойне – Целтин оказался будто зажатым между жерновами, которые вот-вот войдут в соприкосновение и начнут безумно вращаться, стирая плоть в пыль. Только уверенная поступь акклиматизировавшегося Громова не позволяла отчаянию завладеть разумом. Целтин тряхнул головой и больше не смотрел по сторонам, заставляя себя думать, что ничего интересного в этом месте нет.

В противоположном от входа конце помещения было возведено искусственное сооружение – металлическая сетка, оплетённая проводами и гибкими трубочками, внутри которых циркулировала тёмная жидкость. Вот и клетка под напряжением, понял Целтин, который ещё изначально ожидал такого поворота событий. Собственно, оригинальностью федералы не блистали – всё под копирку с экрана телевизора и нечего придумывать что-то новое.

За сеткой располагался автономный жилой модуль – Целтин знал про такие из телепередач про Антарктику или про полёты на другие планеты. Серебристые поверхности, закруглённые углы, тщательно запертые ниши. Провода и трубочки вставлены в штуцеры, последние герметично пронизывают стены – по всему, внутри изолированная атмосфера.

- Модуль автономен? – спросил заинтересовавшийся Целтин.

- Да, позаимствовали у Роскосмоса, – улыбнулся Громов. – Только особого толку в нём нет.

- Почему?

- Она выбирается наружу. Непонятно как... – Панфилов развёл руками, чуть было не выронив огнетушитель.

- У вас же есть камеры.

- Тольку-то, – Панфилов отмахнулся. – Вблизи твари, ничего не работает. Уверен, хм... – Он кивнул на Громова. – Даже пистолет не выстрелит.

Полковник ответил бронебойным взглядом, так что Панфилов предпочёл, от греха подальше, заткнуться.

- А огнетушитель?

Панфилов сглотнул.

- Священника ведь потушили.

- Возможно, оно само этого захотело.

Панфилов глянул на Целтина, как на преподавателя, указавшего на явный недочёт.

- Вон там, смотрите, – прошептал Громов, тыча рукой под потолок.

Целтин глянул в указанном направлении, не зная, что искать. Какое-то время он действительно не воспринимал ничего конкретного. Цементные швы, бетон, металлический каркас. Мешала сетка. Ещё отсвечивали лампы... Потом что-то произошло: несколько люминесцентных трубок принялись сначала нездорово мерцать, после чего погасли окончательно, ощетинившись оранжевыми огоньками неисправных стартеров.

И тут Целтин прозрел... да так, что внутри всё скукожилось.

На стене, под самым потолком, широко расставив руки и ноги, сидело нечто, отдалённо напоминающее человека. Сидело и не двигалось, высматривая Целтина. Оттого-то всё и скукожилось внутри, от понимания того, что тварь сама захотела, чтобы её увидели. И вовсе не Громов с помощником, а именно Целтин. Ведь приход последнего предсказывался значительно раньше нашествия, задолго до того, как заново открылись врата и плясало многорукое божество, которое не являлось богом априори. Противостояние вступило в решающую фазу, все причастные собрались.

Тварь тенью бросилась на сетку. Блеснула яркая вспышка. К стене, с грохотом, отлетело что-то тяжёлое, мгновенно закопалось в ворох металлической стружки, замерло, будто раненный зверь.

Целтин понял, что пятится, только когда споткнулся об кусок отбитой плитки. В голове жужжал разворошённый термитник. Всё вокруг казалось нереальным, абстрактным, вымышленным. Ещё хотелось бежать далеко и без оглядки, потому что последние мысли принадлежали отнюдь не ему – чему-то чудовищному и безжалостному, привыкшему скрываться от дневного света в острой металлической стружке.