Системный сбой

- Опираясь на случайности? – задумчиво проговорила Женя, глядя в окно, на ноги прохожих. – Не хочется уезжать, я привыкла к этому месту.

Целтин лишь развёл руками, подразумевая, что ничто не вечно.

- Как она сейчас? Светлана?

Целтин долго молчал. Потом ответил:

- Я никогда не верил в чудовищ. Но они и впрямь существуют.

Пройдя подвальное помещение насквозь, они очутились в узком коридоре с полукруглым сводом, как в каких-нибудь военных катакомбах. Милитари прослеживался всюду: в допотопных светильниках под потолком, размером с голову ребёнка, на которую надели шлем для каких-то чудовищных экспериментов; в пожухлой зелёной краске на стенах, скрутившейся от веяния времени в причудливые барашки, прикасаться к которым отчего-то совсем не хотелось; в распределительных щитах, чередующихся с пожарными стендами, ломящимися от изобилия всевозможных колюще-режущих приспособлений, способных привести в экстаз любого мастера пыток древности.

Пахло остановившимся временем...

Целтин толком и не помнил, откуда взяла начало эта аналогия. Кажется, Женя заразила, когда они лазали по подвальному помещению вместе с электриками, устанавливая дополнительные трансформаторы для нового оборудования лаборатории. Чем именно пахло, сказать было сложно. Некая смесь, собравшая в себе прелую сырость, цементную крошку и запах нечистот. Почему время пахнет именно так, знала одна только Женя. Сразу Целтин не спросил, а потом стало не до этого.

Коридор уткнулся в бойлерную. Всё оборудование тут стояло. Такое ощущение, будто они и впрямь обогнали остановившееся время, оказались в будущем, когда потребность в тепле и горячей воде попросту отпала. Может быть, наверху вообще ничего не осталось. Упала комета. Или случилось крупномасштабное землетрясение. Хотя, скорее, люди озверели настолько, что перерезали друг другу глотки без особой причины. К этому уже давно всё идёт, это кажется наиболее логичным. Остальное не имеет смысла. Человечество вымрет отнюдь не случайно. Оно само подведёт черту, просто чтобы доказать чему-то незримому, что оно может и так!

- Осторожнее, – предупредил Громов, притормаживая. – Тут повсюду трубы, смотри под ноги, иначе запросто свернёшь шею.

Целтин придурковато кивнул, совсем как больничный идиот, который не понял сути вопроса, а совершил телодвижение только потому, что так делают все.

Труб и правда было много, приходилось перешагивать. Целтину это даже нравилось – препятствия на пути немного успокоили ход мыслей. Теперь он думал не о глобальном, что могло затянуть недальновидное человечеству в пучину вечных страданий, а о том, как бы, чего доброго, не разбить голову об очередной сифон или не запутаться в пучке невидимого кондуита, змеёй плетущегося вдоль бетонных швов.

Бойлерная закончилась узкой металлической дверью. За ней поджидала винтовая лестница ведущая ещё ниже.

- Бомбоубежище, – пояснил Громов, пропуская вперёд Панфилова. – А ты как думал?

Целтин пожал плечами – среди того безумия, с которым уже пришлось столкнуться, бомбарь казался чем-то обыденным, само собой разумеющимся.

Громов вынул из кобуры пистолет, передёрнул затвор.

- А это ещё зачем? – простонал Целтин.

- На всякий пожарный, – сухо отозвался полковник. – Панфилов, не спеши.

Спуск занял минуты две-три. Продвигались они медленно, Громов то и дело останавливался, к чему-то прислушивался, кликал убежавшего вперёд помощника, и только дождавшись ответа, продолжал спуск, маня за собой Целтина свободной рукой. При желании, сбежать вниз по ступенькам можно было секунд за десять, однако Целтин не лез с расспросами, чем вызвана такая задержка – по всему видно: федералы на взводе, лишний раздражитель им ни к чему.

Панфилов поджидал у герметичной двери, в которую, при желании, мог протиснуться БТР. Помощник Громова, такое ощущение, не испытывал тревоги своего шефа, был бодр и весел. Со стороны могло показаться, что федералы разделили между собой не только прямые обязанности и полномочия, но и чувства: один хранит трезвый расчёт и выдержку, другой при этом изнывает от нездорового научного интереса. Хотя Целтин уже убедился: Панфилов неадекватен. Все адекватные отказались, у Громова просто не было выбора.

Громов убрал пистолет обратно в кобуру, принялся колдовать над замком. Целтин отметил, что реликтовый запор в виде колеса дополнили электронным считывателем. На краю двери сверху крепился тревожный шлейф передатчика. Приёмник установлен рядом, на бетонной стене. Проникнуть внутрь и выбраться наружу из убежища незамеченным – не получится. Странно, что обошлось без электрического тока, хотя наверняка у федералов есть свои заморочки, куда покруче «забора под напряжением».

Целтин продолжил крутить головой, определяя техническую оснащённость помещения. Три камеры наружного наблюдения. Одна над торцом двери, вторая напротив. Ещё одна спрятана в нишу, даёт общую панораму площадки перед дверью. Судя по жужжанию шагового двигателя, оборудована датчиком слежения. По любому, соединена с системой распознавания лиц, потому что караулит только Целтина – Громов с помощником ею идентифицированы.

Наличие датчиков системы пожаротушения Целтин объяснить не мог – потребности у федералов в ней вроде как не было. Скорее всего, установлены администрацией пансионата ещё при строительстве и оборудовании убежища.

Громов чем-то щёлкнул, внутри стен протяжно загудело – такое ощущение, от спячки отошёл древний колосс, карауливший в забвении день страшного суда. Теперь он свободен, осталось лишь выбраться на поверхность земли, чтобы приняться за дело.

«На создание мира у Бога ушла неделя. Интересно, сколько потребуется времени, чтобы всё уничтожить?»

Целтин мотнул головой, отмечая про себя, что религиозная тарабарщина последнее время лезет в его голову всё чаще и чаще. Это не есть хорошо, потому что общеизвестно, в каком случае человеческое сознание чаще всего обращается к религии: когда над головой сгустились сумерки неведения и неясно, как быть дальше.

Громов отошёл от гермодвери, скользнул к доселе невидимой нише, извлёк что-то продолговатое, приставил к стене. Целтин пригляделся, угадал огнетушитель, судя по раструбу, порошковый. Значит, система пожаротушения тоже дело рук федералов – преосторожные, однако, берегут пришельца, как зеницу ока.

Громов не дал домыслить, оборвав ассоциативную цепочку в голове Целтина.

- У тебя в карманах есть что-нибудь металлическое?

- Что, простите?

- Мобильный телефон, ключи – что угодно?

- Существо настолько опасно?

Громов кивнул, не вдаваясь в подробности.

- Вы не представляете насколько, – ответил Панфилов, подхватывая под мышку огнетушитель с пола.

- А это зачем? – кивнул Целтин, шаря по карманам.

- Вы действительно хотите это знать? – усмехнулся Панфилов, занимая прежнюю позицию чуть сбоку от распахнутой двери, за которой угадывалась внутренняя створка шлюза.

Целтин развёл руками. В пальцах правой назидательно звякнула связка ключей, словно напоминая: вот она я, не забудь отдать, ведь движешься машинально.

Громов извлёк из ниши картонную коробку без крышки, протянул.

- Положи сюда.

Целтин вздрогнул, на всякий случай заглянул внутрь. Пусто. Хотя он и не мог с уверенностью сказать, что ожидал увидеть на дне... Себя, беседующим с Громовым у того в кабинете полчаса назад? Или нечто несуразное, что не поддаётся логике, как и всё в стенах пансионата?

А сколько, собственно, минуло времени с момента, как его встретил Панфилов? Целтин не мог сказать точно. Зато вспомнил о часах. Быстро отправил их в коробку, вслед за связкой ключей.

- Это всё? – Громов медлил. – Нательного ничего нет? Крестик, например, или жетон?

Целтин отрицательно мотнул головой.

Громов кивнул. Отвернулся к нише, поставил коробку на полку. Вновь обернулся к Целтину, смерил усталым взглядом с головы до пят, словно всё ещё сомневался, стоит ли вести гостя до конца или пора остановиться, пока не перегнули окончательно?