Страница 19 из 22
Аришка! Наконец-то! Ну, держись,
рыжая бестия, моё прощение стоит
дорого! Подожду немного, пусть не
думает, что целыми днями сижу в
номере и жду её прихода. Стук
повторился. Но я открывать не
спешила. По ту сторону двери
опустилось нечто тяжёлое.
Подарок? Я люблю подарки! Нет,
всё же, моё любопытство сильнее
меня. Больше тянуть не могу!
Соскочив с кровати, на которой
лежала, я бросилась открывать
дверь.
- А это ты, - протянула я, увидев на
пороге Михаила, уже не успевая
замаскировать своего
разочарования вежливой улыбкой.
От обиды на глаза навернулись
слёзы. Именно сейчас, в эту самую
минуту, глядя на широкоплечего
парня в серебристой рубашке, на
большую корзину, с торчащим
горлышком бутылки, на ёлку,
прислонённую к стене, источающую
густой хвойный аромат, я поняла,
насколько хрупки наши отношения.
Миша как пришёл, так и уйдёт, в
свою жизнь, к своим заботам. А я
останусь одна. Ссора с Аришкой
образовала в душе пустоту, которую
легко заполнил Миша. Появился во
время, скрасил мне пребывание в
Эвилии, смешил, развлекал,
дразнил несбыточными надеждами.
А что будет, когда Миша исчезнет?
Ох, лучше бы он вовсе не
появлялся!
- Ожидала кого- то другого? –
улыбка Михаила показалась мне
грустной.- Ты не говорила, что у
тебя есть парень.
- Нет у меня никого, - буркнула я,
позволяя Мише пройти в комнату. –
Просто думала, что сегодня
помирюсь с подругой, а она не
пришла.
Стало себя жаль. Так жаль, что я
уже не стесняясь присутствия
парня, уселась на кровать и
разревелась.
- Ну что ты, Верочка, - зашептал
мне Миша в самое ухо. – Ну хочешь,
сходим к ней, поздравим с
праздником, подарок вручим.
Его дыхание было горячим,
крепкие, но такие ласковые руки
обнимали за плечи, путешествовали
по спине, от шей, вдоль
позвоночника, едва не опускаясь
ниже.
- Ты не понимаешь, - проговорила
я, с трудом проталкивая противный
ком, поселившийся в горле. –Мы с
ней с пятого класса дружили. Как-
то мы с ней с уроков сбежали,
пошли в парк, купили мороженное.
А в парке безлюдно было. И тут у
меня начался приступ. Арина сразу
же скорую вызвала, к нам выезжать
не хотели, думали дети балуются.
Но Арина принялась угрожать,
назвала фамилию моего отца.
Приехала скорая, в больницу меня
повезла, Арина со мной поехала, всё
время рядом находилась, пока мать
не примчалась. А потом каждый
день меня в больнице навещала. И
вдруг недавно, она мне признаётся,
что всё было ложью. Что она
использовала меня, чтобы
поступить в институт. Но больше не
в силах лгать.
- Твоя подруга правильно
поступила.
Мишины пальцы перебирали мои
волосы, а я сидела рядом, положив
голову ему на плечо. Как тепло, как
уютно и как спокойно. Я затаила
дыхание, чтобы не спугнуть момент,
чтобы просидеть с ним вот так, как
можно дольше. Глупая! И чего я так
огорчилась его приходу? Да, наше
расставание неизбежно, но ведь этот
вечер мой и только мой. Он
останется в памяти, и я буду
вспоминать его, прокручивать,
воссоздавать мелочи.
А Михаил тем временем продолжал:
- Она поняла, что сама справиться
с трудностями, почувствовала себя
сильной настолько, чтобы
отказаться от тяготящих
отношений. Отнесись с уважением и
пониманием к её решению, и
научись жить без неё. Это гораздо
легче, чем тебе кажется. У вас
разные дороги, пожелай этой смелой
девочке доброго пути, и иди дальше,
не оборачиваясь и не жалея.
- Страшно, - призналась я, не
замечая, как уже сама обнимаю
Мишу, стараюсь впитать тепло его
тела, окунуться в, такой
привычный запах, забываясь и
растворяясь. – Страшно осознавать
себя ненужной. От этого жизнь
начинает казаться блеклой и
бесполезной.
- Но ведь у тебя есть я. Ты нужна
мне, разве этого мало?
- Мы разъедемся по своим городам
и забудем друг о друге.
- Хочешь остаться со мной
навсегда?
Горячие, обжигающие, но такие
нежные, такие осторожные губы
везде, на шее, лице, в вырезе
декольте. Теперь я лежу на спине, а
Мишино лицо склоняется , в глазах
цвета индиго загорается огонь, пока
уютный, мягкий. Но я, от чего-то,
знаю, что эта мягкость обманчива.
Ещё немного и вспыхнет пламя,
сметающее всё на своём пути, не
ведающее преград.
Я подалась к нему, потянулась,
требуя больше прикосновений,
больше жара, предлагая себя всю,
без остатка. Мои ладони
расстегивают пуговицы его
рубашки, скользят по
разгорячённой, удивительно-
гладкой коже…
- Нет, - прошептал Михаил,
отстраняясь. – Ещё рано. Не здесь.
Лицо Михаила исказилось гримасой
боли, щека нервно дёрнулась,
сжались челюсти.
Он отошёл, и мне тут же стало
холодно и пусто, а ещё и стыдно. Да
что это такое на меня нашло?
Предложила ему себя, как
последняя подзаборная девка. Что
скажет папа, если узнает?
Щёки мои пылали, в ушах стучало,
хотелось провалиться сквозь землю.
А Миша спокойно расставлял
тарелки со всевозможной снедью,
наливал вино в высокие фужеры.
- Ты бы хоть ёлку нарядила, - кинул
он мне через плечо. Скоро полночь,
а у нас ещё конь не валялся.
Я нехотя поплелась к коробке с
разноцветными шариками. Ничего
так не отвлекает, как работа.
Шарик красный, шарик жёлтый,
шарик оранжевый. Ну и что это
сейчас было? Сам же с поцелуями
набросился, а потом оттолкнул. Ему
стало противно или зуб разболелся?
А может быть, я сделала что-то не
так?
- Обиделась? – Михаил улыбнулся,
так светло, так задорно, что
неловкость мелкими шажками
начала отступать.
- Нет, - ответила я, вешая
очередной шар на еловую ветку. –
Просто не поняла, что сейчас было.
Я думала, ты тоже хочешь. И
теперь, мне ужасно стыдно за свою
распущенность. Я чувствую себя
грязной шлюхой, бросающейся на
первого встречного.