Страница 22 из 22
чудесно я себя не чувствовала уже
давно, с раннего детства. И вот
таких пробуждений, как это, от
солнца, свежего ветерка,
проникающего сквозь приоткрытое
окно, у меня тоже давно не было, с
тех самых пор, как умерла бабушка,
и меня перестали возить в деревню.
Лёгкая дымка сна развеивалась,
истончалась под напором света и
странных звуков, доносящихся с
улицы. Звуки пробуждали в памяти
что-то далёкое, давно позабытое,
всё из тех же детских лет. Я
распахнула глаза и поняла, что
комната мне не знакома. Огромная
кровать, занимающая почти
половину помещения, небольшой
стеклянный столик, шкаф и
панорамное окно во всю стену,
задёрнутое лёгкой белоснежной, с
серебристым отливом, занавеской.
Всё такое воздушное, струящееся,
невесомое, словно сотканное из
облаков.
Так, и где это я нахожусь? Комната
не походила ни на мрачные
тюремные застенки, ни на
бандитский притон. Да и не так уж
я много выпила вчера, чтобы,
хорошенько похулиганив, оказаться
в полиции или в гостях у
преступных элементов. И что с
моей рукой? Повязка довольно
плотная, водонепроницаемая, из
какого –то странного материала.
Рана под ней не болит, лишь зудит
немного. А как я эту рану
получила? Порезалась? Ударилась?
А может меня хотели убить? Нет.
Глупости! Сейчас я такого себе
напридумываю.
Хорошо, начнём с другой стороны.
Вчера пришёл Миша, мы
разговаривали, пили вино, а потом
мне стало плохо. Наверное, накрыл
очередной приступ. Я просыпаюсь в
незнакомом месте… Больница, вот
что это! Хорошая,
комфортабельная больница для
высокопоставленных граждан
Человеческого государства и их
семей.
Я подошла к окну и не смогла
сдержать вздоха удивления. За
окном раскинулся зелёный луг,
усыпанный мелкими бледноватыми
цветами. Луговая трава пахла
пряно и сочно. С лева и с права,
окутанные голубоватой дымкой,
высились горы, а впереди, дрожало,
пенилось, блестело, в лучах
полуденного солнца, море. И над
этой бирюзовой гладью, что
сливалась с линией горизонта. в
пронзительно- синей небесной выси,
парили чайки, крикливые,
счастливые и свободные.
От насыщенного солёного морского
запаха, от благоухания луга слегка
закружилась голова.
Точно! Меня отправили в
санаторий Синеморска, как тогда, в
детстве. Когда у меня начались
приступы эпилепсии, родители
встревожились ни на шутку. Отец
вытребовал путёвку у первого
секретаря, который, если верить
папе, берёг её для своей
племянницы. И вот я опять на
море. Но где же родители? Может
беседуют с врачом?
Отойдя от окна, я направилась к
незаметной двери, которая, скорее
всего, вела в ванную.
Да уж, убираются здесь
качественно. Белоснежная
сантехника сияет чистотой, светло-
голубой кафель натёрт до блеска.
На полочке навесного шкафчика я
нашла запакованную зубную щётку,
несколько баночек с гелем для душа
и шампунь, на крючке голубое
пушистое полотенце. Вот так
сервис! Четырнадцать лет назад мы
со своим приезжали. Мама тогда
возмущалась и пилила отца за то,
что он не предупредил, кто едет, и
что теперь из за него приходится
тащить чемоданы с постельным
бельём, полотенцами и средствами
личной гигиены.
Приводя себя в порядок, я думала о
том, в чём выйти из палаты. Моя
ночная сорочка для прогулок по
коридорам санатория, явно не
подходила. Если меня привезли
сюда в срочном порядке, то одежду
наверняка взять не догадались, а
если и прихватили что - нибудь, то
не в вязаных свитерах же мне
щеголять в такую жару.
Выйдя из ванной, я направилась к
шкафу, в надежде отыскать хотя бы
халат. Но халата я в шкафу не
нашла, зато обнаружилось
несколько платьев, лёгких,
полупрозрачных, невесомых,
четыре комплекта нижнего белья,
несколько пар обуви, и всё моего
размера. Когда родители успели
купить эти вещи? А, может быть, я
в коме пребывала, и сейчас не
первое января, а, предположим,
девятое марта? И вообще, что
случилось с фантазией моей
мамочки, вся одежда либо голубая,
либо серая? Если мне не изменяет
память, сейчас в моде розовое. Вот
только я моде никогда не следовала,
считая это ниже своего достоинства,
одеваться так, как все.
Покрутившись возле зеркала в
обновках, я отправилась на поиски
родителей.
Небольшой , выдержанный в тех же
серо- голубых тонах , как и всё
здесь, коридор вывел меня к двери,
за которой что-то аппетитно
скворчало. Потянув ручку на себя,
я почувствовала, как в нос мне
ударил запах жаренной рыбы,
специй и овощей. Желудок тут же
требовательно заурчал, напоминая
своей хозяйке о том, что в
санаториях пациентов обязаны
кормить.
Переступив порог и пройдя в глубь
помещения, я увидела довольно
странную картину. У плиты, в
фартуке, с деревянной ложкой в
руке стоял Миша.
Солнце, проникающее сквозь
тонкие полоски жалюзи,
расчерчивало его широкую спину и
русые волосы, забранные в хвост,
золотистыми линиями.
- Садись, - сказал Миша, указывая
кивком на высокий стул возле
небольшого столика. – Скоро будем
завтракать.
Мне ничего другого не оставалось,
как пройти, отодвинуть стул и
усесться. Крики чаек, доносящиеся
с улицы и шелест, растревоженной
ветром листвы, сливались с
шкварчанием сковородки.
- Что с моей рукой? – спросила я то,
что показалось мне важнее всего. –
Откуда эта повязка?
- Всё нормально, завтра уже можно
будет снять. Тебе стало плохо в
Эвильской гостинице, ты помнишь?
Ты упала и порезалась о край
стеклянного столика. Пришлось
немного тебя подлечить.
Миша поднёс ложку ко рту,
попробовал своё творение, за тем
добавил немного каких –то травок и
вновь принялся перемешивать.
- Ты готовишь? – мне не удалось
сдержать удивления. – Вот никогда
бы не подумала.
У нас дома готовила
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.