Страница 13 из 15
Судами также признан обоснованным вывод конкурсного управляющего о том, что именно Пугачев С.В., являясь контролирующим Банк лицом, дал указания перезаключить кредитные договоры со 114 заемщиками и обеспечил исполнение данных указаний, включая подписание новых договоров со стороны заемщиков, а невозвратная ссудная задолженность, представленная в преддверии банкротства Банка ссудами 114 заемщиков в общем размере 125 018 675 000 рублей, была сформирована именно Пугачевым С.В.
При этом, исследовав представленные в материалах дела доказательства, суды сделали вывод о том, что Пугачевым С.В. в обеспечение ссудной задолженности заемщиков Группы № 2 предоставлены акции подконтрольных Пугачеву С.В. юридических лиц ЗАО «Енисейская Промышленная Компания» и ОРК Mining Ltd. (ОПК Майнинг Лтд.), что, как отметили суды, указывает на связь Пугачева С. В. с данными заемщиками.
Таким образом, судами установлено, что ссудная задолженность всех 114 заемщиков в размере 125 018 675 000 рублей являлась заведомо невозвратной, ни один из 114 заемщиков по настоящее время не исполнил кредитные обязательства перед Банком, при этом действия Пугачева С.В. по формированию заведомо невозвратной ссудной задолженности в преддверии банкротства Банка носят виновный характер и причинили Банку убытки в размере 125 018 675 000 рублей, что соответствует размеру непогашенной задолженности заемщиков перед Банком по основному долгу.
Судом первой инстанции также установлено, что права Банка как залогодателя по 130 договорам залога, заключенным в обеспечение задолженности 65 заемщиков Группы № 2 в размере 68 481 255 000 рублей, были прекращены 06.08.2010 г., то есть менее чем за два месяца до отзыва у Банка лицензии (05.10.2010 г.), в результате заключения соглашений о расторжении, которые от имени Банка подписаны Илларионовой М.Е.
Исследовав доводы конкурсного управляющего, а также представленные в материалах дела протоколы допроса Илларионовой М.Е. по уголовному делу № 201/712005-11 от 14.12.2012 г., 12.04.2013 г. и 16.04.2013 г., суды сделали вывод о том, что Илларионова М. Е. совершила действия по расторжению указанных соглашений по прямому указанию Пугачева С.В.
Судами принято во внимание то обстоятельство, что показания Илларионовой М.Е. в части ее назначения Пугачевым С.В. соответствуют показаниям других руководителей Банка о практике согласования Пугачевым С.В. назначения должностных лиц в Банке (протоколы допроса Диденко АЛ. и Злобина А.С.), а в части проведения расторжения договоров залога – показаниям о личном контроле Пугачевым С.В. за проведением всех существенных сделок Банка (протоколы допроса Бури А.Г., Цветникова М.Ю. и Диденко А.А., а также отзыв и протокол допроса Диденко А.А.).
Между тем, суд первой инстанции, а при повторном рассмотрении – и суд апелляционной инстанции, пришли к выводу о том, что совершение указанных сделок Илларионовой М.Е. по указаниям Пугачева С.В. не было связано с исполнением заемщиками Группы № 2 обязательств перед Банком по кредитным договорам, не имело экономической целесообразности для Банка, преследовало целью прекращение прав Банка на акции как залогодержателя без какой-либо их равноценной замены и заведомо влекло невозможность возврата ссудной задолженности заемщиков Группы № 2 в общем размере 68 481 255 000 рублей.
Таким образом, суды сделали вывод о том, что банкротство Банка наступило в результате действий Пугачева С.В. по формированию в преддверии банкротства Банка необеспеченной ссудной задолженности технических заемщиков, которую составляют ссуды заемщиков Группы № 1, что причинило Банку ущерб в размере 56 537 420 000 рублей; действий Пугачева С.В. по формированию ссудной задолженности технических заемщиков в преддверии банкротства Банка, которую составляют ссуды заемщиков Группы № 2; и последующих совместных действий Пугачева С.В. и Илларионовой М.Е. по расторжению договоров залога в обеспечение ссудной задолженности технических заемщиков Группы № 2, что причинило Банку ущерб 68 481 255 000 рублей.
Доводы кассационной жалобы Пугачева С.В. о допущенных судами первой и апелляционной инстанций нарушениях, связанных со сбором, приобщением к материалам дела и оценкой доказательств, ссылки на то, что доказательства, которые легли в основу выводов судов об осуществлении Пугачевым С.В. контроля над деятельностью Банка, по различным причинам являются ненадлежащими, проверены судом кассационной инстанции и подлежат отклонению, поскольку основаны на неверном толковании норм права и по существу выражают несогласие заявителя кассационной жалобы с оценкой судами установленных по делу обстоятельств.
При этом суд кассационной инстанции отмечает, что указанные доводы, равно как и довод Пугачева С.В. о применении норм права при исчислении срока исковой давности, были предметом рассмотрения суда апелляционной инстанции и получили мотивированную оценку суда, с которой соглашается и суд кассационной инстанции.
Довод кассационной жалобы Пугачева С.В. о том, что вывод судов о наличии у первоначального протектора новозеландского траста права контролировать решения Банка является ошибочным, поскольку судами не применено законодательство Новой Зеландии, также был рассмотрен и отклонен судом апелляционной инстанции.
Суд апелляционной инстанции исходил из того, что контроль Пугачева С.В. над решениями, принимаемыми компанией «ОПК Траст Компани Лимитед», подтверждается выдержками из актов об учреждении траста, а также иными документами относительно новозеландского траста; в соответствии с выпиской из Акта об учреждении траста «Радонеж Траст» от 01.08.2008 г., договор доверительного управления был заключен 29.12.2003 г. с компанией «Радонеж Траст Компани Лимитед» (впоследствии – «ОПК Траст Компани Лимитед»), в доверительное управление которой были переданы акции всех компаний-нерезидентов.
При этом, как указано судом апелляционной инстанции, согласно акту проверки Банка России № А1-25-4/208 ДСП от 04.12.2009 г., в котором указано, что рабочей группе было представлено Решение доверительного собственника Траста «Радонеж» от 29.12.2003 г., первоначальным протектором был назначен Пугачев С.В. Кроме того, информацию о контроле Пугачева С.В. над компанией «ОПК Траст Компани Лимитед» через трастовое соглашение Банк раскрывал на своем сайте, в письмах Банку России и в проспекте эмиссии от 12.02.2010 г., где указано, что попечителем/протектором, т. е. основным лицом, контролирующим компанию ОРК Trust Company Limited на основании оффшорного договора доверительного управления, является «г-н С.В. Пугачев».
Отклоняя довод Пугачева С.В. о том, что судами должны быть применены нормы законодательства Новой Зеландии, суд апелляционной инстанции указал на то, что Пугачев С.В. не представил доказательств того, что доверительный собственник отказался исполнять инструкции первоначального протектора на основаниях, изложенных в Заключении по праву Новой Зеландии. Кроме того, вывод судов о том, что Заключение по праву Новой Зеландии носит абстрактный характер, основано на предположениях о содержании Акта об учреждении траста, против истребования которого Пугачев С.В. возражал, и является обоснованным.
Довод кассационной жалобы Пугачева С.В. о том, что судом первой инстанции увеличен размер требования конкурсного управляющего и указанное обстоятельство привело к нарушению ч. 1 ст. 49 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, подлежит отклонению.
В обжалуемых судебных актах приведено подробное обоснование того, как определен размер субсидиарной ответственности каждого из контролирующих должника лиц, который соответствует положениям ст. 14 Закона о банкротстве банков.
В случае неясности обжалуемого судебного акта заявитель не лишен возможности в порядке ст. 179 АПК РФ обратиться с заявлением о разъяснении судебного акта.
Изложенный в кассационной жалобе Злобина А.С. довод о том, что его полномочия носили ограниченный характер, со ссылкой на протокол заседания Совета директоров Банка от 02.03.2010 г., № 7, протокол Общего собрания акционеров Банка от 30.06.2010 г., № 3, письмо МГТУ Банка России от 18.02.2011 г., № 12-9-6/12340ДСП, а также на толкование ст. 53 ГК РФ, содержащееся в п. 1 Постановления Пленума ВАС РФ от 30.07.2013 г, № 62, также рассмотрен и отклонен судом апелляционной инстанции, поскольку указанные документы не могут ограничивать его компетенцию как временно исполняющего обязанности Председателя Исполнительной дирекции в силу положений абз. 6 и. 4 ст. 69 Федерального закона «Об акционерных обществах» и исходя из отсутствия в Уставе Банка положений, ограничивающих компетенцию временно исполняющего обязанности Исполнительной дирекции Банка.