Страница 15 из 19
Поэтическая монография «Норумбега» к середине первой главы разрастается, преумножается или «размножается» до книги много-(поли)графического характера. Движитель книги – среди прочих – есть тоска по добру, по духовности, по жизни живой и мертвой, по жизни всей и всяческой, по жизни в ее и первородном, и в инобытийном виде. Такое движение – к добру – делает поэзию преобразователем мифологии в фактологию. В. Месяц как ученный памятью поэт – фактолог той пустоты, в которой еще (немногими!) ощущается Нечто. Именно это загадочное, нет – энигматическое, – Нечто мерцает на дне смысловых колодцев и в горловинах смысловых столпов, существование которых в книге определено и композиционно, и композитивно, и эксплицитным / имплицитным контентом, и могучей познавательной интенцией, и – главным образом – поэзией. Поэзией книги цельной, связной, антропологически обусловленной, эвристической, энигматической, явно репродуктивной (конца поэме не видать) и полиинтерпретативной (многопонимаемой и понимаемой по-разному: жди теперь парадигму разнообразных оценок – от полного неприятия и недоумения до глубокого сочувствия тому, что сотворил автор).
Главное в книге – поэзия. Поэзия В. Месяца (во всех периодах и случаях появления его стихов, – даже чудовищно длиннострочных) – песенна. Уже ранние его стихотворения удивляли несделанностью, влекли и увлекали естественностью, природностью звучания, а главное – голосом (особым состоянием звуковой и дискурсной оболочки стиха, строфы, текста). Поэтому движение поэзии В. Месяца от того, что можно назвать «песня» («нутряная», народная), к тому, что в «Норумбеге» звучит как песнь (Песнь←→песня), – вполне закономерно, но и неожиданно в то же время. Почему? Потому что в конце 20-го века случился Бродский, поэт в большей степени просодии, поэтики, строфики, объема etc. Равных в этом отношении Бродскому немного: Цветаева и Маяковский. 90 % стихотворцев были поражены силой репродуктивности просодической начинки его стихов (такой, болезненно явной, репродуктивностью отличались стихи Есенина, Маяковского, Цветаевой, Пастернака и его прямого последователя Вознесенского). Ситуация сложилась уникальная: заимствованная кем-либо просодическая оснастка стиха Бродского изменяла, адаптировала, ассимилировала мышление «подражателя» (даже крупные поэты «болели» способами поэтического мышления И. А. Бродского). В. Месяц ЭТО преодолел. Миновал. И – не вернулся к прежнему своему звучанию, но обрел новое, свое, месяцевское. Прямо говоря, появление «Норумбеги» также обусловлено и освобождением поэта от «современности» стиховой, от моды, от толпизма, в котором тысячи голов думали (и видели, и слышали) по-бродски. «Страх влияния» (Х. Блум) – великая сила. Слабые уподобляются Ему, сильные – перерождаются, обновляются; употреблю североморский термин: выныривают. В. Месяц должен был – неизбежно – создать «Норумбегу».
Повторю: главное в книге – поэзия. Стихам В. Месяца свойственно прежде всего прямоговорение, укрепленное дефиниционностью («Я тело тел чужих…»; «Я фруктовое дерево…»), физической мощью метафоры («Мне ангел по горлу ножом полоснул…»), воспринимаемой и одно-, и дву-, и многопланово. Афористичность стихов В. Месяца двуостра (вообще книга «Норумбега» зеркалится, двоится, множится звучанием, смыслами, видениями), – такая афористичность пугает, так как поражает (и в прямом, и в переносном значении) не только мир и его мифологический остов, но и самого автора, а значит, и читателя, то есть «со-автора» и «со-поэта». В целом книга заслуживает серьезного антрополингвистического, лексикологического, лексикографического и идеографического исследования: например, в «Норумбеге» явно «ворочается» (как месяцевский Медведь) и просится на волю Поэтический тезаурус (словарь-сокровищница). Приведу лишь небольшую часть материала к такому словарю.
(NB: зверь = зверь и человек).
(NB: энергия столкновения живого и стихии, времени и пространства).
(NB: сопромат времени. Времени и вечности).
(NB: мощь слова, языка)
(NB: прямоговорение).
(NB: чистая эвристичность и энигматичность языка / слова / смысла).
(NB: прямоговорение).
(NB: казнь материи / вещества материи).
(NB: смерть памяти / убийства / гибель etc)
(NB: синтез памяти и прапамяти).
(NB: зрительно – ясно; также автономинация, точнее – автопамять).
(NB: эхо, зеркало раннего стихотворения «Я корову хоронил…»
(NB: вот – Песнь!).
(NB: по-моему, очень точно, ясно, истинно).
(NB: прямоговорение).
(NB: как уже говорил, в «Норумбеге» живет – внутри, – побаливая и светясь, – книга превосходных и выдающихся стихов).