Мандарин на снегу

Этот разговор у нас состоялся несколько месяцев назад, когда еще в моей жизни не было ни Глеба, ни ожидания чуда.

Утром, когда Виктория не вышла к нашему завтраку, я тихо постучалась к ней в комнату:

– Виктория Осиповна, у вас все в порядке? Я кофе сварила и есть ваши любимые вафли.

Через несколько минут недовольные голос произнес:

– В моей жизни все хорошо, разберись со своей.

«Что это значит? – удивилась я. – Мы вроде не ссорились?»

Коты остервенело скребли дверь, желая со мной поздороваться, но, похоже, в них запустили тапком и они прекратили борьбу за свободу.

Чем дальше, тем интереснее.

* * *

Глеб ждал меня вечером возле Ленфильма – до невозможности красивый – в светлом плаще и клетчатом шарфе. В руках у него была элегантная кожаная сумка и букет моих любимых ирисов. Проходящие мимо него сотрудники Ленфильма, а больше, конечно, сотрудницы, бросали заинтересованные взгляды. Даже одна известная актриса из нашего сериала слегка задержала шаг, думая, что цветы предназначаются ей.

Я на минуту остановилась, мне надо было собраться с мыслями и унять бешеный ритм моего сердца. Каждый раз, когда я вижу Глеба, мое сердце готово оставить меня и выпрыгнуть из груди. Неужели так будет всегда?

Мы снова поехали в гостиницу, из которой был виден Финский залив. Глеб достал из своей сумки бутылку шампанского. На мой протест, что теперь, в моем положении, алкоголь мне уж точно противопоказан, Глеб сказал, что за такое событие просто необходимо выпить. Не каждый день узнаешь, что станешь папой. Он налил мне немного, полбокала, и произнес очень красивые слова, желая мне и малышу здоровья.

Я зачарованно смотрела на трогательные ниточки пузырьков, не решаясь пить.

– Ну, что ты, Таня, за это просто необходимо выпить!

– Я никогда не пила шампанское, оно оказывается такое красивое, хочется смотреть и любоваться им.

– Это всего лишь легкий алкоголь и его надо пить, а не смотреть, – немного раздраженно сказал Глеб.

Я осторожно сделала глоток, потом еще… Ах, как же здорово меня закружило, словно в колыбели. Бережно раскачивая из стороны в сторону.

– Тебе хорошо, Таня? Хочешь еще? – Надо мной склонился Глеб, глядя на меня очень внимательно.

«Ну, да, теперь ему надо относиться ко мне бережно, заботливо», – вспомнила я.

– Хочу еще, и танцевать хочу, кружиться с тобой.

Он налил мне еще, мы чокнулись и выпили вместе. И потом я стала кружиться и смеяться, мне и в самом деле было весело, счастье переполняло меня. И что рядом Глеб, и что он приехал ко мне сразу, как только узнал о ребенке, чтобы разделить радость. Бросил свою английскую королеву. А Виктория плохая, даже не вышла ко мне сегодня и котов не выпустила. Мне стало так обидно, что я заплакала.

Глеб неподвижно сидел в углу комнаты и снимал меня на маленькую камеру. Как я танцую, смеюсь и плачу.

– Зачем это? – удивилась я.

– Хочу запомнить тебя. Когда тебя не будет рядом со мной, я буду смотреть это видео и вспоминать.

– Какой же ты необыкновенный! Какое счастье, что мы встретились!

Это было последнее, что я запомнила. Утром Глеб подвез меня на работу, попросил, чтобы я берегла себя и ни о чем не волновалась. Я попыталась прижаться к нему и поцеловать на прощанье, но он немного скованно пожал мои плечи, сухо чмокнул в лоб и пообещал приехать, как только сможет.

– Опять оставил вас одну? – ко мне неслышно подошел Андрей.

– У него такая работа, – вздохнула я. – Никогда не знает, когда сможет выбраться. А я всегда его жду, каждый день, каждую минуту.

– Повезло ему, – вздохнул Андрей.

– Мне повезло больше.

* * *

Вечером после работы я вошла в квартиру, собираясь все рассказать Виктории. Я даже тортик купила ее любимый, чтобы обстановка была торжественной. Виктория всегда говорила, что торжество обстановки создает именно торт. Она не признавала множество вафельных эрзацев. Торт должен быть бисквитным и обязательно с кремовыми розами. Именно такой я и держала в руках.

Под ноги шмыгнули коты, а из комнаты Виктории слышались громкие голоса.

«Неужели сегодня покер? Однако он затянулся. До позднего вечера девчонки обычно не засиживались».

Я медленно сняла плащ, жара сменилась более привычной питерской прохладой с моросящим внесезонным дождиком.

– Ты добилась своего, Лида! Только знай, калечить ей жизнь я не позволю.

– А то что? – узнала я голос своей потенциальной свекрови.

– Мы перестанем с тобой общаться! Ни я, ни Натка, ни…

– Ох, как же ты меня напугала! Да я, ради счастья своего мальчика сама готова стать изгоем, принять постриг, уйти в монастырь или в склеп. Я не знаю, что нужно сделать, чтобы ему было хорошо. Впрочем, тебе этого не понять, Вика.

– Лида, лучше уходи, пока мы не наговорили друг другу такого, что не сможем простить. Но я тебе обещаю, девочку в обиду не дам. Ничего у вас не получится!

«Интересно, о какой девочке речь, за кого собралась воевать моя Виктория?» – мне стало интересно.

Дверь комнаты распахнулась и на меня буквально налетела Лидия Николаевна.

– Здрасьте, давайте пить чай, у меня тортик для такого случая, – начала я, но Лидия, не дослушав меня, торопливо покинула наше жилище. – Что это с ней? – обратилась я к подруге.

– Лидия решила, что может владеть миром. – Дали мне довольно странное пояснение.

– А за какую девочку вы решили вступиться? – не унималась я.

– Ты давно тут стоишь? – вдруг забеспокоилась Виктория.

– Только пришла, даже подумала, что у вас сегодня покер, а меня забыли предупредить.

– Предупредишь тебя, как же! Пропадаешь неизвестно где… – забурчала моя соседка.

– Не сердитесь, у меня уважительная причина, сейчас я вам все расскажу, только поставлю чайник.

Мы долго с ней засиделись в тот вечер. Я рассказала ей все, но радостного отклика тоже не встретила. Виктория только грустно смотрела на меня, подперев ладонью морщинистую щеку.

– Ну, почему у всех такой грустный вид? – не выдержала я. – Ладно, Лидию Николаевну не обрадовала эта новость. Это я еще могу понять, но вы, почему не радуетесь? Боитесь, что малыш будет вам мешать отдыхать? А хотите, я обменяю свою комнату и уеду от вас в другую квартиру? Хотя, мне кажется, что Глеб обязательно должен забрать нас к себе, если ему не помешают обстоятельства.

– Тань, ну разве можно рожать от первого встречного? Ты же не знаешь его совсем!

– Знаю, мне кажется, всю жизнь я знала, что он есть на свете. И поэтому так долго ни в кого не влюблялась. Его и ждала. А вы лучше расскажите мне, какой Глеб был маленький? Мне так хотелось расспросить об этом его родителей, но они тоже, кажется, не обрадовались моей новости, даже чай пить не оставили.

– Все образуется, девочка, – вздохнула Виктория. – А Глеб… – она задумалась. – В детстве он был очень тихим. Когда мы собирались вместе, ну, выпивали бывало, потом начинали судачить о своем, о женском и всегда забывали о нем. А он пристроится в уголок, за подушку какую спрячется и ни видно его, ни слышно. Мальчик – с пальчик, да и только. Ему всегда больше нравилось наше женское общество. Николай часто на него обижался, когда Глеб отказывался идти с ним на рыбалку или мастерить что – то в его гараже.

Лидия любила его наряжать во всякие костюмчики и непременно надевала ему на голову берет. И такой он был славный, хорошенький кукленок. Глазки черненькие, умные. В школу пошел – на пятерки учился, Лидка на него нарадоваться не могла. Хвасталась, конечно, особенно перед Аней нашей. Их дети – ровесники. Анютина Варвара – беда девка была. Ох, и давала же она жару! Никому мало не казалось. Училась по желанию: сегодня захочу – на пятерку отвечу, а на завтра уже настроения нет. А в старших классах еще хуже стала. Сплошные амуры, шуры – муры. Из дома несколько раз убегала, с милицией искали.