Страница 57 из 162
— Я бы от селедочки и соленого огурчика не отказалась.
— Да под водочку! — непроизвольно добавил Дэн.
— Ну, тогда я уже ушёл, — невозмутимо ответил Шейн и скрылся за дверью.
— Екатерина нам головы поотрывает, — провел Дэн характерным жестом по горлу, вставая.
— Ничего, у них с Виленычем не зря ж шуры-муры, — парировала бабка, с трудом поднимаясь и, не глядя на Дэна, садясь на кровати.
Дэна буквально пригвоздило к месту. Он то, наивный, думал, что он один догадался, а тут видимо, вся больница об этом судачит.
— Я пока пойду, — сказал он.
— Поди, поди, да и я пойду на обед схожу, — ответила постоялица, — позови там мне кого, помочь дойти, — обратилась она к Дэну.
— Так давайте я и помогу. Или сюда обед принесу, как обычно? — уточнил он.
— Нет, я в столовку пойду, — возразила она, — а вы там к вечеру потом приходите, не забудьте про бабку! — погрозила она ему.
— Да уж как тут забыть?! — ответил он, уже выходя.
Он отнёс на место тонометр, отправил помочь бабке одну из сестёр и пошел в кухню посмотреть, что там на обед.
Дэн несколько раз спускался в столовую, чтобы перенести в свою комнату весь предложенный им с Шейном на сегодня обед. Первое, второе, салат и неизменный компот, да ещё с булочкой. Проголодавшийся Дэн не смог ни от чего отказаться. К счастью, магазин был недалеко, и Шейн не задержался, обед к его приходу ещё не остыл. Так как сабантуй запланировали на вечер, то принесенные Виленовичем яства так и оставили пока в пакете и принялись за казенную еду.
Что бы ни говорили про грозную с виду повариху, а готовила она хорошо и на продуктах не экономила. Ну, разве что чуть-чуть. Обед был вкусным и сытным. Порции основательные. И они пытались обедать и разговаривать одновременно. Правда, из всего предложенного Шейн по причине своего вегетарианства ел только салат и ковырялся в рисе, добавленном как гарнир. Но Дэн всегда неизменно приносил ему полный обед, потому что никогда не был уверен, что Шейн не изменит своим принципам питания именно сегодня. И поскольку сегодня Шейн остался им верен, Дэн с чистой совестью доедал его порцию борща.
Честно говоря, картинки, увиденные Дэном в памяти Купчихи, хоть и не повлияли на его аппетит, но покоя ему не давали, и он рад был наконец, поделиться увиденным с Шейном.
— Новости две, — ответил он на невысказанный Шейном вопрос.
— Как обычно, одна хорошая, другая плохая? — уточнил Шейн.
— К сожалению, да, — он переставил тарелки. На второе был рис с запечённой в духовке рыбой.
— Это к счастью! Я подумал, что обе плохие, — горько пошутил Шейн.
— Плохая в том, что она не настоящая Купчиха, — Дэн аккуратно извлекал вилкой кости из рыбной мякоти.
— Несмотря на все эти внушительные подробности её детства? — опешил Шейн.
— Все эти подробности — и есть хорошая новость, значит, скорее всего, она знала настоящую.
— Не факт, — вяло возразил учёный.
— Факт! — уверенно парировал парень, — во-первых, у неё документы, во-вторых, вещи настоящей Купцовой, и в-третьих, все эти подробности бабка, наверняка, придумала не сама, ей их сама Купчиха скорее всего и рассказала.
Шейн снова задумчиво поковырялся в рисе, устало вздохнул:
— Значит, ей определенно не сто с лишним лет?
— Нет, её вывезли из Варшавского гетто совсем маленькой. Она родилась где-то в 1940 году, может, чуть раньше, может, чуть позднее, — ответил Дэн, не задумываясь, и только не услышав ничего в ответ, поднял глаза от тарелки и увидел ошарашенного Аркадия Виленовича.
— Ты сказал Варшавское гетто? — Шейн смотрел на него как на полоумного. — Вывезли из Варшавского гетто?
— Да, я видел. В то время, когда она говорила о якобы матушке, о своей усадьбе, о крестьянских детях, я видел, как её вывезли, и потом детский дом в Варшаве, а потом в возрасте лет девяти её забрала оттуда тётка и повезла в Россию.
— Варшавское гетто. Ты уверен? — Шейн снова недоверчиво смотрел на Дэна.
Дэн, давно уже бросивший есть, отхлебнул из стакана ещё теплый компот.
— Я уверен. Эти воспоминания были самыми что ни есть настоящими. Живыми, рельефными и очень эмоциональными, — он ненадолго прервался, снова отхлебнул компот и, немного подумав, добавил, — Лулу переводила с польского. Она же идентифицировала Варшавское гетто.
Шейн молчал, и Дэн продолжил:
— Её вместе с другими детьми вывезли в грузовике с каким-то хламом.
— Ирена Сендлер, — неожиданно вставил Шейн.