Искусство правды

Главный герой также находит расположение обитателей госпиталя тем, что умеет играть на гитаре даже с пятью струнами. И в палате в его исполнении начинают звучать «Поручик Голицын», «Город золотой», лжеказацкий романс «Любо, братцы, любо», песни «Наутилуса» и «Кино». И хотя ему, естественно, никогда нельзя отказываться играть и приходится первое время залечивать вздувшиеся подушечки пальцев, герой считает, что ему очень даже повезло, что всё так благополучно сложилось. Он даже даёт уроки игры на гитаре незадачливым служакам, у которых не всё, однако, получается, но те претензий к нему не имеют. Появляется у героя и новый друг – солдат Кочуев, с которым они находят уединение в архивной комнате.

Всё меняется в связи с появлением в госпитале танкиста, вернее, мастера по ремонту бронетехники, старшего сержанта Прищепина. Резко изменилось отношение старослужащих к новобранцам. А в их с танкистом нашептываниях можно было различить фразу, сказанную Прищепиным: «Почему «духи» не шуршат?» Пришлый оказался страшен, «поселил смуту, кромешный ужас и проклятие». Из мягкого «неуставняка» стала вырастать жестокая «дедовщина», сопровождающаяся унижением человеческого достоинства, избиениями и насилием над личностью. Танкист быстро располагает к себе остальных старослужащих, а дела «духов» с каждым днем становятся всё хуже и хуже. То, что ранее прощалось, стало жестоко наказываться. Мускулистая худоба Прищепина повергает в ужас всех без исключения. Перестали смеяться над Игаевым и Шапкой, с треском провалился дуэт Яковлев-Прасковьин. Стали сгущаться тучи над главным героем, которого теперь не может спасти даже самая искусная игра на гитаре. В палате начинается передел мест, в результате которого у некоторых бойцов мест вообще не оказалось. Новый хозяин наводит свой порядок.

Апофеозом этого нового порядка стали события, развернувшиеся в ночь, когда «ветераны» ушли домой на выходные, а «деды» стали «бухать». Ничего хорошего данная ситуация не могла принести. И не принесла. Жертвой кровавой ночной вакханалии становится Шапчук, который подвергается сексуальному насилию. Лишь по счастливой случайности удается избежать расправы герою повествования, который, отыграв для «дедов» очередной «концерт», незаметно скрывается. Войдя в комнату, где располагался архив, он обнаруживает истерзанного Шапчука. Тот в приступе безумия носится по комнате и разрывает на части карту СССР! А из его уст вырываются еле внятные слова: «Шоб вы усi поздыхалы!» Мамеда Игаева уносят в сортир его земляки, «бездыханным валетом» лежат Прасковьин и Яковлев, на входе в архив неподвижно сидит Кочуев. Такая жуткая картина открывается взору героя в ту ночь. На следующий день героя выписывают из госпиталя: «Не годен к строевой службе в мирное время». Повезло.

До самого конца, до самой последней фразы непонятно, зачем автор раскрывает тему неуставных отношений в армии с такой откровенной жестокостью и подчеркнутым натурализмом? Зачем намеренно сгущает краски, погружая читателя в кошмар? Какую мысль пытается он донести, рассказывая эту простую жуткую историю? Последнее предложение, завершающее рассказ, ставит все точки над i: «Был понедельник, девятнадцатое августа, тысяча девятьсот девяносто первого года».

Мечущийся по архивной комнате Шапчук…Безумие в его глазах…Карта СССР, разрываемая им на части…Ничего не напоминает? «Он потрошил страну, лежащую как беззащитная шуба. Оторвал хлястик Прибалтики, крошечную, точно манжета, Молдавию, воротник Украины, подол Таджикистана». И это, кажется, понятно без комментариев. «Шоб вы усi поздыхалы!»

Россия, захотевшая жить по-новому, в припадке безумия набросившаяся сама на себя… Огромная и многоцветная карта СССР, так хорошо знакомая нам, ученикам еще советской школы, превратилась в одночасье в лишенное красок безжизненное пространство. «Обесцвеченная Родина в тот момент больше походила на мясницкое пособие с изображением коровьей туши». Разорванное пространство некогда единой страны, разделенный народ, взаимная ненависть людей, населяющих ее осколки. И над всем этим слышится: «Шоб вы усiпоздыхалы!» Мы получили это в 1991 году и не можем преодолеть последствия катастрофы по сей день. Фраза, произнесенная елизаровским Шапчуком, стучит в висках, когда слушаешь репортажи о событиях на Украине, вспоминаешь карательный рейд грузинских войск на Цхинвал. Когда на память приходят трагические события 1992 года в Приднестровье, Абхазии и Южной Осетии, гражданская война в Таджикистане, две кровавых бойни в Чечне. Оскверненные памятники советским солдатам в Прибалтике, ветераны советских спецслужб за решеткой. Ничем, казалось бы, необоснованная ненависть к русским в бывших советских республиках. Нежелание больше жить в одном доме, напоминающем о «госпитале».

«Шоб вы усi поздыхалы!» Ещё одно напоминание нам, русским, о нашей же вине за катастрофу своей страны. Нам, которые доверились и соблазнились ложными постулатами звериной морали. Нам, которые захотели, чтобы «духи зашуршали». Вместо «часового евразийских пространств» – пьяный танкист Прищепин.

В худом теле спящего Прищепина «не было ни демонизма, ни величия». Своё дело он сделал. «Духи» теперь «шуршат», но от этого шуршания становится не по себе.

Самая сильная книга Елизарова – это, без сомнения, роман «Pasternak», на страницах которого разворачивается жесточайшая борьба между силами мрака и противостоящими ему героями-одиночками. Мрак, который автор называет именем умершего поэта, заполонил всё вокруг, и борьба с ним не может вестись вежливыми и утонченными методами. Поэтому Елизаров вооружает своих героев огнестрельным и холодным оружием и бросает в смертельный бой, исход которого предрешен.

Силам тьмы в романе противостоят четверо героев – язычник Льнов, православный священник Цыбашев, а также их помощники – носящий на шее, как талисман, «иконку» с портретиком Брежнева опустившийся бродяга Любченев и не верящий ни в бога, ни в чёрта, но отрицающий на уровне инстинкта самосохранения новый порядок маргинал Леха. Враги этой четверки – расплодившиеся по всей России религиозные сектанты и нетрадиционные «философы». Достается от елизаровской четверки и последователям «старца» в черных трусищах Порфирия Иванова, и приверженцам теософии Елены Блаватской, и ученикам отца Александра Меня, и работникам рериховского центра. Все они, по мнению автора и его героев, находятся под крылом черного чудовища – Pasternaka.

Силы изначально неравны, поэтому герои не стесняются в выборе средств и не испытывают сентиментальных интеллигентских сомнений по поводу прав на свободу совести и неприкосновенности личности. Если перед тобой враг, а в этом герои не сомневаются, он должен быть уничтожен. Физически! Повстречал на пути иностранного проповедника – всади ему «копиё» в живот, а вслед за ним отправь к праотцам и всю их братию. Их сюда не звали, здесь они чужие, и нам не сжиться с ними. Именно так, хирургическим путем, решают герои «Pasternaka» вылечить смертельную болезнь, которая поразила нашу Родину. Враг, однако, не дремлет и, используя старое, как мир, правило «разделяй и властвуй», пытается натравить своих противников друг на друга. И только пролив кровь друг друга, герои понимают, что попали в сети, расставленные коварным врагом. Размахивая топорами и стреляя из пистолетов, отсекая конечности и нанося смертельные увечья, вступают они в свой последний бой с силами Pasternaka. На горе трупов и в лужах пролитой вражеской крови находят они свою смерть. Зло торжествует и продолжает свое наступление на силы добра, лишившиеся своих отчаянных бойцов.

Книга Елизарова не для слабонервных. Не советую читать её тем, кто любит порассуждать о правах человека, толерантности и политкорректности. Тем же, кто решится открыть откровение от Елизарова, следует набраться терпения и сдерживать время от времени рвотный рефлекс, проходя через круги ада, наполненные смертью, ужасами и извращениями, вместе с героями книги. Неисповедимы пути Господни. И неизвестно, из какого подземелья, из какого небытия придет спасение. И если Спаситель предстанет совсем не в том облике, которого вы ожидали, постарайтесь всё-таки его понять и принять.