Судьба Конрада

Привратник оттеснил его, проходя мимо, и потряс кулаком на цыганский лагерь.

– Я вас предупредил! – крикнул он. – Убирайтесь!

Кто-то на козлах переднего фургона крикнул в ответ:

– Извините, папаша! Уже уезжаем!

– Так уезжайте! – завопил привратник. – Давайте. Валите. Иначе пеняйте на себя!

К моему удивлению, все пять фургонов тронулись в тот же миг. До сих пор я не замечал, что их так много, а еще я думал, что серая лошадь ест живую изгородь и не запряжена ни в один из них. Я смутно вспомнил, что там еще был костер с висящим над ним железным котлом. Но решил, что, наверное, ошибся, когда все шесть повозок выехали на дорогу, оставив за собой пустую траву, и, гремя, тронулись в направлении Столлстида. Белая собака, которая нюхала живую изгородь немного дальше вниз по дороге, бросилась за ними и подпрыгивала позади последнего фургона. Из его задней части высунулась тонкая коричневая рука, и отчаянно барахтающуюся собаку затащили внутрь. Выглядело так, словно собаку застали врасплох – как и меня.

Привратник поворчал и протолкался между нами обратно к раскрытым воротам.

– Проходите, – велел он.

Мы послушно прошаркали вперед между стенами сторожки. Как раз в то мгновение, когда я поравнялся с воротами, я почувствовал, как магическая защита Столлери перерезала меня словно циркулярная пила. К счастью, она представляла собой лишь тоненькую линию, но пока я пересекал ее, у меня возникло чувство, будто мое тело облепил рой электрических пчел. Я взвизгнул. Высокий мальчик, идущий рядом со мной, тихонько выдохнул что-то вроде:

– Ууф!

Я не заметил, почувствовал ли это кто-нибудь из остальных, поскольку, пройдя под сторожкой, мы почти сразу же попали на громадную аллею идеального парка. По нашим рядам пронесся ропот удовольствия.

Куда ни глянь, простирался идеальный зеленый газон с великолепно ухоженной дорогой, извивающейся по нему среди групп изящных деревьев. Зелень тут и там возвышалась холмами, а холмы либо увенчивались деревьями, либо на них стояли беседки с белыми колоннами. И всё это продолжалось и продолжалось, уходя в голубую даль.

– Где дом? – спросила одна из девочек.

Привратник засмеялся:

– В паре миль отсюда. Отправляйтесь. Когда дойдете до тропинки, которая ответвляется направо, сверните на нее и продолжайте идти. Когда увидите особняк, снова возьмите вправо. Там вас кто-нибудь встретит и проводит дальше.

– А вы разве не идете с нами? – спросила девочка.

– Нет. Я остаюсь на воротах. Всё, идите.

Сомневающейся кучкой мы устало потащились по дороге, словно заблудившееся стадо овец. Мы шли, пока стена и ворота не скрылись из виду за двумя зелеными холмами, но никаких признаков особняка по-прежнему не было. Начались вздохи и шарканье, особенно среди девочек. Они все были в туфлях того типа, от одного взгляда на которые делается  больно, и на большинстве были платья по последней моде, которые сжимали колени и вынуждали делать крошечные семенящие шаги. Многие мальчики пришли в хороших костюмах из плотной ткани. Им было в них жарко, а один мальчик в зашитых вручную ботинках хромал, хуже девочек.

– Я уже натерла мозоль, – объявила одна из девочек. – Насколько же он далеко?

– Не думаете, что это что-то вроде испытания? – поинтересовался мальчик с ботинками.

– О, наверняка, – ответил высокий мальчик из цыганского табора. – Эта дорога специально создана, чтобы водить нас кругами, пока в живых останутся только сильнейшие.

Раздался дружный стон, и он добавил:

– Это была шутка. Почему бы нам всем не отдохнуть? – его яркие черные глаза осмотрели наши разнообразные полиэтиленовые пакеты. – Почему бы нам не сесть на этой чудесной мягкой траве и не устроить пикник?

Его предложение вызвало общий страх.

– Нельзя! – воскликнула половина детей. – Нас ждут!

А почти все остальные сказали:

– Я не могу испортить мою хорошую одежду!

Высокий мальчик стоял, засунув руки в карманы, обозревая разгоряченные встревоженные лица.

– Если мы им так сильно нужны, – произнес он, словно прощупывая почву, – они могли бы иметь совесть прислать за нами машину.

– О-о-о, они не стали бы этого делать – не ради прислуги, – ответила одна из девочек.

Высокий мальчик кивнул:

– Полагаю, нет.

У меня возникло чувство, что до сих пор он не имел ни малейшего представления, зачем мы все здесь. Я прямо видел, как он переваривает эту идею.

– Однако, – сказал он, – прислуга мы или нет, ничто не может помешать нам снять обувь и пройтись по этой чудесной мягкой траве, не так ли? Здесь никто не увидит.

На всех обратившихся к нему лицах проступило страстное желание.

– Давайте, – сказал он. – Вы всегда можете надеть их обратно, когда мы увидим дом.

Больше половины последовали его совету. Девочки сорвали туфли; мальчики расшнуровали туго зашнурованные ботинки. Высокий мальчик прогулочным шагом шел позади с довольной, но слегка высокомерной улыбкой наблюдая, как они носятся босиком по мягкой обочине. Некоторые девочки подтянули повыше узкие юбки. Мальчики сняли теплые куртки.

– Так-то лучше, – сказал он и повернулся ко мне. – А ты не хочешь?

– Старые ботинки, – ответил я, указывая на них. – Они не трут.

Его собственные ботинки, похоже, были ручной работы. Я видел, что они сидели на нем как перчатки. Он внушал мне сильные подозрения.

– Если ты правда думал, что это испытание, – сказал я, – ты заставил их провалить его.

Он пожал плечами:

– Зависит от того, нужны ли Столлери босоногие горничные и лакеи с большими волосатыми пальцами на ногах.

Я мог поклясться, что он при этом внимательнее посмотрел на меня, пытаясь понять, согласен ли я, что именно к этой должности мы стремимся. Взгляд его пронзительных темных глаз опустился на мой пакет.

– Не поделишься сэндвичем, а? Я умираю с голоду. Странники едят, только когда им случается заполучить еду, а этого не случалось большую часть времени, что я провел с ними.

Я выудил для него один из моих сэндвичей и еще один для себя.

– Наверняка ты был с цыганами не так уж долго, – сказал я, – иначе твоя одежда помялась бы.

– Ты бы удивился. На самом деле почти месяц. Спасибо.

Мы шагали, жуя яйца и кресс-салат, в то время как дорога разматывалась перед нами и в поле зрения появлялись еще холмы с деревьями и кружевными белыми строениями, а остальные дети толпой бежали впереди нас. Большинство из них тоже пытались есть сэндвичи, крепко вцепившись в пиджаки, туфли и сумки.

– Как тебя зовут? – наконец спросил я.

– Зови меня Кристофер, – ответил он. – А тебя?

– Конрад Те… Грант, – ответил я, вовремя вспомнив о своем псевдониме.

– Конрад Т. Грант?

– Нет. Просто Грант.

– Очень хорошо. Грантом и будешь. И ты стремишься стать лакеем и с напыщенным видом расхаживать по Столлери в бархатных лосинах, так, Грант?

Лосинах? Я представил себя в бархатном костюме лося.

– Не знаю, во что они одевают, – сказал я. – Но знаю, что вряд ли они возьмут больше одного-двух.

– Это кажется очевидным, – ответил Кристофер. – Я считаю тебя своим главным соперником, Грант.

Я был потрясен, насколько точно это соответствовало тому, что я думал о нем. Я не ответил, и мы завернули за очередной поворот дороги. Там под некоторыми деревьями теперь располагались кучки цветов, как если бы мы начали приближаться к садам вокруг дома. От ближайших деревьев выпрыгнула большая собака и помчалась к нам, набирая скорость. Дети на обочине тут же суматошно заметались, вопя, что это одна из свирепых сторожевых собак вырвалась на волю. Одна девочка закричала. Мальчик в зашитых вручную ботинках стянул их, приготовившись швырнуть в собаку.

– Не делай этого, идиот! – рявкнул на него Кристофер. – Хочешь, чтобы она набросилась на тебя?

И он широкими шагами пошел по траве навстречу собаке. Она побежала еще быстрее и словно змея бросилась к нему – вытянувшись и низко припав к земле.