Страница 16 из 105
Бьянка долго не хотела просыпаться, но Аделаиде очень нужно было чье-то общество. Лежать в своей комнате и молча пялиться в потолок, ожидая рассвета, оказалось невыносимо.
— Ну поговори со мной, ну поговори, не смей спать!
— Почему ты улыбаешься? Даже мне грустно, — сказала сестра.
— Это нервное...
— Как ты думаешь, что будет завтра? Мне страшно. Я думаю, это будет огромный скандал...
— Давай оставим завтрашнее завтру. Давай поговорим о чем-нибудь... например... О чем ты мечтаешь? Ты бы хотела куда-нибудь отсюда уехать? Путешествовать?
— Да, пожалуй... Но только чтобы потом обязательно вернуться... Знаешь, может это нехорошо, но я рада, что ты останешься с нами...
— Тебе нравится Валентин? — торопливо спросила Аделаида, спеша переменить тему.
Бьянка смутилась. Спрятала лицо в подушку.
— Не знаю... Зачем ты спрашиваешь... Я... Когда его не было, я много о нем думала... А когда он приехал, я обрадовалась... Но стала думать меньше... Он сказал, я стала еще красивее, чем он помнил, а я так смутилась, что не нашлась, что ответить... Он ужасно милый, правда?
— Да, он хороший мальчик. И это, наверное, важнее всех других достоинств...
— А разве существуют еще какие-то достоинства? — поддернула сестра.
— Нет, ты права. Если человек нехороший, ум и шарм превращаются в опасное качество... — печально сказала Адель. — Но иногда я все-таки думаю, ты слишком красива для Валентина. Ему не птичка нужна, а лошадка. Серенькая, работящая...
— Зачем ты так... Он тоже красивый... Красота — это ведь не главное. Он умный, начитанный, во всем понимает... А папа часто говорит, что я глупая, и Энни говорила, что я очень легкомысленная, «поверхностная», как она сказала... и что у меня нет никаких талантов, это папа тоже говорил, я слышала...
Аделаида схватила ее руку, больно сжала:
— Не смей так говорить! Да кто сказал... Доброта — это тоже великий талант! И он мало у кого есть! У той же Энни его нет, хоть она и прикидывается очень благонравной! И какой дурак сказал, что красота — не главное?! Что за удовольствие было б жить на свете, если б в нем не было красоты! Мы б все издохли от тоски! Не верь им никому! Кто бы этого не сказал! Поклянись мне! Поклянись мне здоровьем наших родителей, что ты никому не позволишь обесценить себя, унизить себя, что ты всегда будешь помнить, что у тебя есть таланты! И будешь требовать к ним уважения! Клянись!
— Ну что ты...
— Я сказала — клянись! И я от тебя не отстану, пока не поклянешься!
— Ну хорошо, хорошо, раз ты так настаиваешь... Клянусь! — сказала Бьянка и засмеялась.
— Вот! И теперь всегда помни — ты поклялась нашими родителями! Так что соблюдай.
Некоторое время они лежали молча.
— А знаешь, — вдруг засмеялась Аделаида. — В душе ты, наверное, больше художник, чем я. Ведь говорят, что художники видят мир по-другому... Меня часто обвиняют, что я слишком много фантазирую... Но ведь на самом деле — это ты. Ты видишь мир ярче и людей лучшими, чем я. Я никогда не боялась темноты, а ты в коряге могла увидеть чудовище, дерева какого-то испугаться... Валентин для тебя красивый и умный. Тебе и Нил нравился, я знаю, не спорь! Ты умеешь видеть в людях что-то хорошее, великое даже, а я... С каждым годом жизни знакомые мне люди кажутся все смешнее, все жальче... я и над собой смеюсь. Мне говорят — умен, а я вижу в человеке глупость. Говорят — смиренность, а я вижу — безвыходность. Доброта — а я вижу боязнь дать сдачи. Набожность... Бьянка, я боюсь, что больше не считаю веру... чем-то хорошим. Не плохим, нет, просто... Есть в ней что-то от беспомощности... Верить и плохой человек может. Верить, что уж он-то кругом прав, а все вокруг сволочи и гореть им в адском огне... Нет, я и хорошее в людях вижу, ты не думай... Хорошее — но не великое. Не знаю... Чего-то такого... Смелости, гордости жить с верой в себя только, ничего не прося и не перед кем не ползая на коленях...
Он — единственный, в ком я увидела и силу и тайну...
Знаешь, Бьянка, ты мудрее меня. Ты ищешь хорошее в окружающем, а я... я пытаюсь найти несуществующее в... в...
Да просто хочу обмануться...
— Ты его любишь?
— Я не знаю, что такое любовь... — медленно сказала Аделаида. — Когда я смотрю на него, когда я думаю о нем... Я чувствую, как моя душа обретает крылья, я чувствую в себе неодолимую потребность создать что-то великое... Он — мое вдохновение. Это любовь?
— И... ты до сих пор это чувствуешь? Несмотря на то, что он колдун и вообще... может, жен своих убил?
— Кто сказал, кто вдохновение непременно питается из светлого источника? К тому же... Я никогда не верила в магию и колдовство, хотя мне так хотелось поверить... А если он действительно колдун... Это ведь так интересно!
— И тебе не страшно?