Страница 3 из 9
– Мама, мама, все совсем не так, мама, – сглатывая комок в горле, попыталась протестовать Аня, но мать уже вышла, звучно хлопнув дверью.
Сергей приехал в этот же день, ближе к вечеру. Он объяснил, что отец болел, дома были проблемы, и он не мог вырваться раньше. Ребята вышли на улицу, но это была уже не та прогулка, что летом в лагере. У подъезда на скамейке сидели старушки. Они проводили парочку внимательными взглядами и зашептались. По дороге ребята встретили Аниных одноклассниц. Девчонки уставились на Сергея с нескрываемым любопытством – Аня чувствовала себя не в своей тарелке. Но ужаснее всего было то, что на обратном пути они нос к носу столкнулись с Аниной матерью.
– Мама… – только и смогла промолвить изумленная дочь. – Ты же должна еще на работе быть…
Женщина, сузив глаза, молча смотрела на парочку.
– Здравствуйте, – вежливо поздоровался Сергей.
– Ну, здравствуй, здравствуй, – ледяным тоном ответила женщина. – Значит так, говорю один раз – надеюсь, до тебя сразу дойдет. Чтобы я тебя возле моей дочери больше никогда не видела, понятно тебе?! Забудь дорогу к этому дому, забудь про Анну. – Она крепко взяла дочь за руку чуть выше локтя и повела домой.
Сергей был ошеломлен. Такого он явно не ожидал. Однако быстро справился с изумлением и спокойно произнес:
– Нет. Аню я не забуду.
Дома девочку ждал скандал. Нет, к Аниному удивлению, мать не кричала. Просто отчитала ее таким тоном, что стало ясно – мать ни за что не позволит им встречаться. Не помогли ни слезы, ни попытки объясниться. У Елены Ивановны была твердая позиция – дочь должна блюсти свою девичью честь и выйти замуж девушкой. Только так Аня может обеспечить свое женское счастье. Сам Сережа, как будущий жених, никакого интереса, на взгляд Елены Ивановны, не представлял. К тому же она была уверена, что ребята слишком рано встретились и ничего серьезного у них получиться не может.
Елена Ивановна была неплохим человеком, она по-своему желала дочери счастья. Но счастье могло быть только таким, каким она его себе представляла: институт, потом чинное замужество, никаких прогулок при луне до свадьбы, никаких душевных волнений до встречи с будущим мужем. Да и после тоже. От лукавого все это. Несмотря на то, что собственная жизнь сложилась по-другому, Елена Ивановна была убеждена – у дочери все должно быть иначе, лучше, ровнее. Поэтому она свирепо ругала Аню за плохие отметки, беспорядок на письменном столе и неподходящих друзей. Мать искренне считала, что жизнь по правилам должна обеспечить ее девочке счастье. И стояла в этом насмерть.
Встречи Ани и Сережи были обречены. Ребята пробовали увидеться: созванивались, встречались в городе, но из отношений ушла легкость. Жизнь с оглядкой не может долго продолжаться. Так и вышло. Школа со своими проблемами, друзья во дворе, подруги… Ребята созванивались все реже, и в какой-то момент им, казалось, стало не о чем говорить по телефону – ну, сколько можно вспоминать прошлое! Они не забыли друг друга, нет, но отношения замерли, словно задремали, и кто знает, когда им суждено было проснуться…
Аня окончила школу, поступила в институт. Когда она училась на третьем курсе, мать пригласила в гости подругу – толстую говорливую тетку в ярком платье, с которой они вместе работали. Та привела с собой сына – полного молодого человека в очках. Его звали Владислав. Он учился в престижном институте и, как многозначительно сказала мать, был «очень перспективной партией». Ане было скучно с гостями, но она послушно разливала по тонким фарфоровым чашкам чай, резала испеченный матерью торт, поддерживала беседу. Выяснилось, что через полгода Владислав окончит институт, и у него есть неплохой шанс получить работу за границей.
«Но для этого, – тут его мать тонко улыбнулась, – ему надо устроить свою личную жизнь».
Проще говоря, жениться. Холостых на такую работу не брали. Анна изумленно смотрела, как молодой человек пил чай и совершенно равнодушно слушал, как его сватали. Владислав спокойно размешивал ложечкой сахар, с удовольствием, жадно, кусок за куском ел торт, не забывая и про лимон, аккуратно складывая корки на блюдечко. Казалось, ему все было безразлично, словно речь шла не про него. На Анну он взглянул всего пару раз – когда их представили и позже, когда она предложила ему чаю. Молодой человек казался спокойным, даже равнодушным. Однако, к большому удивлению девушки, он позвонил ей через несколько дней и предложил встретиться. Оказывается, мать тоже была в курсе, что Аню пригласили на свидание. Когда девушка после института прибежала домой, на стуле уже висело выглаженное нарядное платье, а рядом аккуратно стояли праздничные туфли на тонком каблучке.
– Мама, ты зачем мне платье приготовила? – спросила Анна.
– Тебя же Владик на свидание пригласил. Ты должна хорошо выглядеть.
– Да не пойду я. Он мне не нравится.
– Что значит «не нравится»? Такой порядочный и перспективный молодой человек из хорошей семьи. Женится, увезет тебя за границу, будешь, как сыр в масле кататься. Аня, ты должна серьезно отнестись к этому вопросу – речь идет о твоем будущем. Ты не можешь всю жизнь сидеть на моей шее, тебе уже двадцать лет! Девичий век короток, поторопись. Или ты хочешь всю жизнь в каком-нибудь НИИ чахнуть?
– Мам, но он толстый и скучный! Я лучше с девчонками в кино пойду, – ответила Аня.
– Совсем девка с ума сошла! Ты головой думаешь или чем? Живо приводи себя в порядок, крась ресницы и одевайся. И не вздумай дурака валять! Давай, поторопись, не хорошо на первое свидание опаздывать. А ну покажи мне свои руки! Завтра же запишу тебя на маникюр, надо форму ногтей исправить, ручки в порядок привести. Все, марш собираться!
Недоумевая, Аня отправилась к себе в комнату собираться на свидание. Ну да ладно, можно разок сходить, прогуляться, пообщаться. В конце концов, мать права, надо как-то заниматься личной жизнью. Боже, слова-то какие противные – заниматься личной жизнью! Почему-то обычной жизнью заниматься не надо, а вот личная – фифа такая – требует, чтобы ею занимались. Тогда, в детстве, в пионерском лагере, она ни о чем таком не думала, с Сережей все было так легко, так просто. И Ане вдруг отчаянно захотелось обратно в детство – туда, где шумит ночной лес, где тонкие мостки над водой и где рядом стоит влюбленный в нее мальчик… И им страшно пошевелиться, чтобы случайно не коснуться друг друга… Сережа…
– Ну, ты долго еще? – мать появилась в дверях комнаты.
– Да, мама, все, иду уже.
Через полгода Владислав и Аня поженились. Свадьбу сыграли пышную – в кафе «Хрустальное» на Кутузовском проспекте. На невесте была фата до пола, у жениха в петлице – розовая гвоздика, а на шее – галстук-бабочка. Ане не нравился этот галстук, совсем как у официантов, но Влад сказал, что так носят в лучших домах Лондона и Парижа. Так и сказал: «Лондона» – с ударением на второй слог. В кафе жениха с невестой встречали традиционным хлебом-солью, потом молодые танцевали вальс, при этом Влад сбивался и несколько раз наступил ей на ногу, весьма чувствительно. Матери украдкой вытирали слезы, гости пили водку, желали счастья, детишек побольше и громко кричали «Горько!»
Так началась Анина семейная жизнь. Она училась на четвертом курсе, муж защитил диплом, и его устроили работать при какой-то МИДовской структуре с перспективой уехать работать за границу. И все вроде было неплохо. Родители мужа выделили молодой семье маленькую двухкомнатную квартиру на Профсоюзной улице, где жила старенькая бабушка Влада. Этой хорошо сохранившейся старушке было уже далеко за семьдесят, и поначалу она хорошо приняла Аню. По субботам молодые ходили в кино или в гости к друзьям, воскресенье проводили дома. Аня гладила мужу рубашки и готовила еду: варила борщ, крутила фарш на котлеты. По будням девушка убегала в институт, когда муж еще спал. У него был странный график: Влад мог приходить на службу попозже и, соответственно, задерживаться, если работа того требовала. Сначала это было почти незаметно, но постепенно распорядок дня мужа и жены совершенно перестал совпадать. Когда Аня возвращалась из института, сонный Влад обычно сидел на кухне, завернувшись в голубой махровый халат, и завтракал. Бабушка, Ирина Михайловна, хлопотала вокруг него, заваривала чай и готовила бутерброды. Увидев Аню, она тут же заканчивала суету и, вытирая руки о передник, удалялась в свою комнату, приговаривая: