Страница 7 из 11
К единственному, универсальному решению они «катапультируют» себя, работая с неистовой силой, презирая и не жалея ни своего тела, ни окружающих людей. Патологоанатомы, перфекционисты, минималисты, мазохисты, собственной телесностью они пренебрегают не меньше, чем чужой, они так же отчуждены от себя, как и от других, так же стоят над собой, над своим телом и так же могут сжечь и разъять самих себя – заразить чумой в естествоиспытательских целях, беспощадно морить себя голодом, как другой гений подобного же сорта – Антонио Гауди. Свое тело они стегают, как клячу.
Их отношение к контакту с миром амбивалентно. Леонардо, чистый и «чистоплюй», любил мальчиков, но редко плотски – ибо боялся заразиться. (Однако десятилетний Салаи, маленький воришка и хулиган, стал его любовником на двадцать восемь последующих лет.) Потехи ради надувал кишки животных, заполняя ими целую комнату. Видел сны об инцесте и ненавидел себя за них. Джобс мог неделями не менять одежду, считая, что, так как он не ест мяса, от него должно по определению приятно пахнуть. Оба всегда считали себя чистыми и правыми. Леонардо подозревал других художников в «воровстве», Джобс ругался на Гейтса и на «Гугл», что те сперли у Apple и начинку, и интерфейс. Если он не прав – это на самом деле другие не правы, а он один прав. Если он не чистый – это все остальные грязь и есть лишнее, а то, что у него, это называется настоящая чистота.
Оба считали себя выше и вне других, исключением из правил. Джобс каждые полгода менял машину, потому что до полугода можно ездить без номеров. Пытался лечить рак нетрадиционными средствами, из-за этого потерял время, а потом использовал такие медицинские средства, которые были доступны практически ему одному. Воспринимал свои отчетливые странности как то, что он другой и выше, поэтому свои странности и особость всячески педалировал. Отчасти причина в их внутренней изначальной чуждости окружающему миру. Джобс был приемным ребенком. Многие боятся быть «не такими», но наши герои не только не боялись, но всячески искали, в чем еще они «не такие». Для того чтобы это себе позволить, они и нуждались в высоких достижениях.
«Я не такой – я знаю лучше» – единственный путь человека, который не может быть как все. Предельная чистота порядка – лучший способ самовыражения для «грязного урода». Между этими дикими крайностями и рождается напряжение их мучительной эффективности. Да, эмпатия людей из первой главы в ее предельном, крайне выраженном варианте иногда не выглядит как привычная нам «тепленькая» эмпатия; но что же им делать, если другая для них – невозможна. Выбираясь из страха быть поглощенным миром, они собирают себя, как узкий, режуще-яркий луч, – и направляют всю его мощь в ту единственную точку, которую только они видят и которая только им может поддаться. Камень, закрывавший вход к человеческому, волшебным образом отваливается в сторону. Перед ними распахивается мир.
Глава 2: Самозвон
Почему я так мудр.
Почему я так умен.
Почему я пишу такие хорошие книги.
Почему я судьба.
Ницше. Ecce homo (Содержание)
Князь Игорь
В предыдущей главе мы поговорили о людях, эмпатия которых замкнута в саду их сложной внутренней жизни, но находит узенькие дырочки, дверки для выхода.
В этой главе речь пойдет о тех, кого в современном обиходе нередко называют «нарциссами» – подразумевая тем самым, что нарциссические паттерны для них весьма характерны. Однако не все так просто. Когда мы видим человека, чьи скрытые драйвы – стыд и зависть; человека, озабоченного внешним блеском и собственной репрезентацией; надутого и смотрящегося в других только как в зеркала; чувствующего втайне свою внутреннюю пустоту и «уродство»; неспособного к эмпатии по причине непрерывного желания кем-то казаться – то велико искушение просто сказать «он нарцисс», как будто это полностью его определяет. Хуже того, нередко даются советы держаться от нарциссов подальше, так как «они безнадежны». Я считаю, что в реальности все гораздо сложнее. Человек никогда не исчерпывается одной своей чертой, и практически всегда находятся другие черты, помогающие ему до какой-то степени адаптироваться. Так и люди, в которых есть много нарциссизма, развивают в себе иные, более адаптивные черты, благодаря которым эмпатия все же становится для них возможной. Мы не будем мыслить в категориях «хороших и плохих», но посмотрим на то, какие реальные механизмы позволяют людям компенсировать собственный нарциссизм и какая именно эмпатия развивается у людей с подобной внутренней организацией.
Мой клиент Игорь – именно такой человек, которого обычно представляют, когда говорят о нарциссах. Он деятелен, всюду суется, обожает новые увлечения, очаровывается людьми и проектами, а потом их обесценивает и говорит о них гадости. Он может захвалить человека, а через месяц навесить на него всех собак и уволить с треском. Игорь гордится собой, распускает крылья, думает: «Какой я классный». Гордый, высокий, вытянутый, принципиально неглубокий, хорошо считающий и хорошо делающий всякого рода презентации, Игорь добивается быстрых блестящих успехов на своем поприще и презирает тех, кто не может так же быстро ухватить суть и сделать выжимку смысла. С женой Игорь в разводе: «она не давала мне того, что мне нужно», «не успевала за мной в развитии». Фактически, главное для Игоря – не реальность, а образы, которыми он оперирует и жонглирует. Во многом он шарлатан и самозванец, но он ни на минуту не сомневается, что его способность водить людей за нос – это и есть гений (а что же такое гений, как не умение создать блестящую видимость? – иного гения Игорь не мыслит).
Оборотная сторона Игоря настолько неведома ему самому, что он ее практически не признает. Между тем она существует, хотя Игорь не знает о ней сам, и извлечь из него эту «оборотную сторону» абсолютно невозможно. «Уроды, которых никто не сможет полюбить», «неудачники, которые не умеют зарабатывать», «хлюпики и слабаки, которые мне завидуют», живущие внутри Игоря, вынесены им исключительно вовне. Именно поэтому таких, как Игорь, и считают безнадежными: он настолько успешно избегает ощущения внутренней пустоты и самозванства, настолько быстро, энергично заполняет жизнь внешним блеском и событиями, что у него не возникает «моментов упадка», когда он мог бы почувствовать, что этот стыдящийся урод – он сам и есть. Поэтому Игорь блистателен и беспощаден. Кажется, что эмпатия ему вообще не нужна: он имеет дело не с другими людьми, а со своими отражениями в них. Как только кто-то перестает его «отражать» (восхищаться и поддерживать), Игорь заводит себе новые «зеркала», а старые с презрением отбрасывает.
Так что же, он и впрямь безнадежен в смысле со-чувствования с другим человеком? Несмотря ни на что, я так не думаю. У Игоря есть эмпатия, только своеобразная, очень целевая, эмпатия хищника. Его успешность показывает, что он не всегда так полон собой, как это кажется. Эмпатия Игоря – это секундная проницательность на переговорах, когда его хищнические инстинкты вдруг позволяют ему увидеть реальную добычу. Это циничная, если можно так сказать, инстинктивная эмпатия, короткая вспышка. Эмпатировать дольше у Игоря просто нет мотивации: он уже увидел и съел. На более глубокие отношения Игорь неспособен именно потому, что абсолютно лишен эмпатии к своим собственным глубинам.
Эффективен ли Игорь? Да, по-своему эффективен. Мощность блокировки отрицательного позволяет ему проседать в жизненном плане довольно глубоко, не впадая в депрессию. Он всегда на виду, «в свете софитов», ему всегда есть перед кем «казаться», а на миру и смерть красна. Человечен ли Игорь и счастлив ли он? Это сложный вопрос, ответить на который нельзя без самого Игоря – а так как Игоря в каком-то смысле нет для себя самого, то и ответ надо признать временно невозможным. Отто Кернберг и Нэнси Мак-Вильямс, психоаналитики, много работавшие с нарциссизмом, весьма пессимистично оценивают перспективы их психодинамики и возможности встречи со своим «я» (self). Я также не считаю, что этот вопрос может быть сведен к каким-либо применяемым техникам. Но мне действительно приходилось видеть, как сама жизнь (иногда и в сочетании с терапией) выводила людей с доминирующим нарциссическим паттерном на другие дороги; это происходило иногда медленно, тяжко, а иногда драматично, неожиданно. Пока человек жив, он меняется. И хотя невозможен ответ в настоящем, возможны изменения в динамике, и мы реализацию подобных возможностей видели.