Страница 19 из 37
- Ранить его по-прежнему нельзя? – недовольно спрашивал Кохолло.
- Нет, - слегка усмехался Дрого. – Будет раненый валяться, лечиться, лениться. Только-только на человека стал походить.
Жизнь постоянно ставила перед кхалом задачи, превышающие его вокабуляр, и его письма к королю Роберту по-прежнему выглядели экзотически, хотя и прибавили во вразумительности.
«Друг Роберт, - писал кхал. – Дать жене армия не вышло хорошо. Говорила: твой армия мародер, насильник. Отвечал: дели сама хабар на три тыщи, заебись. Говорила: в городах рабство, рабство плохое. Отвечал: бери свой армия, иди приступ. Думал, понимал: не умеем приступ, учиться. Догонял, ругал, потому что пошла. Имею кхаласар беглый рабы, рабы получал письмо от моя жена, кхал дает свободу. Сам получал письмо из городах: смутьян, не давать провиант. Рабы запахал степь, рабы говорил: сами растить, помогать кхаласар. Бляди не хотел работать, тоже хотел помогать. Скандал. Я говорил жена: хватит, ты еще Безупречный писька обратно пришей. Отвечала: какой Безупречный? Выходило: делать ничего, идти пришивать писька».
Иногда Дрого все же сдавался и призывал Мормонта, пока тот не уехал в Вестерос повидать семью, и с помощью Мормонта письма выходили более гладкими.
«Друг Роберт, - писал кхал. – Будешь во второй раз жениться, бери все же немного постарше. У меня теперь два ребенка, Рейго и Дени. Рейго ходить начал, кто остановится напротив шатра – он подковыляет, подпрыгнет, цап за стремя. Всадник тронется, Рейго прыгает за ним, летит, смеется, я всаднику кричу: «Балда! Стой, парня верни!» Знак придумать надо, чтобы у шатра не останавливались».
- Знак это толково, - говорил Роберт Старку. – У дотракийцев теперь будет, а у нас что? Понавяжут своих кобыл где не то, позасрут все. Нед, займись.
«Дени солдат воспитывает, - читал дальше Роберт, - всех их благородными рыцарями хочет сделать. Солдаты над ней смеются, она мне жалуется. «Что, говорю, все три тысячи наказать? Разбирайся сама, тебя уважать должны. Не за красивые слова, а за доблесть». Черт меня за язык дернул, через неделю она снова на солдат разобиделась, я в степи был, ко мне скачут: кхал, твоя жена сама себя сожгла! Я прискакал, чуть коня не загнал: волосы на ней сгорели, одежда на ней сгорела, как сама цела осталась – одни боги знают. И ползают по ней какие-то ящерицы с крылышками – чем их хоть кормить теперь?»
- Визерисом можно, - ворчал Роберт, складывая письмо. – Порезать только его помельче. Нед, ты Дрого про первого Эйгона писал?
- Я только про Эйриса писал и про войну, - отвечал Старк. – Надо, действительно, посмотреть где, чем драконов кормят. Хорошо, что они в надежные руки попали.
- Девственницами их кормят, - начинал веселиться король. – Боюсь, в кхаласаре-то подохнут зверушки.
Дрого, впрочем, скоро выяснил, чем кормят драконов, и быстро подрастающие ящеры стали почти членами семьи. Дейнерис драконы любили, и любовь была взаимной. Рейго тоже любил драконов и частенько таскал их за хвост, что драконы переносили стоически, чувствуя, что с ребенка взять нечего, и отыгрываясь на Визерисе.
- Ай-ай! – приговаривал кхал, сидя у своего шатра и практикуя на шурине вестеросский язык. – Наездник на драконе! Нет – дракон на наезднике!
- Снимите их с меня! – орал Визерис, извиваясь всем телом и тщетно пытаясь избавиться от ползущего по его спине тезки Визериона. – Что им от меня нужно?!
- Ты дракон, - ухмылялся кхал. – Дай им сиську.
========== X ==========
Милой кольцо на пальце,
Обручальное, с кровостеком…
(с) Веня Дркин
Принцу Джоффри иногда казалось, что он не существует: придворные, которые раньше лебезили перед ним и были готовы услужить в любой мерзости, опасливо сторонились принца, боясь того, что их постигнет участь участвовавших в мятеже, которые были либо убиты в бою, либо посажены в темницу. Никто не кланялся принцу, не рассыпался перед ним в льстивых комплиментах, и Джоффри скитался по замку как привидение, не зная, что с собой делать. Стрельба из арбалета по кошкам исключалась, потому что отец за умученное зверье мог снова выбить зубы, а Барристан, чего доброго, еще счел бы это нарушением клятвы. Стража, набранная из солдатов Амбера, приказов Джоффри не слушала, хвастаться было некому, да, на самом деле, и нечем, и лишенному обычных развлечений и исполнения своих капризов принцу начали лезть в голову непривычные мысли.
Джоффри постепенно заметил, что постоянными, и даже, учитывая ситуацию, снисходительными, оказались только те, чье поведение раньше казалось ему неприятным и оскорбительным. Прежним был Эддард Старк, грубый и суровый, прежним был благородный рыцарь Барристан Селми, к требовательности которого Джоффри начинал привыкать, и прежним было невнимание отца и сестер Старк, и Джоффри решил отцу назло стать похожим на принца Рейгара, о котором рассказывал Барристан.
Попросить арфу было не у кого, а в то, что у Сансы она была, принц никак не мог поверить, да и решиться спросить тоже не мог. Пришлось довольствоваться скрипкой, отобранной у шута, и то недолго: от первых попыток принца подобрать аккорды к спетой Барристаном песне, усиленных акустикой его покоев, с крыши с обиженным карканьем разлетелись вороны, а дальнейшие попытки привлекли кошек, которые стали кошмарно мяукать и выть и, что самое обидное, в такт.
Следующей попыткой обретения куртуазности была попытка читать. Джоффри забрался в дальний угол библиотеки, которую нашел в замке не сразу, и вытянул книгу на валирийском. Принц посмотрел на незнакомые ему буквы, испугался своей безграмотности, перевернул книгу вверх ногами и даже боком, но понять ничего не смог. Джоффри отбросил книгу прочь, взял с полки следующую и испугался своей безграмотности еще больше: буквы были какие надо, но в слова они складывались туго. Пыхтя и сопя, Джоффри одолел первую страницу и наконец понял, что вместо возвышающей душу баллады он читает руководство по разведению жаб. Руководство было оставлено в замке одним из мейстеров, любившим поддерживать свои навыки хирурга, и Джоффри пришлось отбросить и эту книгу.
Наконец Джоффри понял, что читателя из него пока не выйдет и решил начать писать. Принц Рейгар писал своим дамам послания в стихах; Джоффри срифмовать ничего не смог, потому что не знал рифмы к имени Санса, но накарябал довольно длинное письмо, которое потом с трудом умудрился перечесть. Принц вздохнул, искренне раскаялся в том, что, будучи семи лет, прогнал септона, пытавшегося научить его читать и писать, но бывшего при этом правдивым и нелицеприятным, и снова поплелся за книгами.
«Приходите вечером в богорощу Дорогая Леди Я должен сказать вам нечто важное», - перечитала Санса во второй раз записку, написанную удивительно корявым почерком.
- Думаю, боги послали тебе прекрасного рыцаря, - предположила Арья, которая научилась у Сирио бесшумно подходить сзади, чем Сансу больше не пугала, но все-таки сердила. – Свет еще не видал такого дурака – и такого славного рыцаря.
- Вот уж этого добра у меня – хоть бери голыми руками, - отмахнулась Санса и, сама того не зная, совершенно точно определила автора записки.
Записка представляла собой вершину эпистолярного таланта принца Джоффри, который полдня корпел над удачно подвернувшимся ему под руку учебником правописания. К несчастью Джоффри, до знаков препинания он не дочитал, потому что очень смутно подозревал об их существовании, и поэтому его записка приобрела такой оригинальный вид.
Джоффри пришел в богорощу, еще когда солнце не скрылось за крепостной стеной, и, просидев под чардревом битый час, начал подозревать, что умение определять время по башенным часам – довольно ценное, и ему стоило бы научиться. Наконец солнце окончательно село за горизонт, над богорощей встала луна, и Джоффри стал думать, что он что-то напутал в записке.