Военная хитрость

- Ну это, небось, и дотракийцы знают, - рассудил Эддард. – Я слыхал, у них на свадьбе невесте, бывает, лук дарят, который она сроду не согнет. Не, давай что интересное придумаем. Скажем, спящего на улицу вынести.

- И в ясли к лошадям положить, пусть они его разбудят! – придумал Роберт и тем, сам того не зная, немало досадил Визерису.

Важные и серьезные письма кхал писал сам, и Роберт, год спустя получив такое письмо, приготовился разбирать ломаный почерк кхала и расшифровывать его малопонятный язык.

«Дурак говорил: продал тебе сестру, - писал кхал. – Дурак говорил: дай мне воинов. В Вейс Дотрак нельзя пролить кровь. Я бил в печень, душил дурак, крутил ему яйца. Говорил: не пролить кровь, так убью. Потом жена говорит: дай мне воинов. Я ей не обещал, никогда не обещал. Я рабыня не покупал, блядь не покупал, я жениться хотел. Дурак говорил: ты купил жену – я бил дурак. Жена говорила так – я горе имел, тоска имел».

- Понимаю, что дурак – это Визерис, - говорил Старку король. – Остальное как-то не совсем.

- Серьезное дело, похоже, - задумчиво отвечал Старк, крутя письмо кхала и так, и этак. – Видно, Дрого женился на его сестре, а Визерис думает, что продал сестру кхалу, и теперь кхал должен ему войско в оплату.

- Он не только дурак, но и скотина, - подвел Роберт промежуточный итог. – Небось, еще сказал это при всех в каком-нибудь их святилище. Кхал правильно сделал, что его избил – надеюсь, до смерти.

- Думаю, ты понимаешь, зачем дураку войско, - добавлял Эддард. – Интересно, Дрого понимает?

- Надо было все-таки заказать этих змеенышей, - сожалел Роберт, перечитав письмо. – Жалко ж мужика, что они ему мозги за косичку крутят.

- Как не жалко, - соглашался Эддард. – Кому приятно думать, что с ним спят из государственных или каких еще шкурных соображений? Меня, помню, боги миловали, как-то все само разрешилось, а Аррен долго мне потом писал, у него не ладилось совсем.

- И чем все это кончилось? - напомнил король. – Ну, до такого мы доводить не будем. Давай-ка введем его в курс дела. Я быстро совет какой дам, а ты напиши толком, ты у нас беспристрастный.

Кхал Дрого читал на языке Вестероса получше, чем писал, а потому ответы на все свои послания прочитывал сам. Но над длинным свитком, полученным от Старка, Дрого морщил брови так долго, что у него чуть не заболела голова, и к кхалу был затребован его обычный толмач Джорах Мормонт.

- Отсюда читай, - приказал Дрого по-дотракийски, ткнув пальцем в середину свитка. Мормонт увидел внизу печать с лютоволком и поморщился.

- Не любишь Старка? – спросил кхал, который и на родном языке был немногословен. – Почему?

- Он забрал у меня все, что я любил, из-за нескольких заеденных блохами браконьеров и своей драгоценной чести, — с горечью ответил сэр Джорах.

- Ты убил их? – с некоторым сочувствием спросил кхал.

- В рабство продал, - признал Мормонт.

- У вас можно в рабство продавать? – поинтересовался кхал, и Мормонт помотал головой. – Тогда дурак. Зачем?

- Из-за женщины, - сделал вывод кхал из молчания Джораха и слегка усмехнулся в усы, но Мормонт продолжал сердито молчать.

- «Не слушать баб, которые вечно тянут нас в какой-то блудняк», - процитировал кхал на вестеросском языке запомнившуюся ему строчку из дошедшего и до Эссоса завещания Роберта, и Мормонт от неожиданности подавился смехом. – Отсюда читай.

«Рейгар был благородным человеком и отважным рыцарем, - прочитал кхалу Мормонт, на ходу кое-как переводя на дотракийский. – Но он не годился в короли. Будь он простым рыцарем, он мог бы отсидеться от безумств Эйриса в своем замке, соблюдая в чистоте свою честь и справедливо правя своим уделом. Но он был принцем, и не замечать несправедливостей короля не имел права».

- «Был хорошим рыцарем, но плохим королем», - повторил Дрого. – Хорошо сказал. Старк умный. Читай далее.

- Что он неправильно написал? – спросил кхал, когда Мормонт дочитал рассказ Старка, закончившийся падением династии Таргариенов и гибелью семьи Рейгара, и сэр Джорах был вынужден признать, что Старк написал обо всем прямо и верно, не очерняя врагов и не обеляя друзей.

- Старк справедлив, - подытожил кхал. – Буду с женой говорить, а потом дам ей читать. А ты пока пиши.

Джорах Мормонт взял бумагу и перо, собираясь записывать ответ кхала Эддарду Старку, но записывать ему пришлось другое.

- Пиши, - велел кхал. – «Справедливый и милостивый лорд Старк! Я, Джорах Мормонт, признаю, что нарушил законы Севера по глупости и из-за несчастной любви, и уповаю на ваше милосердие…»

- Пиши-пиши, - подбодрил кхал, увидев, что Мормонт нахмурился, и слегка пригнул его бычью шею к бумаге своей могучей рукой. – Старк могуч и милостив, он простит. А жена моя, как расскажу ей, что ты раньше на Вариса работал, не простит. Она молода и не знает цену прощения. Как допишешь, дай мне, я за тебя перед Старком походатайствую. Напишу, что ты хороший, но слабохарактерный.

Кхал Дрого изучал язык Вестероса без какой-либо системы, нахватываясь слов то тут, то там. Часть его словаря была поэтому необычной для грозного воина: после того, как кхал по совету друга Роберта выделил молодой жене три тысячи воинов и предложил ими покомандовать, не завоеваний ради, а во имя торжества благородства и справедливости, Дейнерис увлеклась новой затеей со всем пылом юности, и младенец Рейго порой часами напрасно звал свою мать.

- Почему кричит? – строго спрашивал кхал, заходя в шатер жены, ибо глотка у Рейго была уже здоровая. – Что не так?

- Не вели казнить! – кидались в ноги кхалу служанки-дотракийки, а Дореа, более наглая служанка из Вольных городов, сообщала суровому кхалу, что его сын просит сиську.

- Вестеросский язык? – спрашивал Дрого. – «Сиську просит». Так и скажу.

- Мормонт! – окликал Дрого в другой день своего неофициального толмача. – Как в Вестеросе называют человека, что интересуется девочками, которыми еще рано интересоваться?

Мормонт проглатывал опасную для жизни шутку, что такого человека называют кхал, потому что и сам был грешноват и, будучи куда старше Дрого, посматривал в сторону четырнадцатилетней жены кхала и ее молоденьких служаночек. Мормонт думал, чесал бороду и лысую голову и наконец вспоминал нужное слово.

Нужное слово кхал сразу пускал в дело, выловив своего непутевого шурина Визериса. Мудрый Старк убедил кхала, что войско сильно настолько, насколько сильна самая слабая его часть, и кхал занялся боевой подготовкой шурина, а заодно и его моральным обликом, расспросив об оном жену, а через друга Роберта – еще и королевского пленника Иллирио.

- Мэрзавэц, - с чувством говорил кхал, возвышаясь над уже умотавшимся к полудню Визерисом. – Педофил. Маленькая сестра трахнуть хотел. Тебе надо письку отрэзать. А потом хуй.

Визерис пытался возражать, чувствуя, что ситуация серьезная, но могучий кхал несколько раз встряхивал его за шиворот и переходил к лекции о международном положении.

- Роберт друг, - говорил кхал. – Роберт великий рыцарь. Он будет делать великая война за весь мир, бить ледяной людь. Ты не можешь в кулаки, ты не можешь в мечи. Ты говно. Стыдно.

- Я дракон, - немного нерешительно возражал Визерис.

- Ты гандон, - урезонивал шурина кхал, еще не догадавшись о том, что Дореа, служанка его жены, раньше была проституткой, а потому не все узнанные от нее слова являются пристойными и необидными. – Буду жечь большой костер. Буду сажать тебя в костер на яйца. Если ты дракон, не повредит.

Визерис взглядывал в глаза кхала, смотревшие на него со звериной серьезностью, и в страхе пускался наутек, вскочив на своего коня.

- Ай, ай! – кричал кхал ему вслед, припоминая подходящие вестеросские слова. – Хорошо скакай!

- Кохолло! – окликал Дрого своего кровного, когда Визерис удалялся от него на четверть мили. – Как еще столько отъедет, скачи за ним. Видишь, как гонит, а ты говорил, лентяй. Догонишь, дашь ему тупой аракх, потом скажешь: возвращайся, костер разводим – он будет храбро сражаться.