Страница 29 из 34
Выделяются областные субвенции на учреждение и содержание клиентов. По тем меркам, которые у нас есть – тридцать четыре койко-места, тридцать четыре человека полная наполняемость – достаточно. Но, естественно, должен быть не дом ночного пребывания чисто с мужским отделением. Должен быть комплексный центр… И не только для женщин, а для таких, как Миша – чтобы он целыми днями на улице не сидел. Чтобы у нас было своё отдельно стоящее здание, чтобы у нас был свой двор, чтобы Миша мог ходить в этом дворе и ориентироваться. Чтобы мы не опасались, что он выйдет на проезжую часть и с ним что-то здесь рядышком случится, понимаете?
Это должно быть такое учреждение. У нас просто приспособлено помещение, и оно уже приспособлено много лет. Но для того, чтобы построить для нашего учреждения и соблюсти все санитарные нормы, пожарные нормы, все требования Совбинов и строительные нормы – это должно быть очень дорогосоящее здание. Для нашего бюджета в области это дорого.
– А в идеале, если бы от вас зависело количество койко-мест, сколько бы вы хотели иметь в доме?
– Ну, около семидесяти должно быть, по крайней мере. Потому что у нас сколько мест лишения свободы, здесь зон восемь в Ярославской области… А люди-то освобождаются, куда они пойдут? У нас нет реабилитационного центра отдельно для осуждённых. Это единственное место, куда может прийти человек с зоны. И мы берём, и они у нас есть. Поэтому такая вот ситуация.
В заключение я попросил Ольгу Анатольевну показать мне помещения, где спят бездомные. В комнатах дортуарного типа стояли железные двухъярусные кровати с тумбочкой для личных вещей по бокам. В каждой из комнат также стоял холодильник и книжная полка, а в одной из них у стены также возвышался телевизор и DVD-плейер. В целом же обстановка была чрезвычайно казённой и тоскливой, под стать большинству государственных учреждений. Отдел полиции находился через стену от ночлежки, в прилегающем помещении того же здания, и в случае чего сотрудники могли зайти внутрь со стороны улицы. Осмотрев помещение, я попрощался с начальницей, спустился вниз и вернулся к Мише, чтобы продолжить наш разговор.
Миша
Ну, зовут меня Михаил, фамилия Линский. Род рождения двадцать второго, ноль второго, шестьдесят девятого. Я сам Ярославский, коренной житель города Ярославля, Родился, вырос тут. Детство – хорошо проведённое детство в кругу родных, родителей, близких. И вот так вот жизнь сложилась потихоньку-полегоньку. Ну, юность была беспечная, тоже хорошая, не могу там чего-то плохого сказать. В школу ходил, двойки получал, пятёрки только по физкультуре получал, больше никак.
У меня воспоминания остались о вечерней школе, я учился в вечерней школе. Я проживал в Брагино, в Брагинском районе, а дальше – сумасшедшая юность. Всё выше и выше и выше, стремление быть первым и так далее и тому подобное. Первым в спортивном варианте, увлекался очень сильно мотокроссом, достиг определённых успехов. Дальше – ралли. В общем, не знаю, всё – как у пацанов моего возраста в то время, мы все к одному шли.
А что ещё? Много в жизни, просто одним разом-то вам всего и не рассказать. Это надо просто посидеть вот так вот, действительно в тишине где-то, чтобы изначально сосредоточить внимание на том, что буду рассказывать что-то. Потому что не совсем хочется так, за свою жизнь-то. Тем более до того дожил сейчас, что сейчас не имею крыши над головой. Сейчас сопровождающий только ушёл от меня, обычно он меня водит. [Это мой друг], мы вместе просто в одном заведении сейчас находимся. Он сам питерский, тоже так судьба у него сложилась. Он подойдёт когда будут заводить, ближе к семи часам, в семь часов всех заводят. А так вообще что касается правления правительства, то я на него не в обиде, не в осаде. Путин, слава богу, плотит неплохую пенсию мне. У меня первая группа, я получаю двенадцать с половиной тысяч.
Ну как, на жизнь, в принципе, хватает, то есть не голодный, не холодный. Если в рамках, в разуме, то мне вполне достаточно, для Ярославля и Ярославской области, скажем так. В Москве, конечно, это копейки, а что касается нашего региона, так всё хорошо в этом отношении. Мама умерла у меня в девяносто седьмом году, папа умер семнадцатого мая прошлого года. Похоронили двадцать второго числа. Просто так вот жизненная ситуация сложилась, что оказался на улице, это значительно недавно произошло. У меня все проблемы начались после того, как я потерял зрение, а зрение я потерял десять лет назад. Это последствие тяжёлой черепно-мозговой травмы, после аварии автомобильной.
Ехали на машине, сумасшедшей даме надоело жить, ну она решила под машину прыгнуть. Свидетель у меня – Шагинян Артур Амаякович. Он рядом ехал, то есть он-то её смог пропустить, он затормозил, а она вылетела на меня. Есть такой маршрут в Брагино, номер одиннадцать, это сумасшедший был в своё время автобус. То есть его дождаться – это можно было простоять на остановке полтора часа, чтобы с одной стороны города попасть на другую сторону. С Дзержинского проспекта на Ленинградский.
Ну вот, и народу [много], особенно когда уже конечная смена рабочая, люди спешат домой, пытаются дождаться этого автобуса, а автобуса нет. А что самое-то удивительное – это то, что водитель автобуса мой друг, у которого всё это происходило на глазах. А она побежала на автобус, увидала автобус поворачивающий, 11-й и побежала сломя голову, чтобы побыстрей на него успеть [через дорогу]. Подруги её тормозили, а она – ноль эмоций вообще. История об этом умалчивает, но я думаю, что она нетрезвая [была]. И вот такая ситуация. Ну, я ушёл влево, дальше – больше и вот, пожалуйста… А со зрением – это вот, последствия этого. Меня предупреждали, я лежал в областной больнице после операции – мне лицо собирали по кускам, всё лицо…
Я там улетел так, что у меня восемь переломов верхней челюсти, лобной части и перелом нижней с раздроблением тоже на восемь частей. Дальше – глазные суставы, то есть всё лицо собрали по кускам, спасибо докторам. Я после этого прожил со зрением долгое время. В восемьдесят седьмом году я попал в аварию, а зрение – вот десять лет как я ослеп. Меня врачи предупреждали, что, Михаил, это может случиться в любое время. То есть через год, через два, через три, но я не придавал этому значения пока было всё хорошо. Я работал водителем, катался на мотоцикле хорошо.
В восемьдесят восьмом году у меня родила жена. В восемьдесят восьмом же году меня за эту аварию, якобы, и осудили, но виновным не признали, конечно. А судил Анциферов, Волжский суд, ну, судил справедливо так, конечно. То есть разобрался по всем этим вопросам. И дали мне три года „химии“, то есть это стройки народного хозяйства, ну вот раньше так называлась „химия“.[5] То есть я находился дома, дома проживал просто. Было учреждение, Урицкого, 25/Б, то есть, якобы, в котором я должен был находиться. Но я там, конечно, не находился, я дома жил. Почему, потому что положительно вёл себя, семья, ребёнок родился в восемьдесят восьмом.
– А почему так присудили? Почему не оправдали вас?
– А потому что такое время было. Я был трезвый, просто такое было время: безнаказанным никто остаться в то время не мог. То есть по-любому должен был нести кто-то ответственность за это. Потому что она погибла, вот которая под колёса кинулась. Тридцать восемь ей, что ли, было, я точные подробности не помню.
Свидетели в один голос кричали, что она виновата сама, её же подруги, с которыми она двигалась по направлению домой. На суде вообще не думали, что этим всё закончиться, думали, что судимости просто быть не может. Но тем не менее вот так вот. Я говорю: тогда такое время было, то есть наказан должен был быть кто-то.
Я приходил в определённое время отмечаться в учреждении. То есть вот, в общежитие каждый день. Поначалу я дожен был прийти в определённое время, к десяти часам, переночевать. Дальше утром уйти, идти на работу, вот опять же трудоустраивали по этому поводу. Я работал в „Ярхимпромстрое“, вот в таком духе… То есть я сам-то по себе человек непьющий, курящий, но малокурящий. Но всё равно, как говорится, курю. Но суть-то дела не в этом, просто стало притупляться зрение. И главное не то, что сразу, а постепенно. Вот если, допустим, я смотрю на солнце в упор, оно мне не мешает, я могу на него смотреть, не моргая.
5
Условная мера наказания с обязательным привлечением к труду в местах, определяемых органами, ведающими исполнением приговора. „Химия“ получила такое название потому, что осужденные работали на вредном производстве. Стройки народного хозяйства могли находиться в колонии-поселении где-нибудь в глухомани, а в городах чаще означали проживание в общежитии с обязательной ежедневной отметкой.