Страница 27 из 34
Жил он у нас здесь, в нашем районе, недалеко от учреждения. Уехал на заработки, вот так его заработки закончились, мы его оформили в отделение временного проживания. У нас в Ярославской области, когда откроете сайт „Социальные учреждения Ярославской области“, здесь дома-интернаты есть и есть отделения временного проживания в комплексных центрах по району. Туда мы помещаем на год, Серёжа у нас там был.
Вот Мишу слепого мы сразу отправим в дом-интернат, но мы ждём, когда появится койко-место в больнице. Чтобы не сидел он всегда вот так вот около учреждения. То есть он только с сопровождением, у него первая группа инвалидности. Поэтому у нас дежурная сразу выскочила – позвала меня, потому что мы вот как курицы его опекаем. Он не ориентируется, он может только по шершавой стене зайти к нам в учреждение и пройти в туалет.
Целый день в комнате сидеть человеку – тоже тошно. Он сидит спокойно, вот так на улице гуляет. По улице гулять с кем-то из клиентов, с мужиками в сопровождении никто не хочет. Серёжке проще – он на коляске. Он сломал себе протезы: у него изготовили прекрасные протезы, сто восемьдесят семь тысяч стоят протезы – обе ноги. Он их сломал. Поэтому он и не даёт [интервью].
Сломал по пьяни. У нас же проблема бездомных – это алкоголизм, вся проблема в этом. И в итоге вот он остался сейчас опять без протезов.
Вернулся и куда он пришёл? Опять к нам пришёл, у нас одно-единственное в области учреждение для бездомных. Они всё равно никуда не уйдут – они придут к нам, рано или поздно опять придут к нам. И опять по второму кругу вот эту всю процедуру делаем. Сейчас ему изготовят протезы и он у нас поедет в интернат. Он уже сам будет хлопотать в интернат. Но он судимый, у нас есть категория интернатов общего типа, есть психоневрологические дома-интернаты, а есть у нас специализированные дома-интернаты. Потому что каждый второй бездомный, даже не каждый второй – судимый. За редким исключением там, на три человека – два судимых и только один несудимый. И поэтому только специализированный интернат – там, где есть охрана круглосуточная.
– Скажите, а сколько нужно в очереди ждать, сколько это занимает по времени?
– В специнтернат – долго. В специнтернат бывает и по четырнадцать, и по пятнадцать человек. Место освобождается только тогда, когда человек умирает. Вот и смотрите, как это долго получается…
– Ну по вашему опыту сколько: три месяца, шесть, год?
– Больше, больше: и полгода, и год. Поэтому мы стараемся направить в отделение временного проживания, где они хотя бы год могут ждать. И поэтому, когда мы их направляем в отделение временного пребывания – это как правило в комплексных центрах по Ярославской области.
– И сколько таких в Ярославской области в общей сложности?
– Шесть, наверное, шесть или восемь… Не в каждом комплексном центре есть отделение. Ну вот, смотрите, допустим: вот Вощажниково и Высоково – это Борисоглебский район. Рассчитаны на пятьдесят одно место оба центра. Где-то десять коек, вот мы недавно в Рыбинский район везли человека, там три отделения. В Арефино двенадцать мест, десять мест и в Песочном – тридцать мест. В деревне Волково
– восемь мест и Песочное – тридцать мест.
Но вы понимаете, что для наших бездомных городских, что значит – находиться, жить в деревне. Когда за один день он обойдёт всё. Плохо ли, хорошо ли, с палочкой или как – они ходят. Они ходят, передвигаются, а есть такие, которые просто ходячие, сохранили способность к передвижению. Они уезжают – конечно им скучно в таких местах, им в городе болтаться лучше. Потому что здесь к кому угодно – они и к церкви подходят, они и на кладбище сидят, они к кому угодно подойдут и милостыню попросят. Мы им запрещать этого не можем – мы нарушаем права человека. Но оказать социальные услуги и помощь оказать, когда они к нам обратились или когда к нам привезли – да, это наша работа.
И сколько бы ни надо было – этого Серёжу надо будет оформлять – дважды, трижды и мы два, три раза будет оформлять. Это люди с группой инвалидности. Это люди, которые не достигли пенсионного возраста по старости, но у них есть пенсия по инвалидности. Поэтому они в отделениях временного пребывания, где семьдесят пять процентов за своё содержание они оплачивают учреждению. У них есть возможность, а очень много бездомных, у которых никаких возможностей нет.
Вот Миша – он контроллирует. Он меня по голосу уже определяет, уже дежурных-администраторов, он у нас неделю всего живёт. Поэтомы мы его никуда не отпускаем, и я его оберегаю, лишь бы он никуда не ушёл. Здесь магистрат, там дорога, вот он ходит вдоль учреждения, прогуливается, но даже на пешеходную зому не выходит. Потому что он идёт вдоль шершавости – и всё. И он знает, что у нас здесь постоянно кто-то есть, он подойдёт, в звонок позвонит – мы выйдем, поможем через порожки. А сейчас-то он уже и сам переходит. Поэтому у меня вот такая реакция – и именно в отношении Миши. Разговаривали бы с Серёжей – Серёжа знает, чего сказать, он молодой, здоровый, крепкий парень. Он всегда скажет то, что нужно.
– Будьте добры, расскажите о ночлежке, о правилах: во сколько пускают, во сколько выпускают, кормят ли?
– В семь часов мы пускаем и утром в шесть часов подъём. Услуга – двенадцать часов в течение суток. Тридцать четыре койко-места. [Можно ночевать] каждую ночь, три месяца в течении года. Тридцать дней непрерывно, то есть месяц, через месяц мы смотрим. Перед молодыми клиентами мы ставим задачу прежде всего – это трудоустроиться. Если нет документов – оформить документы. Естественно, мы помогаем кому-то, клиентам проплачиваем госпошлину за паспорт, фотографии проплачиваем, флюорографическое обследование у нас за счёт учреждения, за счёт средств учреждения. Но всё равно, эти средства ограничены.
Молодой человек если может работать – значит он заработает деньги, даже на паспорт заработает себе полторы тысячи. Ночёвка бесплатно, всё бесплатно – плюс питание. Мы выдаём талончики на питание каждый день для проживающих, одноразовое питание в день. На сегодняшний день сто семь рублей, двадцать копеек питание стоит. Это официальный документ за подписью руководителя учреждения, то есть за моей подписью, с нашей печатью и подпись директора магазина с её печатью. Этот талончик выдаётся клиенту, он сам отоваривается в магазине, с которым договор заключён у нас. Это продуктовый на Чехова, 25, здесь рядом, напротив. Так, чтобы у нас всё было приближено к учреждению. И поликлиника наша обслуживает, участковые терапевты. В принципе, всё здесь рядом.
– Понятно. Скажите, а вот как получается: у вас, наверное, желающих больше тридцати человек? Что вы делаете, если, допустим, пришло сорок?
– Ну летом не больше. Во-первых, у нас есть строгие правила. Это не пить, в учреждении не курить, не дебоширить, не скандалить, преступлений в учреждении не совершать и не жить дольше положенного срока. У нас здесь самообслуживание: помылся в душе – за собой душ убрал, вытер всё. Допустим, с утра проснулись они – комнату для приём пищи они убрали и убрали туалет после всех. У нас дежурства есть, а потом уже приходит санитарка, убирает спальные комнаты и всё остальное.
А так – дежурный обязательно назначается, для того, чтобы совсем не расслаблялись. Территорию они вот прилегающую убирают, дворника у нас в штате нет. Поэтому любой труд, вот такой общественно-полезный труд обязательно должен быть. Потому что наши клиенты – они не приучены трудиться. А за собой убирать обязательно, своё бельё постирать, помыться самостоятельно. Те, кто не могут стирать бельё – значит мы это выбросим, а чистое получают пускай.
Одежду даём, потому что эта одежда приходит к нам как гуманитарная помощь. Вот сейчас мы сидим там, разбираем – гуманитарки много пришло, мы разбираем… От организации могут приносить и пожертвования от простых людей приносят. Мы, естественно, всё это обрабатывает и раздаём уже чистое. Грязную одежду мы не берём, мы её выбрасываем.
– А у вас происходит какая-то регистрация в компьютере или это всё вручную?