Страница 19 из 23
«Само слово символ происходит от греческого глагола „сюмбалло“, что означает „сталкиваю вместе“, „сбрасываю вместе“; символ есть сталкивание формы и содержания, проплавка их друг в друге и их диалектическое взаимоотрицание и взаимопереход, дающий в итоге высшее единство»[162]. В этом контексте структура символа представляет собой «сложный диалектический процесс, в котором неизвестный, но положительный пласт вскрывается через пласт известный»[163]. Для прояснения этой ситуации К.А. Свасьян предлагает составить ряд оппозиций, где «первый член <> последовательно выверяется звеньями второго члена»[164]. В качестве звеньев второго члена оппозиции он выбрал 12«символических форм», которые, по его мнению, являются в обиходной речи (зачастую и в научной) суррогатами символа, такие как: 1) знак, 2) метафора, 3) образ, 4) аллегория, 5) понятие, 6) явление, 7) тип, 8) сравнение, 9) олицетворение, 10) миф и др., из которых мы для анализа способа перемещения читателя в сферу действия алхимического воображения выберем несколько, имеющих прямое отношение к тропам, – словам, употребляемым в переносном значении, а именно – метонимические и метафорические тропы, аллегорию и топосы. Это логично, поскольку «сравнение – 11, и олицетворение – 12» из списка К.А. Свасьяна являются частными случаями метафоры.
Собственно, эти символические формы и есть те психолингвистические ключи, которые включают необычное состояние сознания у читателя, специфическое состояние восприятия. Именно тропы, аллегории, топосы, а также другие чисто литературные приемы, такие как символические формы, о которых будет идти речь ниже, расставлены и используются таким образом, чтобы всячески стимулировать читателя к проникновению во всё более глубокие слои постижения описываемого. На этом пути читателя периодически настигают и особые дидактические приемы, которые можно назвать «понятийными откатами». Время от времени у читающего складывается полное впечатление «прозрения», после чего он с понятным удовлетворением, неосознанно, стремится вернуться в обычное («базисное»[165]) состояние сознания, которое влечет за собой попытку опять по привычке осмысливать читаемый текст. Для предотвращения подобных тенденций, в тексте расставлены источники откатных волн, сигналящие читателю, что он опять перестал использовать imagination – воспринимать, в своем стремлении понимать. Иногда эти волны бывают столь высоки, что читающий невольно останавливает свой, включенный было, внутренний диалог и пытается осознать – грезит он или же действительно только что был у цели: приблизился к разгадке заключенного в трактате «ребуса» настолько, насколько это было возможно.
Обратимся к конкретному описанию работы приемов введения и поддержания читателя в состоянии Воображения при чтении алхимических трактатов. Начнем с метонимических тропов. В них сходства между предметами нет, а основанием переноса значения становится наличие каких-либо отношений («смежности») между ними. Метонимические тропы, главным образом метонимия, основаны на предметной, количественной, пространственной, временной или причинной связи-смежности между предметами. В алхимических трактатах много построено на метонимии. Это – названия металлов и минералов, причем, как названий «химических» элементов и веществ, так и имен богов римского пантеона. «Смежность» эта довольно условна, но все же она просматривается и в случае с именами богов – специально подчеркивается. Так, например, на метонимиях построено много комических моментов в трактате Иоганна Штернгальса «Война рыцарей» (1680), где один из оппонентов в суде – Железо сравнивается его противником – Золотом – с «душегубом и слугой палача», «убийцей», «уничтожителем зеленых трав и всего растущего», «разрушителем городов, замков, дворцов, рынков и деревень. Где только случается побоище, там и железо. Словно предвестник дьявола или охотничий пес, и радуется его сердце, ибо он первый и без него произошло бы гораздо меньше смертей и убийств»[166]. Здесь достаточно явно представлена «смежность» алхимического аркана не только с химическим элементом – железом, и способами его использования в мирных и военных целях, но и дан намек на его «божественный» эквивалент – бога войны Марса.
В свою очередь, метафора делится на полное сравнение, чистую метафору и переходные между ними типы. Полное сравнение включает в себя: 1) то, что сравнивают (субъект); 2) то, с чем сравнивают (объект); 3) сравнительная частица («как», «согласно», «как будто», которая в алхимических трактатах звучит традиционно «подобно»). В алхимических текстах это выглядит таким образом: «Ибо подобное должно изгоняться подобным, но не противоположностью; итак, горячее горячим, холодное холодным, колотье колотьем, потому что жар извлекают другим жаром, холод холодом, как магнит вытягивает железо»[167]. Хотя, если разобрать эту метафору досконально, можно найти здесь присутствие и тропа иронии. Говоря о целом ряде «подобий» и их взаимодействий, Василий Валентин под конец пассажа вставляет явное противоречие. Здесь «подобие» свойств магнита и железа представлено в меньшей степени, чем то, на что указывает нам автор – на особое воздействие магнита по сравнению с холодом, жаром и «колотьем», сыронизировав, по ходу дела, над увлечением «профанов» «симпатическими» соответствиями.
Однако полное сравнение, да еще со словом «подобно», в алхимических трактатах довольно редкий гость. Чаще всего его авторы использовали чистую метафору, в которой присутствует лишь объект сравнения, но пропущен его субъект. Именно это делает чистую метафору недосказанной и загадочной: один возможный смысл здесь просвечивает через множество других, например: «Своей силой и мощью он (фермент. – О.К) соединяет и снова же делает себе подобного, так как подобное рождает подобное»[168]. Этот фрагмент как бы подвешивает читателя над бездной подобий, лишая его точки опоры и демонстрируя возможность восприятия однородности мира, в том случае, если субъект ни на что не опирается, полностью отключен из привычного восприятия мира. Приведем другой фрагмент. Здесь, наоборот, происходит вталкивание читателя внутрь процесса, где ему необходимо «увидеть», что происходит, или, скорей – не происходит, остановилось, но должно происходить. Предполагается вопрос: действительно ли читатель видит описываемое действо: «Что должно действовать на подобное себе, обретая движение в чем-то неизвестном третьем?», который в тексте выглядит таким образом: «Ибо без ферментации при помощи золота Камень не может действовать или его тинктура не может проявляться посредством сублимации, но когда он смешан или ферментирован с себе подобным, тогда тинктура обретает движение для действия в другом металле»[169].
Разновидностью метафоры является метафорическая перифраза, при которой прямое называние предмета соседствует с его иносказательным описанием или заменяется им. «Истинный Философ должен точно знать центр каждой материи, который должен оставаться незыблемым в каждой сущности. А иначе он может превращать сущность, как пожелает, и сделать отсюда разнообразные вид и форму, а затем сверху изливать им их силу и достоинство»[170]. Здесь Василий Валентин в ироническом ключе использует метафорическую перифразу, ставя рядом с одной стороны «центр» и «форму» – синонимы духовной сущности – и с другой стороны – «материю» и «вид» – как то, что ими оплодотворяется. Это делается с целью проверить читателя, насколько он усваивает материал и насколько он приблизился к Тому, Кто в состоянии наполнять «материю» или «вид» сверху изливаемыми – силой и достоинством.
162
Свасьян К.А. Проблема символа в современной философии (Критика и анализ). М., 2010. С. 103.
163
Там же. С. 105.
164
Там же.
165
Тарт Ч. Системный подход к сознанию // Пути за пределы «эго». М., 2006. С. 65.
166
Война рыцарей. Алхимические поэмы. К., 2008. С. 73-75.
167
Василий Валентин. Указ. соч. С. 125.
168
Василий Валентин. Двенадцать ключей Брата Василия Валентина Бенедиктинского Ордена // Алхимические трактаты. С. 98.
169
Василий Валентин. Четвертая книга. Именуемая – Приемы // Алхимические трактаты. С. 426.
170
Василий Валентин. De Macrocosmo. О великой тайне мира и его Лекарстве // Алхимические трактаты. С. 133.