Лабиринты алхимии

Распространенным приемом в алхимических трактатах является использование топосов – устойчивых клише и схем выражения, которые своим формальным характером подчеркивали вневременной, внеличностный характер излагаемого материала. Здесь «не топос принимается как топос, но весь мир становится связным текстом, книгой мира»[171]. В трактатах топос выполняет функцию образа, мотива, метафоры, символа, аллегории, однако сам по себе он никогда не тождествен им, поскольку существует вне произведения, в случае алхимических трактатов – во внеличностных глубинах Великого Делания как такового. Это традиционные герметические выражения, часто встречающиеся в трактатах в различных вариантах: «Как вверху, так и внизу», «Растворяй и сгущай».

Перейдем к аллегории. Аллегория (греч. alios – иной, agoreuo – говорю) – иносказание. Отдельное высказывание или цельное словесное произведение, буквальный смысл которого указывает на иной, скрытый смысл. Чаще всего в аллегории конкретный образ указывает на некое отвлеченное понятие, идею. Эпоха Ренессанса и барокко в значительной степени усвоила средневековое представление об аллегории как соединении отвлеченного понятия и конкретного образа. При этом аллегория продолжает рассматриваться как «чувственный покров» высоких истин. Моду на аллегорию стимулировала публикация в 1505 г. латинского перевода «Иероглифики» Гораполлона[172], которая способствовала распространению зашифрованных, «темных» аллегорий, где понимание связи между конкретным образом и его смыслом было невозможно без некоего специального знания. Однако не следует забывать, что этими знаниями владела в описываемое время вся читающая публика. Поэтому не вызывает сомнения, что в случае с алхимическими трактатами – аллегории, наоборот, способствовали их правильному восприятию. Если вкратце охарактеризовать алхимическое прочтение аллегории, то как пример можно использовать бесконечную череду мифов, твердящих об одном и том же. Это истории о зачатии героя путем оплодотворения избранной девственницы богом; изложенные в определенном порядке подвиги героя, намекающие на стадии алхимического процесса и прочие мифические изыски, превосходно отраженные в книге Е. Головина «Веселая наука. Протоколы совещаний». Все это имело целью облегчение понимания и запоминания сути Великого Делания.

В целом все вышеперечисленные символические формы и приемы оформлялись в виде игры с непредсказуемым результатом. Читатель, в его второй ипостаси неофита, как игрок помещается в ситуацию неопределенности, провоцирующую его на ожидание продолжения и выигрыша в результате потраченных усилий. «В создании игровых ситуаций о используются как средства имитации, так и приемы комбинирования – перестановки и соединения по определенным правилам готовых элементов из определенного набора. Имитация и комбинирование являются двумя основополагающими элементами игры, которые в значительной мере противостоят друг другу. Если имитационная игра предполагает создание некоей целостной иллюзорной ситуации и тем самым представляет игру в ее конструктивном аспекте, то комбинаторная игра, в которой преходящие комбинации элементов постоянно распадаются на составные части и комбинируются заново, содержит в себе и сильно выраженный деконструктивный момент»[173]. Так, имитация в алхимических трактатах предстает в виде создания у читателя впечатления, что текст имеет однонаправленное движение от начала до конца, хотя очень немногие алхимические тексты действительно имеют такую композицию. Большинство из них представляют собой именно комбинаторные игры, где для понимания происходящего необходимо строго и однозначно вычленять отдельные, переставленные, порой без системы, куски. В алхимических трактатах имеет место сочетание, а не противопоставление имитации и комбинирования, что было охарактеризовано, например, Ф.М. Ван Бельмонтом в преамбуле к «157 Алхимическим Канонам» таким недвусмысленным образом: «Все книги Философов, в которых трактуется понимание Герметического Лекарства, являются ни чем иным, как Спагирическим Лабиринтом, в котором, по большей части, Ученики искусства сталкиваются с различными Проволочками и Обманами, так что и по сей день наличествует, но весьма немного, тех, кто нашли из него истинный выход»[174]. И как мы увидим в дальнейшем, наряду с глобальной перестановкой всех «157 Алхимических Канонов» местами, имитация смысла была предпринята только в двух из них.

Несомненно, свободная игра в алхимических трактатах имеет сознательную стратегию, ставящую читателя в ситуацию игрового выбора, подобного выбору в комбинаторной игре. Теодор Керкринг (1640- 1693), голландский анатом и алхимик, писал в своих комментариях к «Триумфальной колеснице Антимония» Василия Валентина: «Поэты …часто выстраивают в своих Стихах, Историях или Баснях про Принцев длительный Ряд Событий, позволяющий им легко достигать Конца повествования, коий должен восхитить их Читателей: Химики пользуются этим Способом иначе. Поскольку их цель состоит в том, чтобы обучать Читателей так, чтобы их могли понять только те, кто с пылким желанием полностью посвящает себя Исследованию этой Науки, они не придерживаются того Порядка, который являет собой Способ изложения от начала до конца»[175]. Доминирует ситуация лабиринта, где вместо однозначной последовательности событий разворачивается поле возможностей, ведущих, однако, к жестко закрепленному выходу – пониманию сути алхимического процесса. Незаметно для себя читатель приходит к алхимическому способу мышления, играя: «Мне же остается тебе указать на истину собственно практики, изложенной у древних авторов, скрывающих ее под смесью кажущихся пустыми слов, дабы ты привел их в порядок (подобно колоде смешанных карт) в соответствии с их подлинной ценностью»[176].

Для создания алхимического лабиринта авторы прибегали не только к перестановке текста местами. Алхимические трактаты содержат скрытые аллюзии, разнообразные «шифры», неочевидные возможности прочтения, ложные, уводящие читателя «в сторону» ходы сюжета, прием vise en abyme («помещение в бездну»), при котором аналогичные элементы разных уровней подобны направленным друг на друга зеркалам, бесконечно отражающим друг друга. Использовалось введение метатекста (комментария, предисловия), пробле-матизирующего смысл основного текста и тем самым создающего эффект игровой неопределенности. Это характерно для разнообразных якобы переизданий «древних» авторов в XVI-м, а особенно в XVII-XVIII вв., таких как, например, издание трудов, приписываемых рабби Аврааму Елеазару (1760), который назван источником Николя Фламеля, или Василию Валентину: уже упомянутый сборник «Алхимические трактаты» (1717). Все эти приемы, используемые авторами алхимических трактатов, приводили к оправданию названия «Веселой науки» для алхимии, а по сути – к тому или иному типу игры, уподобляя ее игре-загадке, комбинаторно-конструкторской игре (читатель должен реконструировать смысловую очередность трактата в процессе чтения, имея в виду все скрытые тонкости его первоначальной конфигурации).

К этому следует добавить присущую текстам трактатов полифоничность, когда проявлению смыслов свойственна одновременность «звучания», рассчитанная на тех, кто имеет способность слышать и понимать всех их сразу и одновременно. Миры смыслов в алхимическом трактате лежат в голограмме сосуществования и взаимодействия, а не последовательно, как этапы становления. В частности, наличие тропов – подтверждает такое прочтение. А.Г. Дугин пишет, в частности, что троп ирония: «есть косвенное указание на вертикальную структуру партитуры мифа, то есть на наличие структурных симметрий между различными этажами – строками (подобно гармонии или аккомпанементу в музыкальных нотах). Смысл иронии в том, что сквозь одно суждение проглядывает другое, часто занижающее смысл первого, что указывает на присутствие дополнительного этажа (или нескольких этажей) в самом повествовании, связи с которым (или которыми) не очевидны и требуют активной включенности и дополнительных знаний со стороны слушателя»[177]. Однако на полифоничность указывает не только троп ирония, как нам уже довелось удостовериться на примере других тропов выше. Используя полифонию, алхимический трактат стремится восстановить гармонический строй созвучий целокупности мироздания.

171

Малышкин Е.В. Две метафоры памяти. СПб., 2011. С. 99.

172

Пензенский А.А. Нострадамус: Эпоха великого прорицателя. М.: ОЛМА Медиа Групп, 2007. С. 128.

173

Махов А.Е. Игра // Поэтика: словарь актуальных терминов. С. 75.

174

One hundred fifty three chymical aphorisms briefly containing whatsoever belongs to the chymical science…

175

Kerckring Т. Basil Valentine his Triumphant chariot of antimony with a

176

Советы Николя Валуа своим детям // Иже Клод д Новое Собрание герметических Философов. С. 180.

177

Дугин А.Г. Указ. соч. С. 68.