Страница 13 из 29
– Куда же ты, атаман, идёшь?
– Зайдём в знакомый трактирчик, вот что у постоялых дворов, да понюхаем, не будет ли чего новенького, там ведь все купцы собираются.
Через несколько минуть они подошли к линии постоялых дворов и оглянулись. Чуркину показалось, что по направлению Банковской улицы шажком плетётся лошадка. «Уж не Калистратыч ли это едет?» – подумал он и обратил на подводу особенное внимание. Осип так же напряг своё зрение и тихо сказал:
– Василий Васильевич, что, или дожидаешься кого?
– Тише ты, не ори, – толкнув его, проговорил тот, подходя к дверям трактира.
Вот деревенские сани, с приделанным к ним задком, запряжённые вороной лошадью, которая вся в мыле, поравнялись с трактиром; в них сидели какие-то два человека, но за темнотою разглядеть их не было возможности. Миновав разбойников, саночки остановились у ворот первого постоялого двора, и один из седоков, заметив в них привратника, спросил:
– Где здесь двор Козьмы Яковлева?
– Подальше маленько, – был ответ.
– У вас можно остановиться?
– Заезжайте, места хватит.
Лошадка повернула на двор.
– А ведь это Калистратыч приехал, – сказал Чуркин.
– Ну, не может быть, скоро больно! – заметил Осип.
– Верно, он: я его по голосу узнал, да не один, а с проводником, должно быть кого-нибудь из своих подручных взял.
– Как же теперь быть?
– Надо как можно больше осторожность соблюдать: в трактир заходить неловко, соображение требуется.
– Так куда же нам отправиться?
– Здесь побудем: он дома не усидит, нас пойдёт разыскивать, – сказал разбойник и отошёл за угол линии постоялых дворов, по направлению к речке.
На льду реки, у проруби, ржали лошади, приведённые мужичками на водопой. Остановившись, разбойник взял у Осипа парики, один из них натянул на себя, а другой велел надеть Осипу.
– Ну, теперь вернёмся назад и поглядим, куда пойдёт Калистратыч, – сказал разбойник.
Осип, поправляя на голове свой парик, поплёлся за ним.
До полуночи бродили разбойники около постоялых дворов в ожидании появления Калистратыча, и затем, не видя его, порешили отправиться на квартиру, с тем, чтобы на следующий день покараулить его и сообразить, что против него предпринять.
Выехав из селения Ляги, Панкрат Калистратыч приналёг на своего коня и шибко гнал его, только изредка давая ему вздохнуть.
– Застанем ли мы их в Ирбите? – говорил ему спутник его Лука Сергеич.
– Ещё бы не застать! Не мимо же города махнут, всё-таки денька на четыре остановятся, небось, за товаром поехали, – подстёгивая вороного, отвечал тот.
– Должно быть, народ бывалый, троих уходили, покойнички твои тоже даром не дались, а поборолись с ними, пожалуй, и знаки какие на своих супостатах оставили.
– А, может, и уложили их, кто знает? – неизвестно.
– Почему же ты так думаешь?
– Из того смекаю, что в вашей деревне они не останавливались.
– Куда же лошади-то твои подевались?
– Нашлась люди, которые угнали их. а купца с его кучером в снег где-нибудь зарыли.
– Нет, я другое думаю: они нарочно нашу деревню миновали, чтобы следы свои от погони скрыть.
– Кто их там знает? Всё может быть, в Низвенском всё прояснится.
Добравшись до этого селения, они остановились у одного знакомого Луке Сергеичу мужичка, попили чайку и разговорились с хозяином дома о его житье-бытье, а затем спросили у него:
– А что, Тарас Григорьич, не видал ли ты наших знакомых купцов из Верхотурья?
– Каких это?
– На парочке серых они ехали, – добавил Панкрат Калистратыч.
– Нет, не догадался что-то, может, ночью они были.
– Как бы это узнать у ваших дворников?
– Что ж, можно, я, пожалуй, поразузнаю.
– Будь друг, не в службу, а в дружбу, поди, понаведайся, а мы пока с Лукой Сергеичем чайком займёмся.
– Изволь, сейчас, долго ли мне их обежать? – напяливая на себя полушубок, сказал тот и вышел из избы.
– Посмотрим, какие вести принесёт нам Тарас Григорьич, чем порадует; если проехали, то мы их разыщем в Ирбите, тогда уж и натешимся: шкуру за своих ребят с этого купца сдеру, – говорил Панкрат Калистратыч.
– А мне позволь с его кучером разделаться, – высказался Сергеич.
– Сможешь ли только?
– Я-то? Ах, Панкрат Калистратыч! Небось, знаешь, каких молодцов я на тот свет отправлял, а с этой дрянью справлюсь.
– Смотри, осечки не сделай.
– Ни в жизнь, рука пока тверда, охулки на себя не положит.
– Верю, Сергеич, верю и знаю твою ухватку.
Через несколько минут возвратился в избу Тарас Григорьич; Калистратыч спросил у него:
– Ну, что, узнал?
– Были дня два тому назад и уехали, – ответил тот.
– У кого останавливались?
– У Степана Назарова.
– Ты лично с ним виделся?
– Как же! На серых проезжали, купец, говорит он, хороший такой, разговорчивый.
– Нельзя ли этого Степана Назарова сюда попросить?
– Сделай одолжение.
Тарас ушёл.
– Ну, вот, Панкрат Калистратыч, догадки-то мои как сон, в руку дались: видишь ты, здесь они ночевали.
– Да, ты угадал, как говорил, так и есть, – следы хотели скрыть, да не удалось: отыщем голубчиков и натешимся над ними, они ведь нас и не ожидают.
– Где ожидать! небось теперь посмеиваются над упокойниками: «что, мол, взяли! на тот свет угодили».
– Ну, пусть их благодушествуют пока до нашего приезда.
Вошёл Тарас Григорьич и привёл с собою Степана Назарыча; раскланялся он с проезжающими и был приглашён ими за компанию чашечку чайку выпить; не отказался он и уселся на лавку.
– Ты, Степан Назарыч, извини, что побеспокоили тебя, – обратился к нему Калистратыч.
– Ничего, теперь свободно, постояльцев нет, мне всё равно, где-нибудь надо же время проводить, – отвечал дворник.
– Значит, купец-то Верхотурский, наш приятель, у тебя останавливался?
– Да, у меня ночевал, – ответил он, пристально вглядываясь в Калистратыча.
– Что, или не узнаёшь меня? – спросил у него душегубец.
– Лицо твоё, кажись, мне знакомо, не из Волховой сам будешь?
– Угадал.
– Панкрат Калистратыч, кажись?
– Он; чего же ты дрожишь?
– Так, что-то в озноб меня другой день бросает, – отвечал перепугавшийся дворник.
– На серых проезжали?
– Верно так, кони добрые, в Ирбит, говорили они, едут.
– Ну, вот, вот, они самые.
– Я ещё им посоветовал остановиться у моего знакомого дворника, Кузьмы Яковлева.
– Спасибо, мы их теперь разыщем; нужны они нам по одному делу.
– Больше вам ничего не нужно от меня? Я уж пойду, а то лихорадка сильно забирает.
– Ступай, пожалуй, спасибо, – сказал вслед ему Калистратыч.
Дворник был бледен как полотно. Встреча с известным ему разбойником так сильно на него подействовала, что он не мог уснуть во всю ночь и дал себе слово никому о Калистратыче не рассказывать, из опасения с его стороны мщения. Он досадовал на себя, зачем выдал в руки разбойника того купца, который ночевал у него. «Не сдобровать теперь ему, уходят беднягу», – думал он. Занимала его мысль и о том, каким это образом был знаком с Калистратычем Тарас Григорьев, и заключил, что односельчанин его состоит в одной шайке с разбойником, который имеет проездом у него своё пристанище.
Калистратыч не догадался, что Степан Назарыч дрожал не от лихорадки, а от испуга при разговоре с ним. Разбойник был занят только одной мыслью о ненавистном ему купце, под кличкой которого скрывался Чуркин; он рад был, что напал на его след; от удовольствия он, как волк, сверкал глазами и на прощанье с Тарасом Григорьевым наградил его трехрублевой кредиткой.
Выбравшись из селения около полудня, Калистратыч поехал не спеша, чему спутник его не мало удивился и решился сказать.
– Панкрат Калистратыч, надо бы нам поторапливаться, а то в город поздненько приедем, он не близок ещё.
– Знаю, так надо, – ответил тот.