Страница 51 из 57
А ночью, под утро, он проснулся, взял блокнот и записал стишок, который сам собой сложился в голове. И вот сейчас текст опять воспарил из памяти, рука записала на странице ежедневника и листок занял место между пустым бокалом и емкостью с каберне.
Завершив беседу, Аня попрощалась с мужчиной и легкой походкой направилась к Игорю. Села, налила себе каберне, выпила в два глотка, схватила листок со стихами, прочла и только после этого сказала:
- Здравствуй, любимый! Прости, что заставила тебя ждать.
- Сам виноват. Освободился раньше на полчаса, вот и решил провести время здесь, подглядывая за тобой.
- Интересный стих! - она указала подбородком на листок. - Это что, про нас?
- И про нас также, - иронично улыбнулся Игорь. - А вообще-то задуман стишок давно, больше двадцати лет назад, но как видишь, актуальности не потерял.
- А можно, я вслух прочту?
- Прочти, почему нет. Даже интересно послушать в твоем исполнении.
Аня взяла листок и прочла нараспев, как учили в школе:
Пророчество любви
Задарю тебя розами огненно-жаркими,
Зачарую стихами до исступленья,
Закружу по аллеям цветущего парка,
Зацелую в подъезде до боли в венах.
Я не дам опомниться тебе до ЗАГСа,
Ты очнешься от вихря уже в роддоме,
И затянет пеленками новый танец
В полубессонном материнском полоне.
Потом, как водится, запью-загуляю,
Влюбляясь в раскованных и красивых,
На рассвете скажешь: "Я тебя прощаю.
Только не бросай нас, ...любимый".
В тот миг ты станешь такой беззащитной,
вероломно обманутой - куда уж дальше!
Я почувствую себя подлым бандитом
И полюблю тебя как никогда раньше.
Неверность мою вернешь сторицей,
Застарелую обиду сжигая изменой.
И моё прощение прольет водицу
На шипящий огонь семейной геенны.
И тогда от нежности вся истаешь,
Упадешь в мои руки влажной глиной...
...Но пока ты о нас ничего не знаешь -
ты сидишь напротив с другим мужчиной.
Наступила тишина, словно весь мир замер в ожидании восторга... Только вместо восхищений раздались слова, полные совершенно иного смысла:
- Стих неплохой, слов нет. А что касается пророчества, - быстрый взгляд девушки в глаза визави, - к нам это не имеет никакого отношения.
- Ты уверена? - иронично спросил Игорь.
- Абсолютно. Если у нас будут испытания, то другого типа, менее банальные и более удивительные. - Аня опустила глаза, чуть наклонилась и прошептала: - Кажется, одно из них сейчас приближается к нам. Если я буду молчать, значит у меня пошла молитва. Настоящая.
Черная тень из затемненного угла приблизилась и материализовалась в стройную красивую девушку в черном платье до пят.
- Ты еще помнишь меня, урус? - скрипучим голосом спросила девушка, присаживаясь на свободный стул.
- Галина? - Игорь поднял бровь. - Что с тобой, девочка?
- Я тебе не девочка. Я - твоя смерть, неверный!
- Фу, как некрасиво! Ну, ладно, хватит мелодрам, расскажи, куда ты подевалась, что с тобой произошло?
- Я вернулась в горы и стала женой борца за свободу.
- Постой, постой, Галя...
- Не Галя я, а Гуля!
- Ладно, пусть Гуля. Позволь, я моей жене Ане, - он показал на Аню, склонившую голову, - расскажу о тебе. Итак, я был в командировке по заданию редакции на Кавказе. Меня прикрепили к боевому расчету спецназа, выдали автомат и надели бронежилет с каской. Не раз нам пришлось отражать атаки боевиков. Однажды мы освобождали захваченный дом, а там среди двухсотых обнаружили девочку, которая обнимала погибшую мать, обе - русские, с крестиками на груди. Вероятно, их захватили в заложники и держали в качестве живого щита. Я взял девочку на руки и унес в бронеавтомобиль. Тело матери в тот же вечер предали земле. Девочка Галя была без сил, сильно обезвожена, она несколько суток ничего не ела, ни пила, только обнимала тело матери и плакала. Я привез девочку домой и хотел удочерить. Но моя жена отказала в удочерении, устроила истерику и заявила, что беременна, поэтому никаких других детей ей не надо. Я отвез Галю в многодетную семью, где ее приняли с любовью.
- Ага, с любовью! - воскликнула Гуля. - Да они на меня вообще внимания не обращали, только своих детей вылизывали. А я была одна.
- Ничего подобного, я же заезжал к вам и не раз. Дети с тобой играли, предлагали самые любимые игрушки. Тебя одевали, кормили, относились к тебе как к остальным детям. И ты была такой веселой, счастливой. Что ты выдумываешь!
- Короче, сбежала я оттуда. Ты не поймешь. Мне там было одиноко. Меня в церковь водили, а мне там плохо было, в обморок падала.
- Ну и куда ты подалась?
- На родину, в горы. Там у меня была настоящая семья. С меня сняли крестик, я приняла ислам. Потом меня назначили невестой воину Аллаха. А ты его убил.
- Когда? Где?
Гуля назвала крошечный поселок, в районе которого на самом деле проходила операция по зачистке банды боевиков. И ему там приходилось отстреливаться от свинцового ливня, который бандиты обрушили на его группу. Конечно, они запросили подкрепление, вызвали вертушки, банду уничтожили.
- А ты-то что там делала? Там же мясорубка была, бандитов всех подчистую...
- Вот-вот, и моего Русланчика вы убили. Я все видела, я с биноклем сидела в укрытии и все видела. И тебя видела. Я молилась Аллаху, чтобы мой Русланчик живым остался.
- Что ж, теперь все понятно. А ты, стало быть, приехала сюда своего спасителя убить? Меня, то есть.
- Ты убийца, а не спаситель. И ты сейчас умрешь! Вы все тут умрете! - Она расстегнула две пуговицы на черной кофте, приоткрыв пояс шахида.
- Ну конечно, что ожидать от человека, снявшего крест! Мне тебя очень жаль, девочка. Ты даже не представляешь, что с тобой дальше будет. Пока не поздно одумайся, я тебя вывезу отсюда, и можешь бежать куда хочешь. А здесь ты погибнешь. Навечно.
- Гулечка, - внезапно сквозь слезы пролепетала Аня, - прошу тебя, не надо нас убивать. Я так долго ждала этого дня, с самого детства. И вот наконец мы с Игорем вместе. У нас будет ребеночек. Пожалей нас, пожалуйста. Ты же сама женщина, ты должна понять, что такое любовь. Твоего Рустика не вернуть, а мы только начали жить.
- Не плачь, Аня! - вскрикнула Гуля, сверкая безумными глазами. - Слышишь, не надо! Я свои женские слезы уже выплакала. И ты не плачь. Это воля Всевышнего, давай покоримся!
Гуля встала, окаменела лицом и положила правую руку на сердце. Из динамиков лилась приятная песня, между столами бегали девушки в белых передниках с подносами в руках. За окнами спешили прохожие, медленно двигались автомобили. Гуля стояла окаменевшая, бледная, как смерть... и ничего не происходило.
- Ладно, Гуля, успокойся, не будет взрыва, - произнес Игорь. - Твой взрыватель замыкает сигнал сотового телефона, а твой подельник, который его должен подать, уже схвачен. Я нажал на тревожную кнопку своего мобильника, вызвал группу антитеррора, да еще включил глушитель телефонных сигналов. Так что концерт закончен. Нехорошо это, девочка, старших не слушать. А теперь поздно - вон, крепкие парни в черных костюмах к тебе направляются. Иди с Богом, Галя. Может, еще успеешь покаяться и спастись.
Четверо мужчин в штатском окружили неудавшуюся мстительницу, обхватили тонкие запястья цепкими пальцами и тихо, "без шума и пыли" вывели онемевшую террористку из помещения. Из-за пальмы вышел седой крепыш в синем костюме, пожал руку Игорю:
− Вот, значит, брат Игорь, что видел в своем кино наш отец Авель! Я рад, что сумел тебе помочь! − Иван кивнул Ане и удалился вслед спецгруппе.
Аня промокнула заплаканное лицо.
- Так вот, значит, какой ты у нас крутой!