Страница 5 из 9
О Скородьке на повальном обыске показали: «малороссиянин Максим Скородько напредь сего нередко обращался в ссорах и в судах, то хотя оной Скородько и следовать будет по закону к наказанию, то и по наказании его в общество к себе принять желаем».
По получении этих отзывов, «Скородько по ненайдении виновным», немедленно был освобожден и уволен в свой дом, Безжуклая же вместе с делом отправлена под стражею в Саратов, для разбора её преступлений в совестном суде.
В Саратове чародейка снова была призвана к допросу. Несмотря на увещания судей и священника, она отреклась от признаний, сделанных ею в присутствии слободского общества, а говорила, что признания эти вырваны у неё насильно теми муками, которым её подвергал лекарь, окуривая соломою и ладаном и наглухо закутывая кафтаном. Она и здесь призналась только в том, что «назад тому лет с 25, по просьбе слободы Рудни умершей малороссиянки Анны Васильевой, отнесла она к внучке её Афросинье данный от неё, налитый брагою кувшин, которая после того на другой день и померла», но что «был ли в том кувшине положен какой яд, она не знала».
На другой день допрос Безжуклой был повторен «для обнаружения справедливости»; но она стояла на своем прежнем показании и ничего нового не сказала.
Оставалось судить чародейку на основании этих данных «с подведением приличных законов». Эти «приличные законы» подысканы в следующих статьях действовавших тогда уголовных кодексов:
1) «Ежели кто найдется идолопоклонник, чернокнижец, ружья заговоритель, суеверный и богохулительный чародей, оной по состоянии дела в жестоком заключении в железах, гонением шпиц-прутен наказан или весьма сожжен быть имеет» (1 арт. воин, зак.).»
2) «Того ж артикула в толковании сказано: а ежели чародейством своим никому никакого вреда не учинил и обязательства с сатаною не имеет, то надлежит по изобретении дела того наказать другими вышеупомянутыми наказаниями и при том публичным церковным покаянием».
На основании этих законов совестный суд постановил: «За таковые преступления (за чародейства) хотя и подлежала она, Безжуклая, по неприёму её в жительство, к ссылке на поселение, но дабы судьба её не отягощалась свыше мер ею содеянного, и для того от ссылки ее избавить и отдать на церковное покаяние сроком на шесть недель, слободы Богословской, Ильмень то ж, священнику, с тем, если она по прошествии сего назначенного срока явится достойною, то дабы той слободы жители, видя ее раскаявшуюся, яко истинную христианку, могли принять по-прежнему к себе в жительство, в праздничный день всенародно приобщить её святых тайн, для уверения, что с тайнами Христовыми чародейство сообщиться не может, и тем её избавить от общественного нарекания.»
В августе месяце чародейка вывезена была из Саратова и отдана на духовное попечение того самого священника, при котором её пытал лекарь, заставляя, закутав несчастную кафтаном и подкуривая соломою и ладаном, всенародно признаться, что она чародейка и чарами своими погубила сорок одну душу, разогнала табун и проч.
И всё это было только девяносто лет назад!
13-го октября 1793 года к городничему города Сердобска Агаркову явился тамошний посадский человек Илья Волынкин, с молодой снохой своей Василисой Емельяновой и объявил следующее:
«Уведомился я через жену свою Авдотью Иванову, что невестка наша Василиса Емельянова приходила к живущей подле меня соседке посадской жене Анне Семеновой и просила мышьяку для окормления мужа своего, а моего сына; однако, оная женка Семенова невестке моей того мышьяку не дала; но потом оная невестка принесла к той женке Анне Семеновой наговоренную соль и прочие некоторые травы, с тем, чтоб по случаю принесла она, Семенова, в каковых-нибудь съестных припасах ко мне в дом и дала б мужу её, а моему сыну, чтоб получить ему скорую смерть. Почему Анна Семенова тое соль и травы принесла ко мне в дом и отдала жене моей. А как по уведомлению моему и по неблагопристойным снохи моей к мужу своему, а моему сыну порядкам, как ее, Василису Емельянову, равно и отданные посадскою женкою Анною Семеновою соль и травы при сем на рассмотрение вашему высокоблагородию представляю».
Приведенная к Агаркову молодая сноха Волынкина, обвиняемая «в намерении окормить мужа своего злыми отравами», была тотчас же подвергнута допросу.
Это была молодая женщина восемнадцати лет, недавно вышедшая замуж за сына Волынкина.
«С начала отдания меня за Степана Волынкина в замужество. – говорила обвиняемая, – жизнь свою проводила я с мужем своим добропорядочно, и назад тому спустя недели с две захворала я животом, а по происшедшим слухам, что сего ж города посадская женка Аграфена Егорова Семавская от оной болезни пользует, к которой я и пошла, и по приходе к оной стала ее просить от болезни какого-либо лекарства, на что она мне объявила что от той болезни у нее таковых лекарств нет. И более я, ничего не говоря, пошла было из избы обратно, но оная Аграфена вышла за мною в сени и вдруг спросила: «что-де жив ли твой муж?» На что я отвечала, что жив. И при том еще Аграфена сказала: «В каком-де ты доме, Василиса, живешь! Или-де лучше себе не найдешь». И еще проговорила: «Ты-де мне поклонись, – я-де тебе сделаю, что твой муж скоро исчезнет». Которые речи я по молодому своему разуму от нее Аграфены и приняла. Потом мы обе в избу обратно вошли, и Аграфена, взяв соли в руку и села на печи, стала волшебствовать, но по окончании волшебства, не дав мне той наговоренной соли, а сказала, что-де принеси денег, за которыми я и пошла ко двору своему, и взяв в доме денег двадцать одну копейку, обратно к ней пришедши и те деньги отдала ей, почему от неё и ту соль наговоренную получила, и при том она мне подтвердила, чтоб класть в питьё тое соль, когда-де муж мой попросит пить, да и еще сказала, чтоб я пришла к ней после, для взятия от неё некоторых таковых же волшебных трав. Спустя дня с три, я пошла к ней для получения обещанной ею травы и, по приходе, Аграфена тех трав мне дала, за которые я заплатила еще денег пять копеек, и при том Аграфена подтвердила, что-де с оных трав муж мой скоро умрет, да и дала, бы-де я тебе мышьяку, да у меня его нет, от которой я и пошла обратно в дом свой, которые данные ею как соль, так и траву я у себя берегла тайно, и в одно время в молоко малую часть соли мужу своему сыпала, однако, муж мой в то время того молока не ел. Назад же тому дней с пять пошла я к живущей подле нашего дому посадской женке Анне Семеновой и но сказанным мне Аграфеною словам просила у оной женки мышьяку, которая мне сказала, что она его от роду и не видывала. А потом стала я оную женку просить, чтоб она приняла тайным образом от меня те наговоренные Аграфеной соль и траву и каким бы нибудь случаем дала бы мужу моему в съестных и питейных припасах, которые вещи она от меня приняла и объявила свекрухе моей, а свекровь объявила мужу своему, а моему свекру».
По этим показаниям Волынкиной надо было тотчас же арестовать и самую волшебницу, Аграфену Семавскую. Ее отыскали и привели к Агаркову. Волшебница была женщиной лет под пятьдесят, сердобская посадская женка.
Семавская от звания и ремесла волшебницы и колдуньи отреклась, а показала, что молодая Волынкина действительно приходила к ней недели две назад и просила у неё «для лечения зубов травы», но что от этой «болезни таковой травы она не дала». Затем она призналась в следующему «После того она, Василиса, вызвав меня в сени, стала у меня просить тайным образом, чтоб я дала ей таковых злых трав, чтоб муж ее вскорости умер, с которой я и взошла в избу и взявши соли, наговоря, означенной Василисе дала, за которую и взяла денег двадцать одну копейку. А потом, после того спустя недолгое время, Василиса, пришед ко мне, стала просить еще каких-нибудь трав для такового же мужа её окормления, которой я дала и еще травы называемого чемеричного корня, за что и взяла с неё денег пять копеек, и при том она, Василиса, просила у меня мышьяку, которого я, за неимением у меня такового ей не дала. Напредь же сего я таковых к злу окормлению людей трав никому не давала».