Страница 43 из 45
Для спасения волка-оборотня необходимо найти стаю, в которой он бегает. «Нередко можно встретить мужика, который, пользуясь доверием народа, рассказывает, что он отыскивает стаю, в которой бегает обращенная в волков свадьба. Этому мужику частью из страха, частью из сожаления народ дает большие подачки» (волог.).
Волк-оборотень становится человеком по окончании заклятия или после того, как его накроют «человечьей» одеждой (арханг.); накормят «благословленной едой» (новг.). В быличке, записанной в Бежаницком районе Псковской области, солдат заставляет покойницу попадью, обратившую свадебный поезд в волков, указать средство к их спасению. Для этого необходимо созвать волков-оборотней: «Дам я тебе трубочку. В эту трубочку потруби – они все к тебе придут. Оторву тебе шматок от савана. Этим их покури – они опять люди будут».
В немногочисленных сюжетах превращение в волка – следствие материнского проклятия. Когда единственный сын решает зарыть умершего отца в саду, без отпевания («на попов много денег нужно»), мать произносит: «„Лучше я б волка породила, чем такого сына, отця как собаку зарыть хочет“. Только она это сказала, как и стал сын волком, хвост поджал да и в лес побежал. Долго ли он в лесу жил, коротко ли, а только мяса не едал. Разорвет овцецку, да поглядит, где пастухи картошку пекли, да на тех вугольях мясо и сжарит. Знал видь, что, как сырое мясо сьист, навсегда волком останется». Добросердечный человек прикрывает замерзшего волка кафтаном – и «стал он опять человеком. Домой пришел, мати в ноги поклонился. Ну мать, известно дело, простила» (по уверению рассказчика, этот случай произошел с сыном его соседа) (арханг.) 〈Карнаухова, 1934〉.
Мотив обращения в волка нередок в повествованиях о любовных и семейных драмах. «Во время крепостного права спознался один мужичок с колдуньей; а как перестал он ее любить и знаться с нею, покинутая любовница превратила его в волка». «Волк» уходит странствовать, питается украденными кусочками хлеба и чуждается настоящих волков. Подглядев, как колдун-оборотень, «перебросив через себя резвины», становится человеком, мужик следует его примеру и принимает прежний облик. Пан хочет наказать мужика «за сбеги», но прощает, когда тот в доказательство превращения показывает уцелевший на груди клочок шерсти (смолен.).
В некоторых областях России бытовал сюжет о теще-колдунье, превращающей зятя в волка (пенз., урал.). В уральском варианте теща мстит за обиженную дочь. Зять-волк претерпевает ужасные мучения: бегая зимой с волчьей стаей, отмораживает пальцы рук. Отведав мяса животных, зарезанных волками, оборотень начинает понимать их речь. Он подговаривает волков напасть на двор тещи. «Зная все наперед», колдунья спасается и обращает исстрадавшегося зятя в человека. Однако он покидает семью, а затем в монастыре на Иргизе постригается в монахи 〈Железнов, 1910〉.
Образ, подобный волкодлаку, оборотню, человеку-волку, присутствует в мифологии многих народов (английский Беовульф, немецкий Вервольф). Происхождение его, равно и смысл самого наименования, вызывает споры (волкодлак – «волк-медведь», «волк с конским, коровьим волосом, шкурой» и т. п.). Истоки возникновения образа человека-волка – подсознательное припоминание «полузвериного обличья» предков; память об обрядах в честь (или с участием) божества (волка), жрецы и почитатели которого носили волчьи шкуры 〈Кагаров, 1913〉.
«К грубой эпохе относится верование в волкодлаков, когда возможно было представление человека в образе зверя и когда люди, находясь в постоянном обращении с зверьми, умели, по пословице, с волками выть по-волчьи: как ни странно покажется, а летописцы такое искусство действительно приписывают некоторым лицам. Так, в Лаврентьевской летописи читаем: „…и яко бысть полунощи, и встав Боняк и отьеха от вой, и поча выти вольчскы, и волк отвыся ему, и начаша волци выти мнози“» 〈Буслаев, 1861〉.
Вопреки этому мнению вера в родство людей и зверей, в их «диалоги» сохранялась на протяжении столетий. Кланяясь волкам в ноги, заплутавший в лесу крестьянин просит: «Идите же вы с Богом, куда Бог вам дорогу наказал!» – и волки пропускают его (смолен.). «Животные между собой разговаривают, только целовек не понимает их разговоров. А были все-таки этакие люди, которые понимали их речи, например святые и преподобные» (волог.).
ВОЛОКИ́ТА – нечистый дух или черт; змей, который, превращаясь в красивого парня, «любит приволокнуться за женщинами» (орл.).
ВО́ЛОС, ВОЛОСА́ТИК, ВОЛОСЕ́Ц, ВО́ЛОССИ, ВОЛО́СЬЯ, ВОЛОСЯНИ́ЦА – водяной червь, волосатик (змеевец, змеевик, проволочник, струнец); персонификация болезни.
«Нет, все говорят, что у меня волосец, а не другое что» (томск.); «Ходит волос по реке» (арханг.); «Волос ты, волос! Куда девался твой голос? Ты меня мучишь, ты меня режешь! Будь же ты, волос, как мой плачущий голос: не губи меня, а дай вечное здоровье» (из заговора) (воронеж.); «Двенадцать волосов, двенадцать голосов, волос к волосу, голос к голосу, сама выходи, сама выводи и детей своих. Всё» (из заговора) (новг.).
Волос (змеевик, проволочник, струнец) – тонкий как нитка водяной червь, похожий на конский волос. «Волосатик – Hordeus aquaticus – один из видов круглых глистов, обитающих в воде, водится во всей средней России, живет в ручьях и маленьких речках, достигает 1/2 аршина, толщина его в два-три раза превышает даже лошадиный волос; цвет животного сероватый, никаких органов, которыми он мог бы пробуравливать покровы нашего тела и проникать в толщу тканей, волосатик не имеет» 〈Высоцкий, 1911〉.
По мнению крестьян, волосатик способен проникать в тело человека и жить в нем, вызывая различные заболевания, в основном нарывы. Народ «не сомневается в возможности паразитирования в организме волосатиков, так называемых „зубных червяков“, различных насекомых, населяющих крестьянские избы, каковы: тараканы, сверчки, мокрицы, уховертки, и наконец – лягушек, жаб, даже змей. Волосатику приписываются все упорные язвы, особенно на нижних конечностях, как известно, очень часто развивающиеся у бедных, рабочих классов населения, почему и самые язвы в некоторых местностях (например, Симбирской губернии) называются „волоснями“» 〈Высоцкий, 1911〉.
Волос можно выпить с водой, либо он сам «всасывается» в свою жертву (иногда – проделывая в ее теле ходы и отверстия). Волос, утерянный лошадью, делается волоснем и «заедает человека до смерти». Волосси – волосы в ногах или руках от хождения босиком по воде, где летом оставили волосы лошади (эти волосы оживают на следующее лето) (арханг., новг.).
Калужские крестьяне полагали, что волос, волосатик – вид порчи. Волоса «находятся большей частию или в руках, или в ногах, или по жилам. Это делает порчельник для того, чтобы враг чувствовал нестерпимую боль при движениях. Гнездо волос находится в одном месте, от которого идут отрасли по членам и возрастают со дня на день» 〈Ляметри, 1862〉. «Семейство волосов» (волосяница и ее дети) «глодает и ест» больного (новг.). Волос может появиться от исполоха (если человек был внезапно чем-то испуган) (арханг.).
Волос – и вполне реальный червь либо волос, и воплощение «сосущего и грызущего» воспаления (ногтоеды, костоеды), которое предстает живым вредоносным существом. На соотнесенность представлений о змее, змееобразном черве и волосе указывает Д. К. Зеленин. Со змеей связано название заболевания: русское «змеевик», «змеевец», алтайское и бурятское «змеиный нарыв». «Русские в районе Сургута верили, что в этой язве на пальце живет мохнатый червяк, который может щениться, то есть размножаться. В других местах называли ту же ногтоеду словом „волос“, „волосень“ и приписывали причину болезни ожившему в воде конскому волосу» 〈Зеленин, 1936〉.
Волос изгоняют различными способами. Прикрывают рану метелкой ржаных колосьев, поливают вскипевшей с водой золою и призывают: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Волос ты, волос, выйди на ржаной колос с раба Божьего [имя], либо на пепелицу, либо на теплую водицу» (прочесть тридевять раз) (новг.) (согласно поверьям этого же региона, волос может «выйти» на свежий творог, на хлеб с солью, привязанные к больному месту).