Свой - чужой

- Вперед, - сказали сзади.

- Да, - ответил Хартха. Больше они не разговаривали - до самого атолла. У входа в лагуну собрались тени, образовав огромный полукруг. Хартха и те, кто его конвоировал, плыли, пока не оказались внутри полукруга. Затем одна из теней приблизилась. Это был Патриарх.

- Здравствуй, мечтатель, - сказал он.

- Здравствуйте, Патриарх, - ответил Хартха. - Зря вы так. Я бы сам пришел.

- Это не важно, - сказал Патриарх. - Нет моего мальчика больше. Вот что важно.

Пел чуть слышно хор сонаров. Усталость, и боль, и отчаяние. В мутной воде - песок, мертвый криль, оглушенные рыбы. Много мы потеряли, но главные потери - не нащупать эхом, не увидеть глазами.

- Ваш сын погиб по моей вине. Я готов понести любое наказание. Это все, что имею сказать.

Патриарх выпустил огромный фонтан; плеснул хвостом так, что звон пошел.

- Тебе полагалось бросить к бездне своих рыб и спасать ребенка. Неважно - моего, своего, чужого - ребенка, Хартха! Стая вымирает: у нас мало детей. Скажи, что ты делал там, на мелководье?

Хартха молчал.

- Смотрел на кораллы? Гонялся за скатами? Чем ты занимался, пока люди убивали моего младшего? Хартха-мечтатель, отвечай мне.

Хартха молчал. Патриарх подплыл близко - стали видны шрамы на голове. Круглые следы кальмаровых присосок, рваные полосы от акульих зубов. Поперек лба - глубокая борозда: память о последней дуэли.

- Не нужен нам этот кит, - произнес Патриарх. Звук разошелся во все стороны, эхо забилось между ребристым дном и поверхностью воды. Тени вокруг Хартхи расступились: приговор был страшен. Патриарх выдержал паузу и закончил:

- И морю всему не нужен.

Он длинно развернулся и поплыл прочь. Тени последовали за ним - все, кроме двух.

'Стая вымирает, - подумал Хартха. - А я, выходит - не стая?..'

Он все еще ждал, надеялся из последних сил: что-то случится, что-то вот-вот случится, и Борго объявится - живой и веселый, и Патриарх вернется, и все будет по-прежнему, спокойно и мирно...

- К берегу, - сказали справа.

И ничего не случилось.

Хартха взмахнул хвостом, поплыл к берегу, а охранники поплыли следом. Со стороны это, должно быть, выглядело красиво: трое китов, один впереди, двое поодаль, скользят под волнами, порой всплывая, чтобы выпустить фонтан. Спереди - белый кит: небывалое, светлое пятно под водой, в царстве сумрака, теней и темноты. Хартха плыл, стараясь думать только о хорошем. О хорошем никак не получалось, и тогда он вовсе запретил себе думать. Но это оказалось очень трудным делом - не думать. Борго лежал на дне, и светящиеся рыбы удивленно сновали вокруг его искромсанного трупа. Люди, опомнившись от страха, возвращались к разрушенным домам. Хартха так устал, что ему было все равно: разламывалась от боли голова, саднили легкие, плавники свисали безвольными обрубками. Борго... Люди... Личинки китобоев. Все равно, все равно... Охранники молчали, тихонько сканировали дорогу. Дно постепенно повышалось. Колония водорослей заклубилась вокруг головы, зеленые нити облепили глаза. Крошечный рачок попал под веко. Хартха сморгнул его и сильнее заработал хвостом.

Вдруг очень захотелось жить.

И стало страшно - так страшно, как никогда в жизни. Ведь в жизни все дают переделать: если не вышло в первый раз, есть вторая попытка, а потом - третья... Только умереть получается - всего один раз, без повторов и ошибок. Хартха стиснул челюсти так, что зазвенело в голове: не сдамся. Хоть это сделаю так, как не сделает никто. Лучше всех. Как страшно. Великая Вода... Как страшно.

Охранники отстали. Они слышали Хартху. Сигнал "свой - чужой" может пройти пол-океана. Никогда приговоренным не удавалось бежать: в море везде есть уши. Будь ты хоть трижды гипнотизером, невозможно скрываться всю жизнь. Океан тесен... Воды становилось все меньше, плавники начали задевать дно. Похоже, пора. Раз, два, три...

Хартха утробно закричал и прыгнул вперед. Вода в последний раз плеснула по бокам: как оно будет теперь? Он узнал - как: земля ударила в живот, вышибла дух, песок облепил тонкую кожу. Хартха закричал еще раз, но его никто не услышал. В воздухе звукам тесно - не то, что в воде. Короткий фонтан брызнул из дыхала. Ребра затрещали, печень сдавило, желудок сжался. Хартху вырвало, он дернул хвостом и потерял сознание.

- Красавец. Отличный экземпляр. Как он у вас очутился, говорите?

- Просто повезло, коллега. Спасатели разгребали завалы, у них была куча техники на этом чертовом побережье. Вы же помните - все в руинах, ни единого целого здания...

- Да, да... Ужасное землетрясение, ужасное...

- Зато почти без жертв. Ущерба на сотню миллионов - и всего пятеро погибших. Фантастика. Да, спасатели... вот они-то его и нашли. Увидели, что он еще дышит, подогнали "бобкэт", столкнули в воду. И, представьте, ожил! Ожил, да еще уплывать не хотел! Все к берегу жался, будто ждал кого-то.

- Вас ждал, наверное, хе-хе.

- Да, может, и так! Может, и так. Хотя вряд ли - у него были повреждены грудные плавники, далеко бы не уплыл. Ну, вызвали меня из института. Вы не поверите: когда я его увидел, произошла феноменальная вещь. Будто кто-то мне начал говорить - возьми кита к себе. Возьми кита к себе... Представляете? Голоса в голове, как говорит молодежь. Я подумал: а чем черт не шутит? И позвонил аспирантам, чтобы выезжали.

- Ну что ж, голоса были правы, доктор. Этот кашалот - мировая знаменитость. Первый крупный кит в неволе. Я смотрю, он у вас совсем поправился. Когда будете на свободу выпускать?

- Посмотрим. Он мне как сын родной. Бывает, мы с ним разговариваем, хм, да. Знаете, так - он там, в бассейне, я здесь. Мне кажется, он меня понимает. Черт знает что такое.

Они стали смеяться, а Хартха лежал в бассейне и слушал их смех.