Страница 129 из 147
– Погоди, Пол. Ты спешишь?
– Да нет, куда тут можно спешить…
– Пойдём тогда ко мне, потолкуем, – предложил Уилл.
Вскоре Уилл с Полом Монтгомери сидели в домике первого и чинно попыхивали трубками.
– Эх, у меня кое-что ещё в запасниках сохранилось! – говорил Уилл, разливая эль в бокалы. – Понимаешь, Пол, Джон верит в возрождение духа горожан. Он считает, что сейчас именно тот поворотный момент, когда люди просыпаются. Очищаются от долго копимого наносного. Когда...
– Я думаю, – прервал грозящий стать длинным монолог Пол, – что в этом совершенно точно есть доля истины. Я и сам с радостью прочитал на собрании пару своих юношеских стихов. А недавно даже взялся за новые. – Он помолчал, отпивая эль.
– И ведь странное дело, если б не все эти события, никогда бы я и не вспомнил про стихи. Никогда бы не услышал музыки Джона. И ещё много чего бы не произошло.
– Я тебе одну историю сейчас поведаю, – задумчиво проговорил Уилл, невольно вспомнив недавнюю радость людей, узнавших о своих родственниках, добравшихся невредимыми до Дженкинса. И продолжил после паузы.
– В молодости я ослушался родителей, и не пошёл по пути, который они для меня заготовили. Отец думал, что я буду продолжать его бизнес. То есть всю жизнь торговать в небольшой семейной забегаловке, позволявшей, надо сказать, жить всей нашей семье.
– И ты что же? – с интересом спросил Пол.
– А я... Как молния вдруг мелькнула, понимаешь? Осознание того, что так я и буду безвылазно торговать до конца жизни в том убогом городишке. Десять лет, двадцать лет, по праздникам, по будням; буду учить детей, что нужно семейный бизнес продолжать, буду копить деньги на свой дом, на новые вывески, тарелки, стаканы, прилавки; отцы – дети, дети – отцы, стаканы, прилавки, и этот круговорот бесконечен, из него не вырваться.
Тут Уилл хорошо приложился к бокалу, опустошил его, и стал набивать трубку.
– В общем, наверно ты уже понял, что я послал всю эту радужную перспективу к чертям собачьим. Ну и взамен был послан своим отцом куда-то примерно в ту же плоскость. А может и совсем в иную.
– Ага, вот оно что, – задумчиво протянул Пол.
– Да. Тогда я был ещё молод. Потом я работал на сотне работ разнорабочим, жил в хипповых коммунах, вбирал в себя идеи того времени, перемещался по стране почти без всякой цели. Но что я нашёл, что обрёл? Сомнения, друг мой, сомнения!
– Да бог с тобой, Уилл! У тебя, должно быть, жизнь такая интересная вышла, а ты не рад. Подумай, что было бы, покорись ты воле родителей!
– Да жил бы сейчас с женой и кучей внуков в том же квакучем болоте, где и родился, курятник бы этот родовой держал. Наливал бы содовую завсегдатаям бара, ежедневно подпирающим стойку полвека кряду, – к слову, таким же старым балбесам, как и я сам! – и Уилл, наконец, почувствовал, что напряжение спадает.
– Хех, вот именно! И со мной бы пиво не пил! И с Джоном. И много ещё чего хорошего тогда не явило бы себя белому свету. Давай-ка, кстати, ещё выпьем, добрый у тебя эль!
Тут Уилл наполнил бокалы и, вскинув взгляд вверх, загадочно улыбнулся.
– Что ж, значит, все идёт как должно. – И помолчав, добавил неожиданно даже для самого себя:
– Пол, а пойдём обратно на площадь!
– А что, пойдём! – живо откликнулся Пол.
– О, да! И кое-что захватим с собой! – довольно промурлыкал Уилл и вышел в сени.
Там друзья погрузили на санки шкуры, заострённые колья и дрова; канистру с элем тоже не забыли. И на площади развернулось небывалое доселе действо: со стороны казалось, что два дикаря в шкурах плясали вокруг огня, потрясая своими охотничьими пиками. Они двигались, будто подчиняясь некоему тайному ритму, и эхо далёких барабанов отдавалось у них в ушах, не достижимое для слуха других.
То ли тишина в городе стояла такая, что шум, производимый плясками и воплями новоявленных дикарей каким-то образом донёсся до Дома двух А., то ли Джон с Эмили просто решили снова прогуляться на ночь глядя, – но вскоре они снова были на площади, где и застали завораживающее первобытное действо.
– Вот те на! – протянул Джон не без улыбки, наблюдая, как Пол с Уиллом в медвежьих шкурах ходят по кругу, издают горловые звуки, притопывают ногами и широко растопырив руки, потрясают острыми деревянными кольями.
– Решили разрисовать нашу скупую на события реальность новыми красками? – обратился он сразу к обоим нарушителям ночного спокойствия.