Страница 12 из 19
В последний момент я подхватил и поставил на ноги.
– Спасибо. – На меня уставилась Вселенная, полная слез и боли.
– Пошла! – Ее снова толкнули.
Чужой мир сломался, как раздавленные ботинком хулигана очки отличника. На месте сталкивавшихся в тьме вакуума цветных галактик образовалась одна сплошная Черная Дыра – никаких чувств, никаких красок, никакого света. Полыхнуло смертью. Увы, не смертью тех, кто довел. Это был предел отчаянья, девушка не хотела жить сама.
Ядрей поддал по хлипкому задику, ко мне обратилась его частично беззубая улыбка бывалого бойца с трудным детством:
– Твой тип?
– Еще чего.
Соседский взгляд перетек на удалявшуюся Калинку, и Ядрей хмыкнул с видом взрослого, который учит первоклашку правильно переводить старушек через дорогу:
– Добро не ценится, люди от него наглеют.
– Я просто помог.
– Ну-ну. Теперь будешь расплачиваться, поверь моему опыту.
– За что?
– За все хорошее.
На втором круге он просто оттеснил меня с первой линии. Тоскливый взор Калинки зря рыскал в массе тянувшихся щупалец, которые ударным методом обеспечивали необходимое ускорение поступательного движения.
Далее одна участница сменяла другую, побеждали то вес, то опыт, хотя особого рвения не просматривалось. Зрителей это нервировало.
– Нет стимула, – философски заметил кто-то. – Им все равно. Даже боятся выиграть, чтоб побыстрее с глаз долой.
Несколько голосов мгновенно перевели мысль в нечто знакомое и легко осуществимое:
– Высечь, чтоб пошевеливались!
До порки не дошло, подействовала сама угроза. Пихание стало живее, зрелище – веселее. Со страхом в глазах девушки старались, но излишнего внимания избегали, никто не желал стать чемпионкой.
Мне казалось, что для мотивации лучше чем-то награждать победительниц. Смолчал. Придумать, как объяснить этот очевидный факт разгоряченным пиратам не получилось. Они знали только кнут, пряником считали отмену кнута. Что ж, тоже пряник своего рода.
Дело дошло до Любы. Время, когда не вмешаться нельзя, наступило. Я напрягся.
– Фу. – Урван оглядел примолкшую ватагу соратников. – Еще родит ненароком.
– Следующая! – мгновенно поддержал хор голосов.
Ноги Любы подогнулись, и она практически упала на место.
Застоявшийся воздух с шумом покинул мою грудь. Мышцы расслабились. А колени почему-то задрожали.
Глава 6
Как только последняя пара дуэлянток скрестила тылы и выявила победительницу, ушкурники возле меня расступились. Подошел Урван. Пираты, которые сидели, поднялись с земли. Назревало нечто серьезное. Рука капитана вытянулась в мою сторону, но не указывала, как показалось сначала, а что-то протягивала.
– Это тебе.
Вместо отправленного на дно кинжала мне торжественно вручили мой же Гордеевский нож работы Терентьевских мастеров.
– Заслужил. – Урван повесил его на мой пояс, ушкурники одобрительно гаркнули что-то во имя Волка и Священного леса.
– Урван Безухий никогда ничего не забывает. Сегодня ты герой дня вместе с Возюкой и Арцаком. Они отличились на земле, ты на воде. Настоящий речной волк. Можешь первым выбрать трофей.
Сначала слова не дошли. Мой взгляд метнулся по сторонам, веки мелко взморгнули, что вызвало добродушный смех «соратников».
– Это честь, Чапа. – Безухое лицо капитана указало на жмущихся пленниц.
Меня подбодрили выкриками:
– Давай, нечасто получается выбрать раньше капитана!
– Это что же… Но я… – У меня перехватило горло.
Ядрей пихнул в спину:
– Чапа, не выделывайся. Вспомни, о чем мы говорили.
А Урван усмехнулся:
– Не переживай, не на всю жизнь, только до утра.
Пираты заржали, меня бросило в краску. Пленницы со страхом косились на нас. Вряд ли слышали дословно, но голосов здесь не снижали, и они понимали, о чем речь. И ничего не могли сделать. Они – добыча.
«Людей уважают, вещами пользуются».
Я смотрел на Любу. А она на меня – нет. Узнала ли? Как не узнать, если имя горланят так, что по воде рябь идет, и деревья качает. Второго такого имени не сыскать, а если найдется, то как не посмотреть, кому принадлежит?
Люба не смотрела.
– Давай, Чапа, люди ждут.
Мой палец медленно поднялся.
– Ее.
– Тяжелую? Ты что, крышей поехал? Ее и оставили-то для количества, на всякий случай.
– Этот случай наступил. Ее.
Урван хмыкнул, одна половина лица изуродованного скривилась:
– Тебе виднее. Тяжелую, так тяжелую, другие только порадуются. Забирай.
– Куда?
Пираты снова разразились хохотом, от которого вяли уши.
– Лес большой!
Урван напомнил:
– Чапа герой, но он новенький.
Это значило, что следить или хотя бы присматривать за мной не перестанут.
– Пусть идет на «Везучий», ему привычней, места много, и никуда не денутся – выход единственный.
Урван согласился.
– Слыхал? Бери и дуй на челн, пока завтракать не позовем. Грызь, отвези.
Один ушкурник бросил «Про меня не забудьте!» и пошел к лодке. Меня негнущиеся ноги понесли… нет, потащили к пленным.
– Пойдем, – сказал я Любе, остановившись в нескольких шагах.
На двух слогах голос дважды срывался.
Люба подняла взгляд. В нем была пустота.
– Как скажете, хозяин, – тихо принеслось в ответ.
Два других героя дня едва не подрались за Голубу. Капитан разрешил спор, забрав ее себе. Герои тут же выхватили других красивых девчонок. Числом ушкурники превосходили пленниц, и остальных делили на нескольких или разыгрывали в монетку. Думая совершенно о другом, я все же отметил, что монетка обычная, местная. Чудеса отменяются.
Лодка довезла нас до борта, я помог Любе подняться. Ее рука оказалась холодной, как лед, и рыхлой, как вата. Взгляд по-прежнему глядел в пол. Люба в молчании досеменила до люка и остановилась. Грызь отчалил, мы остались одни на огромном корабле. Я освободил девушку от веревок.
– Только ребеночка пощадите, – вдруг заговорила Люба. Голос едва прослушивался, мысли сбивались, ее затрясло. – Я все сделаю, только не трогайте ребеночка, он уже пихается, он хороший…
– Люба! – Я встряхнул девушку за плечи. – Это же я!
Испуганный взор взлетел с пола на меня и вновь опустился.
– Я вас не знаю. Откуда вам известно мое имя?
– Любомира, это же я!
Лицо передо мной опечалилось:
– О Любомире давно нет вестей. Я Любослава.
Меня как ошпарило. Точно, рассказывали, что есть такая замужняя сестра-близнец из Еконограда. Но как же похожа!
– Кузнец Немир доехал до вас несколько месяцев назад?
– Можно, я сяду? Трудно стоять. Но если нельзя…
– Конечно, садись.
Я спрыгнул в трюм, через минуту вверх ударил гейзер пустых мешков и тряпок неизвестного назначения. Из этого получилось подобие матраса, разостланного на прямом участке перед рулем.
– Можешь прилечь. Располагайся, как удобно.
Во тьме на берегу пираты осуществляли право сильного. Отблески костров выхватывали рваные движения, это напоминало картинку из ужастиков. Казалось, что люди рвут друг друга на части, затем поедают. Слово «люди» выглядело неуместно, даже кощунственно. Красные отсветы придавали жути. Стервятники и мыши, финал. Нет, львы и овцы: одни рычали, вторые блеяли, каждый исполнял роль, которую определил себе сам. Нет, все же падальщики и падаль: первые клевали остатки с чужого стола, поскольку не имели своего, вторые согласились с низшим положением в пищевой цепочке, почему-то считая это не своим выбором, а ударом судьбы. «Меня бьют и будут бить, пока я это позволяю», – говорит молитва в стране башен. Трудно не согласиться, когда перед глазами такое. Еще труднее понять и принять. Если б кто-то дал отпор, хотя бы сделал попытку – можно было вмешаться. Но как спасти людей от самих себя?
Я отвернулся.
Лежак скрипуче промялся, опустившаяся Любослава сдвинулась на краешек, оставив основную часть свободной. Тряпье, что прикрывало тело, напоминало рваную простыню. Возможно, в прошлой жизни ей и являлось. В дыры лохмотьев проглядывала белая кожа, по которой словно прошлись наждаком. Ссадины, царапины, ранки и пятна – ни одного квадратного сантиметра, которого не коснулись люди или обстоятельства.