Страница 41 из 52
- Я никуда не пойду.
- Не капризничай, Невельская, - поморщился Иванько. - До Калининграда больше суток ходу, ноги с голоду протянешь.
- Не протяну, - я прилегла на нижнюю откидную койку. - В лагере твои коллеги голодом не уморили, и здесь не подохну...
- А я пойду, - Грета поднялась и решительно шагнула за комингс.
В каюте Иванько был сервирован обед. Несомненно, майор знал
толк в службе. В хрустальных салатницах были разложены копченые мидии, колечки жареных кальмаров, розовые ломти семги и маринованные оливки, фаршированные морковью. Под стеклянной крышкой туманилась паром цыплячья грудка, обложенная мелким отварным картофелем. В фарфоровой миске пламенел салат из помидоров, обрамленный ломтиками невиданного в те времена авокадо. В специальной, страхующей от качки подставке выстроилась шеренга бутылок с цветными наклейками.
- Присаживайся, Сыромятина, в ногах, как известно, правды нет, - Иванько, порыскав глазами, вытянул из подставки массивную бутылку 'Абсолюта'. - Ты ведь, кажется, предпочитаешь водочку? - ухмыльнулся он. - Только сразу предупреждаю - никаких эксцессов, водярой в морду не плескать. Второй раз тебе такая выходка не простится.
- Простится, - Грета одним глотком осушила рюмку и захрустела жареным кальмаром. - Ничего мне за это не будет. Ты еще золотишко своим паханам не доставил и за поездку не отчитался. А потому, будешь нас беречь, как зеницу ока. Вот когда вернемся - другое дело, никто нас не пожалеет. Но ведь и тебя тоже, Иванько. Это ты перед нами выебываешься, а для них ты такое же говно, как и мы. Кинут тебе кость, дадут кусочек рыжья, чтобы фиксы золотые вставил, и все. Знай, скажут, свое место, холуй.
Грета не спеша наполнила рюмки. Иванько смотрел на нее белыми от бешенства глазами.
- Так что никакое ты нам тут не начальство, а товарищ по несчастью, - невозмутимо продолжала Грета. - И раз уж мы товарищи, то давай действовать вместе. Никто, кроме нас троих, не знает, сколько там было слитков. Вот и поделимся, как товарищи - всем троим по два брусочка. А остальные буграм своим отдашь. И мы с Симой подтвердим, что их было только пять. Цифра круглая, как ты любишь. Как тебе план?
- Глупый ты батончик, - выдохнул Иванько, ставя пустую рюмку на стол. - Пытаешься условия ставить. Детективов начиталась? Не понимаешь, что вам предстоит? Вас по приезде так ошмонают, как тебе и не снилось. Клочка бумаги не скроешь, не то что золото...
- Какой я тебе батончик? - перебила его Грета. - Что за идиотское слово?
- А вот сейчас и узнаешь, - Иванько поднялся со стула и выключил лампу. В слабом свете палубного фонаря за окном его глаза горели неугасимым желтым огнем. - Не хотел я тебя трогать, да сама напросилась речами своими неразумными. Ну ничего, убивать я тебя не буду, только пар стравлю. Как когда-то с маманей твоей...
Иванько шагнул навстречу Грете, и она вскочила, опрокинув стул. Подпустив его ближе, она выбросила вперед мускулистую ногу, целясь мужчине в пах. Иванько качнулся в сторону, поймал ее за лодыжку и резко дернул вверх. Девушка с маху повалилась на обитый дерматином диванчик, и Иванько тут же придавил ее сверху всем телом. Грета изо всех сил рванулась в сторону, но он без замаха ударил ее локтем между лопаток - в кошачье место. Грета обмякла и безжизненно повисла, перегнувшись через диванный валик.
Очнувшись, она застонала и сползла на пол. Боль, пульсируя, пробегала волнами от спины по всему телу. Горело огнем внизу живота. Она провела рукой между ног и поднесла пальцы к лицу. Они были липкими и красными.
- Ты что, на самом деле до сих пор целкой была? - услышала она удивленный возглас. Иванько, стоя посреди каюты, застегивал штаны. - Надо же. Выходит, право первой ночи мне обломилось. Так сказать, юс примае ноктис. Значит, не врал твой еврейчик, что доступа к телу не имел. Ну да ладно, беда-то ведь не большая. В двадцать пять лет девство хранить - это же курам на смех. Иди вон помойся, если хочешь...
Грета с трудом поднялась, и, хватаясь за стены, добралась до душевой. В кабинке она стянула одежду и долго стояла под теплой струйкой, сбегавшей у нее между лопаток.
- Ты что там, замылась совсем? - в голосе Иванько слышалась хозяйские интонации. - Давай, освобождай гальюн, мне тоже отлить охота. Да и конец весь в крови, как Павлик Морозов - сполоснуть надо...
Грета натянула платье на голое тело и подняла с пола бюстгальтер. Ногтем она сковырнула крючок в одной из чаш, и оранжевая горошина выкатилась на ладонь. Зажав ее в кулак, Грета вышла из душа.
- Успокоилась? - ухмыльнулся Иванько, поднимаясь с места. - Вот и молодец. Сама ж говорила, что мы товарищи... - дверь туалета захлопнулась.
Грета обвела взглядом стол. На тарелке Иванько лежала вилка с наколотой оливкой. Грета разжала кулак, перекатила оранжевую капсулу на подушечку указательного пальца и вдавила ее в заполнявшую оливку морковную мякоть. Затем аккуратно наполнила водкой рюмки. За ее спиной снова стукнула дверь.
- А ты умнее, чем я думал, - Иванько одобрительно кивнул. - Правильно, так и надо. С такими нервами тебе можно в органах служить. Я Бельскому скажу...
Проходя мимо Греты, он похлопал ее по заду. Девушка стояла, как каменная.
- За все хорошее! - Иванько опрокинул в рот рюмку и стянул зубами оливку с вилки. Раздался легкий хруст.
- Блядь, с косточкой, что ли, попалась, - проворчал Иванько, запивая оливку пивом. - Импортный продукт называется. Халтурят буржуи не хуже наших. Тоже мне, капиталисты...
- Ну, я пойду, - вымолвила, наконец, Грета и поставила
нетронутую рюмку на стол.
- Вместе пойдем, - Иванько забросил в рот горсть оливок и вытер пальцы о крахмальную салфетку, оставляя на ней рыжие полосы. - Ты, Сыромятина, верно заметила, что мне доставить вас надо в целости и сохранности. Умница, далеко пойдешь... - Иванько звучно икнул. - Тошнит почему-то... Русскую водку надо пить, а не эту импортную дрянь. Хотя...
Иванько налил полфужера 'Абсолюта', быстро выпил и взялся за 'дипломат'.
- Таскайся теперь с ним, - вздохнул он. - А куда денешься - если сопрут, головы не сносить. Пошли Серафиму проведаем. Да и воздухом подышать не мешает.
Иванько, покачнувшись, вышел из каюты. Грета, как сомнамбула, двинулась следом.
На пустой верхней палубе посвистывал ветер. Моросил дождь. Окна большинства кают были темны. Корабль ощутимо качало.
- Что-то воздуха мне не хватает, Сыромятина, - с усилием произнес Иванько. - Что за дрянь эта шведская водяра...
Он поскользнулся на мокрой палубе и выронил 'дипломат'.
- Ни хера себе, качка! - вскрикнул он, подхватывая чемоданчик. - Еще не хватало готовый товар потерять...
Иванько, прислонившись к стене, достал наручники и приковал 'дипломат' к левой руке.
- Теперь другое дело, - с трудом выговорил он. - Но как я мог так нажраться от стакана водки?
Иванько надолго приник к металлической стойке.
- Сыромятина, отчего мне так херово, а? - спросил он, буравя неистовым желтым взглядом провалы Гретиных глаз. - Может ты, сука, плеснула чего?
- Может быть, - спокойно ответила Грета. - Не все скоту масленица.
Она стояла с прямой спиной, без усилий сохраняя равновесие на качающейся палубе. Внезапно мощный спазм выгнул Иванько дугой.
- Ооо, - простонал он, - хомо хомини люпус эст...
- Это ты правильно сказал, волчара, - Грета произносила слова, едва разжимая одеревеневшие губы, - человек человеку волк. Так что не обижайся.
Иванько, держась за планшир, перегнулся через фальшборт. Его тело продолжали сотрясать спазмы без видимого, впрочем, результата. Для того, чтобы вставить два пальца в рот, обремененному чемоданчиком Иванько пришлось отпустить планшир. Его обильно вырвало, но при этом он потерял равновесие и повис на фальшборте, как полчаса назад Грета висела на диванном валике. Махина корабля плавно качнулась на волне, уходя бортом вниз. Иванько перевалился через планшир, глядя выпученными глазами на смутно белеющие у форштевня барашки, но тяжелый чемоданчик сыграл роль противовеса и помог ему удержаться на палубе. Иванько выдернул пальцы изо рта и попытался было снова схватиться за планшир, но в этот момент Грета присела в глубоком плие и резким взмахом тренированной ноги подбросила висящий на его руке 'дипломат'. Наполненный золотом чемоданчик дернул за прикованное наручником запястье, и обессилевший Иванько, потеряв равновесие, полетел в ночную штормовую Балтику.