Страница 40 из 52
- А я почем знаю, - пожала я плечами.
- Чего тут странного? - вмешалась Грета. - Сколько генерал ваш напиздил, столько и есть.
- Ну-ну, - Иванько с интересом поглядел на Грету, сложил золото в кисет и поднялся. - Значит, говоришь, все засветила, без прогона... - в его напряженном голосе зазвучали свистящие блатные нотки.
- А как делить-то будем? - спросила Грета с вызовом. - Пополам не получается!
- Погоди, батончик, - усмехнулся Иванько. - До дележа еще дожить надо.
Он медленно приближался к нам с саперной лопаткой в руке. Мы пятились, увязая в песке, пока не прижались спинами к стене. Боль в копчике внезапно утихла, словно из него выдернули иглу.
- Колись, лярва, где остальные нычки? - Иванько подошел вплотную ко мне.
- У тебя хоть немного котелок варит?! - почти крикнула я. - Когда нам было в сорок восьмом по разным местам золото распихивать! У нас всего-то минут двадцать было.
- Ладно, - Иванько опустил лопатку. - Я-то думал, ты докнокала в какой косяк попала, а ты все целку строишь...
- Это все, что было, - повторила я твердо.
- В генеральском схроне помимо золота должны быть
драгоценности и валюта, - Иванько успокоился и перешел на человеческий язык. - Где все это?
- Откуда я знаю, что там должно быть? Больше ничего не было! Помнишь, как нас с Груней шмонали тогда? Во все дырки заглянули!
Я была близка к истерике.
- Это я помню, - осклабился Иванько. - Груне я лично тогда устроил шмон после шмона. Повторно заглянул, как ты говоришь, во все дырки...
Грета непроизвольно прижала руку к груди.
- ...но веры вашему племени все равно нет, - завершил мысль Иванько. - Что ж, тогда устроим вам допрос с пристрастием по возвращении на родину.
- Какой допрос? Ты же сказал - заберем рыжье и разбежимся.
- Хватит базарить, - отрезал Иванько. - Пора ехать.
На дрожащих ногах мы с Гретой выбрались из каземата и в наступившей темноте доплелись до уазика. Иванько, напротив, был полон энергии. Он запер нас в машине, вынес из гаража черный пластиковый кейс с цифровым замком и уложил в него кисет. Уазик вырулил на шоссе и помчался в сторону порта.
Грета прижалась ко мне на заднем сиденье.
- Даже не думай, - шепнула я ей прямо в ухо. В ответ она только упрямо наклонила голову.
При въезде в порт Иванько предъявил дежурному желтый картонный прямоугольник с красной полосой. Шлагбаум взвился вверх, освобождая путь. Иванько съехал на обочину, приказал нам выйти из машины и отдал ключи вышедшему из будки дежурному.
У причала сверкала палубными огнями громада 'Адмирала Нахимова' - того самого, на котором в пятьдесят шестом я познакомилась с Матиасом. При виде парохода у меня подкосились ноги. Это было уже слишком. Из последних сил я опустилась на чугунный кнехт.
- Откуда он здесь взялся? - Грета с восторгом рассматривала махину теплохода. - Он же по Крымско-Кавказской линии ходит, я по телеку видела.
- Ходит по Крымско-Кавказской, а ремонтируется в Германии, - пояснил Иванько. - Советские люди на нем отдыхают, а фашисты вчерашние его в порядке содержат. Историческая справедливость!
За прошедшие годы пароход из пассажирского был переоборудован в круизный. Сверху доносился смех, звон посуды и звуки пианино, меланхолично нащупывающего джазовую тему. На верхотуре клотика через равные промежутки времени вспыхивала мощная ртутная лампа, и ее мертвенный свет на мгновение превращал веселящийся ковчег в безжизненный корабль-призрак.
Судно готовилось к отплытию. На сходнях Иванько предъявил удостоверение дежурному матросу, тот что-то коротко произнес в переговорную трубу, и вскоре на палубу спустился военный в чине майора с красными просветами на погонах.
Ведомые молчаливым майором, мы спустились на два пролета. Вибрирующий металлический пол издавал негромкое гудение. Военный отпер дверь, и мы оказались в маленькой каюте без иллюминатора. Большую ее часть занимала двухъярусная кровать.
Майор отдал Иванько ключ и, козырнув, вышел.
- Пойду распоряжусь насчет обеда, - Иванько взялся за кейс. - А вы пока тут посидите. Не хоромы, конечно, ну да в тесноте, да не в обиде...
- Когда золото делить будем? - упрямо спросила Грета.
- Я тебе уже сказал, батончик, всему свое время, - добродушно улыбнулся Иванько. - Если будешь себя хорошо вести, мы с тобой не
только золото разделим...
Дверь каюты захлопнулась.
- Что это он мне все батончик, да батончик? Что за мерзкое словечко?
- Батончик по фене - телка, молодая шлюшка, - ответила я угрюмо. - Что-то он больно игривым стал. А ты тоже хороша - все на рожон лезешь. Тут не знаешь, как отделаться от них...
- Им хоть какую-то оборотку надо давать, - с веселой злостью сказала Грета. - Не такие уж они несгибаемые, эти железные феликсы... Но неужели он и вправду мой отец?
Я закрыла глаза и привалилась спиной к переборке. Мне мучительно ярко, до морщинки у уголка глаза, до крохотного непробритого островка на подбородке, до мелкой родинки над верхней губой привиделось лицо Матиаса, облокотившегося о планшир на верхней палубе этого прóклятого богом парохода. Стряхивая наваждение, я открыла глаза.
- Что с тобой, Симуля? - испуганно спросила Грета. - Ты как будто помолодела и постарела одновременно.
- Ничего особенного, - сказала я. - Просто эти твари отняли у меня и здоровье, и любовь, и будущее. А так все нормально...
- Надо поглядеть, что он там делает, - Грета вскочила с места и выскользнула из каюты.
Я только махнула рукой. За перерборкой заурчали невидимые винты, стены каюты мелко завибрировали, и пароход, вздрогнув всем корпусом, отвалил от пирса.
Уже потом, в короткие полчаса перед арестом Грета успела мне рассказать о своей вылазке. Выбравшись на лестницу, она увидела как Иванько с чемоданчиком в руке поднимается к радиорубке. У входа его дожидался майор-краснопогонник.
- Разрешите соединить с первым, товарищ подполковник? - спросил он.
- Соединяй.
Дверь за Иванько захлопнулась. Грета в два прыжка добралась
до радиорубки, кошкой втиснулась в узкую щель под лестничным пролетом и приникла ухом к алюминиевой переборке.
- Генерал Бельский на проводе, - услышала она голос майора. Стукнула дверь - очевидно, он вышел из комнаты спецсвязи.
- Докладываю, товарищ генерал, - голос Иванько отчетливо доносился сквозь тонкий металл. - Гантели благополучно обнаружены. Общий вес - одиннадцать кило. Нахожусь в фазе транспортировки...
- А стекла там есть? Бумаги? - голос в динамике был нетерпеливо-властным.
- Никак нет, товарищ генерал, только гантели.
- А ты с кладовщицами беседовал?
- Так точно. Божатся, что больше ничего не было. Прикажете задействовать вариант ноль?
- Я тебе покажу вариант ноль. Я тебя самого в порошок сотру, когда вернешься. Ни одному твоему слову не верю. Только попробуй кладовщиц пальцем тронуть. Доставишь их целыми и невредимыми, и пусть они здесь лично подтвердят, что там были одни гантели. Ты меня понял?
- Понял, товарищ генерал.
- Все, конец связи.
За переборкой послышалсь шаги.
- Организуй обед на троих в моей каюте, - произнес Иванько.
- Слушаюсь.
Из-под лестницы Грета видела, как Иванько поднялся на вторую палубу, облокотился о планшир и закурил. Над морем расстилалась безлунная, беззвездная ночь. Из забортной темноты на палубу вплывали серые языки тумана. Габаритные огни вдоль борта и слабый свет из окон кают только усиливали ощущение окружавшей пароход непроглядной тьмы. Только глубоко внизу, у форштевня слабо светилась пена бурунов.
Грета выбралась из-под лестницы и вернулась в каюту. Едва она вошла, как дверь снова отворилась, и мы увидели бодро улыбающегося Иванько.
- Ну что, красавицы, желаете перекусить? Дело сделано, имеем право расслабиться. Сервирован обед на три персоны, каюта триста шесть, прошу за мной!
Меня оставили последние силы. В пятьдесят шестом это была каюта Матиаса.