Код бикини

- Чего угодно - золота, драгоценностей, валюты. Обещает провернуть все приватно, через свои каналы. Поделить все что там есть и разбежаться. Дал мне сутки на размышление. Сказал что если я буду упираться, то он заложит нас Бельскому.

- Которому я водяру в морду плеснула?

- Тому самому. Ты понимаешь, чем это пахнет?

- Пахнет просто замечательно! - Грета беззаботно вскочила с

пола и сделала пируэт. - Это же наш реальный шанс! Не нужно придумывать никаких операций, не надо конспирировать, а просто легально, под кагебешной крышей проехаться в дойчланд и забрать оставшееся золото. И пусть нам достанется половина - что ж с того? Зато это реальная половина - в руках, здесь, сейчас. А не доллары по шестьдесят восемь копеек, испарившиеся вместе с Надей Леже...

- Наде я верю! Я сама не пришла к ней в назначенное время из-из Иванько. А на следующий день она уехала.

- А Иванько не веришь? Пусть он трижды прожженная кагебешная сволочь, но он предлагает реальный контракт!

- Контракт с нечистой силой.

- Пусть с нечистой. Я готова душу дьяволу продать, только бы подняться из этого дерьма. Мне любой ад милее нашего сраного социалистического рая.

- Хочешь уехать?

- Как вариант - да. Но это не обязательно. И здесь можно хорошо прожить. Пойми, Симуля, я же работать хочу, делом любимым заниматься, а не только пить, жрать и одеваться в 'Березке', как какая-нибудь номенклатурная морская свинка. А для этого надо открыть школу. Сколько можно об этом говорить?

- Господи, Грета, как же ты похожа на свою мать...

- Спасибо, я рада. Но главное в другом - разве у нас есть выбор? Если уж они все раскопали, то нам просто так не отвертеться. Наш шанс в том, что эти благородные чекисты с чистыми руками, горячим сердцем и холодной головой решили не заводить официального дела, а просто втихую хапнуть себе в карман. Вполне в духе нашей протухшей идеологии.

- Не верю я, что они решатся так нагло все провернуть...

- Напрасно не веришь. Контроля над ними нет. Для них это только очередная спецоперация, обычная работа. И вообще, у нас все уже настолько прогнило, что скоро разложившийся, бездуховный Запад покажется пансионом для благородных девиц по сравнению с тем борделем, в который вот-вот превратится наша замечательная страна.

- Грета, прекрати...

- Прекращаю. Выдвигаю последний, самый веский аргумент. Если мы все это провернем, они от нас наконец отстанут - это самое главное. Пусть даже обманут, пусть заберут все золото - хуй с ним! Но зато у нас появится шанс добраться до Западного Берлина, ведь для поездки в Варнемюнде они должны будут снять с нас невыездной статус. И мы дождемся своего часа!

Иванько назначил мне встречу без всякой конспирации - среди бела дня в одном из кафе на Тверской. Он даже не спрашивал моего согласия, а просто сообщил дату отъезда. Умел он, гад, профессионально давить на человека, ломать его волю. К тому же ему невольно помогала Грета. Идти против них обоих, сражаться на двух фронтах я была не в состоянии.

Иванько начал операцию молниеносно. Через два дня он принес нам готовые загранпаспорта с проштампованными гэдээровскими визами. Меня поразило то, что он даже не просил нас сфотографироваться. В документы были вклеены копии тех карточек, что были в наших советских паспортах. В отдельном конверте лежали билеты на рейс Шереметьево-два - Росток-Лааге.

- А почему только в один конец? - спросила я.

- Обратно пойдем морем.

- Почему морем?

- Чего тут непонятного? В аэропортах таможенники проверяют, пограничники... Оно нам надо?

- А в морском порту разве не проверяют?

- Не так. Кроме того, у меня там свой канал...

Вечером я поделилась своими сомнениями с Гретой.

- Думаешь, подлянку затевает? - нехорошо улыбнулась в ответ Грета. - Ничего, на каждый яд найдется противоядие...

И снова встала к балетному станку. Она танцевала все три оставшихся до отъезда дня. Эти танцы больше походили на тренировку спецназовца. Грета доводила себя до изнеможения непомерными нагрузками и немыслимыми растяжками. За эти дни она отлучилась из квартиры лишь раз. Вернувшись, она заперлась в своей комнате, а потом вышла раскрасневшаяся, и сказала, что теперь она во всеоружии, и можно ехать. На все мои расспросы она отвечала загадочной улыбкой.

В Росток летели ночью. Иванько держался отчужденно - не балагурил, не хамил, не пытался заигрывать. Все три часа полета он продремал, уткнувшись носом в закрытый щитком иллюминатор.

В аэропорту, прямо на летном поле нас встретил знакомый рябой шофер. Гимнастерка туго сидела на его раздобревшем теле.

- Здравия желаю, товарищ подполковник, - лениво произнес он, открывая дверцу уазика, и перевел взгляд на нас. - Кого я вижу! - круглое лицо водителя расплылось в масляной улыбке, согнавшей в стайки мелкие оспины на щеках. - Вилькоммен в демократическую Германию!

- Да вы тут просто символ страны, вроде Бранденбургских ворот, - усмехнулась Грета. - Вас здесь до пенсии решили оставить? Или вообще насовсем?

- Это как начальство решит, - рассудительно заметил шофер. - Раз держат, значит доверяют. Как в песне: наша служба и опасна, и трудна...

- По селам Рязанщины не тоскуете?

- Дык чего ж тосковать? От добра добра не ищут. Летошний год ездил в отпуск на родину. Дорог пока не построили. Автобус пять верст до деревни не доехал по причине грязищи непролазной. Пришлось пёхом шкандыбать с чемоданом на плече. Как они вообще там живут...

- Понимаю, - сочувственно кивнула Грета. - Вам, как коренному европейцу, это уразуметь непросто. А здесь все горючим промышляете? Продолжаете развращать несчастных немцев? Гордые арийцы покупают ворованный бензин у рязанского водилы - какой эффектный поворот колеса истории, какой драматизм сюжета! Невероятная глубина морального падения вчерашних сверхчеловеков. Не у каждого психика выдержит.

- Сыромятина, прекратите демагогию, - хмуро буркнул Иванько. - И вы, старшина, лишнего не болтайте. Едем на базу.

Мы устроились на заднем сиденье, отделенном металлической переборкой с узким застекленным окошком. Иванько занял место рядом с водителем.

В Ростоке на мокрых от дождя ярко-зеленых воротах советской военной базы алели пятиконечные звезды, напоминая о незыблемости власти победителей.

- Старшина, возвращайтесь в расположение части и ждите дальнейших распоряжений, - приказал Иванько, когда уазик затормозил у КПП. Вам все ясно?

Водитель растерянно кивнул и вылез из машины. Иванько пересел за руль. Располневший старшина, то и дело оглядываясь, заковылял к проходной походкой отвыкшего ходить пешком человека.

Ехали молча. Черное шоссе ненадолго прижалось к берегу Варнова, метнулось в набухшие влагой поля, обогнуло зеленые холмы, прорезало какой-то нерусский березовый лесок и вывело к портовым окраинам Ростока. Здесь Варнов перед впадением в Балтику расширялся в губу, и дорога ныряла в проложенный под ней тоннель. Когда машина вылетела на левый берег, я увидела знакомую песчаную косу, заново выросшую сосновую рощу между дюнами, черепичные крыши прибрежных вилл и развалины артиллерийской батареи. 'Почему они до сих пор не снесли к чертовой матери этот каземат? - подумала я с тоской. - Черт с ним, с этим золотом, зато сейчас взятки были бы гладки: нет клада, нет и проблемы. Хотя Иванько бы не поверил и просто так бы не отстал. Может, оно и к лучшему, что все на месте...'

Мелькнул указатель 'Villa Schwalbe', колеса уазика знакомо прошуршали по гравию и замерли у памятного гаража. Иванько набрал цифровой код, гаражная дверь с жужжанием поднялась и снова опустилась, как только машина вползла внутрь.

- Как говорится, с приездом, - Иванько выпрыгнул из кабины и осмотрелся. - Стало быть, здесь вы ворованное золотишко и прятали. - Он ковырнул носком сапога круглый металлический люк в полу.

- Это ты его прятал, когда пьяный на нем валялся.

Я решила держаться с ним потверже. Здесь, в Германии его