Страница 13 из 34
Во-первых, всю жизнь положивший на алтарь "зеленого змия" запойный алкоголик дядя Петя мог тихонько исчезнуть с заветной бутылкой в очередной двухнедельный запой. Во-вторых, следующая стадия опьянения Лося в народе метко характеризуется несколькими метафорами: "нажраться до усрачки", "упиться до свинского состояния", "наклюкаться до состояния риз" и т. д. Этого директор на рабочем месте позволить себе не мог: а вдруг (опять же из-за происков врагов) внезапная проверка? Нет, стреляного воробья на мякине не проведешь! Вот и мыкался он в пьяной хандре, когда в его кабинет бойко ворвались две взъерошенные тётки.
- Михаил Абрамович, - с ходу нервно застрекотала я, - Кондратьев настолько пьян, что не только не может писать сочинение, но даже сидеть составляет для него проблему.
- Он сильно пьян, - поддакнула Татьяна Сергеевна.
Лось недоуменно вращал на нас глазами из-за толстых стекол очков, мучительно пытаясь сообразить: снимся мы ему или нет?
- Как это пьян? - в конце концов, грозно воззрился он на Татьяну Сергеевну. - Почему пьян?
- От самогона, по-видимому, - ледяным голосом пояснила я.
"Русаки" - элита любого учебного заведения. Труд школьных филологов невероятно тяжел и неблагодарен, и от нас так многое зависит, что с учителями русского языка обычно считаются больше, чем с другими учителями-предметниками. Можно кое-что себе позволить нарушающее субординацию. А сейчас я и вовсе была выведена из себя. Лось видимо "пятой точкой" просёк, что ко мне лучше не придираться, и всю свою артиллерию обрушил на несчастную Татьяну Сергеевну.
- Как вы могли такое допустить, - заорал он, - почему ваш ученик пьян?
Обычно Татьяна Сергеевна, имеющая троих детей и вечно неработающего мужа, тихонько помалкивает в ответ на его наскоки, но сегодня был не тот день. Она завелась с пол оборота.
- Я что ли его поила?
- Почему вы не проконтролировали?
- Что я не проконтролировала - качество самогона у Светки?
Они перекинулись ещё десятком подобных фраз, но тут мне надоело изображать статиста.
- Какая разница, почему он похож на половую тряпку? - агрессивно вторглась я в перепалку. - Нам надо решить, кто из вас будет писать за него работу!
Когда до Лося дошло, что речь идет о нём, его затрясло похмельной дрожью.
- Вы предлагаете мне подделку документов? - взревел он, как пароход. - Да знаете ли...
Я пренебрежительно фыркнула. Нашел, чем пугать!
- Давайте ничего не подделывать. Пусть этот придурок остается без аттестата и катится в армию. Возраст у него для этого самый подходящий!
О, этого наш любимый директор допустить никак не мог. Тогда бы оказалась скомпрометирована сама идея существования технических классов как кузницы рабочих кадров - его любимое, нежно выпестованное детище.
- Татьяна Сергеевна напишет, - буркнул он, - она допустила столь возмутительную ситуацию, пусть теперь сама выкручивается.
Пока моя коллега бледнела и серела, хватая воздух ртом, я сдержанно растолковывала, что это не совсем удачная идея.
- У Татьяны Сергеевны каллиграфический почерк, как минимум говорящий, что его владелец - женщина и что у неё высшее образование. Ученик "техкласса" просто физически не может так писать.
Я нагло уставилась ему прямо в глаза: пусть самостоятельно додумывается, какого я мнения о его способностях. Но Лось не сообразил, что ему в лицо бросили открытое оскорбление: его мысли приняли другой оборот.
- А вы?
Ну, и дебил! Просто оторопь берет.
- Спешу довести до вашего сведения, - ядовито напомнила я, - что образцы моего почерка стоят на каждой работе в этом классе.
Лось возмущенно смотрел на нас, все ещё надеясь найти другой выход из положения.
- Время идет! - сурово напомнила я.
И директор сдался. Усы поникли, грустно свесившись с губы, очки потускнели, и он шаркающей походкой пошёл в аудиторию.
Кабинет нас встретил новыми сюрпризами. Похоже, в этот день им было не видно конца. К уже привычному запаху протухшей "бомжатины" присоединился новый, весьма красноречивый аромат.
- Неужто обгадился? - ахнула Татьяна Сергеевна.
Меня чуть не вырвало, но подчиняясь выработанному за многие годы работы инстинкту, как наседка к цыплятам я кинулась к учительскому столу, где хранились бесценные творения одноклассников Кондрата. И именно там - около ножки учительского стула приютилась аккуратненькая кучка дерьма в луже жидкости из той же оперы.
- Как же он умудрился, - выразил общее недоумение на мгновение протрезвевший Лось, - так приткнуться?
Но я уже поняла в чём дело. Если Кондрат и обделался, то всё его добро надежно хранилось в собственных штанах и покидать их в ближайшее время не собиралось, а вот Жужа - любимая вертлявая дворняжка нашего сторожа дяди Пети уже не первый раз проделывала такие фокусы в классных кабинетах.
Жужа - собака нелегкой судьбы. Половины хвоста у неё нет, шея как-то странно свернута, поэтому кажется, что она что-то ищет в небе, половины одной из задних лап также не хватает. Не псина, а животное с плаката "зеленых"!
Как-то раз меня не было в школе три дня, и надо же так случиться, что шавка выбрала именно этот момент, чтобы оставить продукты своей жизнедеятельности в моем кабинете. Любимые ученички три дня просидели в одном классе с дерьмом, перебравшись на другие ряды, но убирать его даже не подумали. Уборщицы естественно тоже не разбежались выполнять свои обязанности, и только по приезде, вежливо укоряя детей, что они сидят в такой антисанитарии, я смела уже окаменевшие "каки" в совок и выкинула их.
Да, вот, есть такая профессия - за каждой собакой дерьмо убирать!
Разбираться по этому поводу с дядей Петей дело гиблое и неблагодарное. Жужа - его единственная радость в жизни, и за неё он способен заложить динамит под крыльцо нашей школы, а уж наши учительские вопли ему как мертвому припарки.
- Это не она, - неизменно тупо талдычит сторож, - сами, небось, нагадили, а на бессловесную животную спирают.
Так и представляю себе сцену - делающий свои дела возле ножки стула Лось или как там пристраивается наша учительница музыки Алла Михайловна - солидная дама, упорно приближающаяся к двум центнерам. Обычно мы махали на всё рукой, но надо сказать, что сегодня Жужа явно погорячилась: могла бы потерпеть и до более удобного случая. Для одного дня это уже был явный перебор.
- Всё, - нервно завопила я, тыча рукой в безобразие, - всё! Я ухожу, пишу заявление об уходе! Кругом дерьмо, кругом дебилы!
- Жанна Ивановна, - взмолился Лось, тряся от моего визга похмельной башкой, - чёрт с ним. Я заставлю Петра Семеновича всё это убрать, но сейчас... пожалуйста, где это чертово сочинение?
Надо же, в его голосе вдруг прорезались человеческие нотки. Мне стало стыдно. И чего это я в самом деле распоясалась? Дурак он, кретин, но что поделаешь: таким ведь его природа создала. Лось не виноват, что какие-то идиоты назначили его директором школы. Чего я тут ору-то, как оглашенная?
Схватив в охапку и сочинения, и черновики, как стадо заговорщиков-убийц мы крались по уже темным коридорам школы, вздрагивая от воинственного визга кого-то преследующей на лестнице второго этажа засранки Жужи.
Шел одиннадцатый час ночи, а этот проклятый день всё не заканчивался, несмотря на стремительно пустеющий флакончик с таблетками валерьянки. Жара стояла немыслимая, усугубляемая пронзительным запахом перегара, которым, казалось, пропиталась вся школа - от скелетов в кабинете биологии до "коней" в спортзале.
Высунув язык от натуги, Лось старательно переписывал сочинение Кондрата. Высокий лоб рано облысевшего мужичка покрыли капли пота, он что-то бормотал себе под нос, шипел и фыркал. Мы с Татьяной Сергеевной, притулившись на стульях, принялись клевать носом и даже вздремнули, когда наш любимый директор широким жестом откинул от себя поддельный "паркер" и, довольно фыркнув, громко заявил: