Страница 4 из 5
- Влад!
Он ждал ее, держа лошадь в поводу, у раскаленного палаточного чрева, и пальцы его, до боли сжавшие плечи Роксаны, были холодны, как колодезная вода.
- Я себя прямо какой-то Юдифью чувствую… ч-черт… Влад, ну не жми так сильно, а то задушишь! Лучше скажи - теперь-то уж все? Мне как-то надоедать начинает вся эта война, да и Чезар подотощал на голодном пайке… Ну же, Влад! Почему ты молчишь?
- Потому что боюсь показаться лживым, - проронил Влад. - У султана есть сын, Баязид, только-только входящий в воинский возраст. Ты дала нам отсрочку, не более, время накопить сил перед новой войной.
Усадив ее в седло впереди себя, он тронул поводья, направляя лошадь в галоп - сквозь темноту и огонь, крики и конское ржание, навстречу валашскому войску, охватывающему лагерь, точно пожар, паникою объятый лагерь османов…
И это была лишь отсрочка.
***
Блеклое, остывающе-зимнее солнце сочилось сквозь вязкие тучи, роем кружащиеся снежинки падали на двор Поэнаря, таяли под дыханьем коней облачками холодного пара. Накинув на плечи плащ, Влад стоял на крыльце, наблюдая, как слуги седлают его гнедого, как талыми проплешинами на камнях отходит снег под коваными копытами, как кузнечными мехами вздуваются и опадают гнедые бока.
- Если не поторопимся выехать - Раду обложит нас в Поэнаре, его войско уже на подходе, - пробасил Войко, неслышно становясь рядом. - Предатель, в подлости своей продавшийся туркам… гореть ему вечность в геенне огненной, и всем, кто идет вместе с ним! Почему ты не зарубил его, господарь, в той последней схватке, лицом к лицу?
- Он мой брат, и останется им до самой смерти. И о подлости его - судить не мне, а тем боярам, семьи которых он взял в заложники в Снагове, вынудив их на предательство. Верность, купленная такой ценой, недолговечна. Жаль, что он не умеет искать себе союзников по-иному… - стряхнув снежинки с рукавов, Влад сошел по ступеням, окинул последним взглядом выцветше-серые, как снеговые тучи, высокие стены Поэнаря, ее остроклювые башни, пиками нацеленные в небо. Его последняя крепость, за спиною которой лежали венгерские земли, владения Матьяша Корвина, некогда обещавшего Владу свое покровительство как сюзерена… Пришла пора напомнить королю про его обещания.
- Корвин тоже предаст тебя. Я еще в школе проходила, на уроке истории… Сначала пообещает помочь, а потом посадит в тюрьму на двенадцать лет… не хочу, не хочу так! Это несправедливо! - выстукивая каблучками по ступеням, Роксана сбежала к нему, обняла, не смущаясь Войко, ткнулась губами в щеку. - Почему ты не веришь мне, отмахиваешься, будто от какой-то ерунды… Влад, это - правда, черт бы тебя побрал, я не вру, я никогда тебе не врала!
Он осторожно разомкнул ее руки, отвел ото лба каштаново-мягкую прядку - щеки Роксаны были мокры, точно от стаявших снежинок. Шмыгнув покрасневшим носом, она вопросительно глянула на него.
- Не плачь. Даже если слова твои - чистая правда, что еще я могу сделать? - медленно, словно отмеривая каждое слово, произнес Влад. - К кому обратиться за помощью, когда из войска моего осталась ничтожная часть, когда служившие мне прежде перешли под знамена Раду и бьются ныне против меня? Если король сочтет, что недостоин я ничего более, кроме темницы - что ж, так тому и быть.
Мелькнув снежно-белою, в черных проталинах, спинкой - у крыльца крутанулся Чезар, сел, поджав задние лапы, поодаль от переступающих нервно лошадиных копыт, коротко тявкнул, подзывая хозяйку. Махнув ему перчаткою - не отставать! - Роксана вскочила в седло вслед за Владом.
Перестроившись, отряд выехал за ворота, по тропе, посеченной снегом, спустился с горы. Белая, как столовая скатерть, нетронутая следами копыт, равнина простиралась пред ними, долгая дорога к Оратии, королевскому замку, и пройти ее следовало как можно скорее.
…Влад и сам не заметил, сквозь слепящую снежную пелену, как соловый Роксаны, ехавшей по правую руку, вдруг отстал, исчез, будто бы растворившись в кипенно-белом, засыпавшем равнину снеге. Мелкая цепочка следов, уводящая вбок, по прямой, заметаемая метельной крупою, и желтеюще-золотым силуэтом, где-то там, в обозримом далеке - конь, летящий стрелой, унося на спине своей прекрасную всадницу. И Влад не был готов отпустить ее.
- Жди меня в Оратии вместе с людьми. Я догоню вас, - крикнув Войко сквозь снежную пыль, Влад пришпорил гнедого, направляя в галоп, наискось через равнину, копытами взметывая наст. Будто играя с ним, соловый шел впереди, не отдаляясь, но и не приближая к себе, белым, вьюжного цвета хвостом отмахивая снежинки, и Роксана кричала ему что-то, пригибаясь в седле, и голос ее скрывала метель. И, теряя счет времени, Влад мчался за ней, шпорами раздирая бока обезумевшего гнедого, до кроваво-красных клякс на снегу, до свистящего лошадиного хрипа, вдоль подлесков, засыпанных снегом, вдоль прудов с камышиными зарослями по берегам, оставляя позади Поэнарь и Оратию, Корвина и Раду, бледный свет уходящего дня и сгущающиеся серым вечерние сумерки…
Он пришел в себя, только когда из темнеющей пелены впереди него вынырнули черные, искривленные ветви Хойя-Бачу, будто плетью, хлестнули по измученной конской спине. Соловый остановился поодаль, дрожал, тяжело водя раздувающимися боками, и, опустив поводья, Роксана обернула к Владу свое лицо, смеющееся, разгоряченное.
- Я знала, что ты поскачешь за мной! - сказала она.
***
Белым заметенные ветки над головой качнулись, сбросив вниз колючие пригоршни снега. Ветер стих, увязнув в придорожном кустарнике, щекочущим снежным крошевом скользнул напоследок под капюшон. Черный, будто углем выведенный на бумажном листе, раскинувший в стороны паутину ветвей, Хойя-Бачу ждал, пришептывая бледной порошей, и мутные тени клубились между стволами его, гаснущей дымкой оседали в притоптанный снег.
Откинув полы плаща, Роксана сбросила наземь истомившегося Чезара, спрыгнула следом, по щиколотку проваливаясь в наст:
- Чезар, искать! Умничка, Чезар!
Отряхнув пасть от налипших снежинок, он потрусил вперед, влажной кнопочкой носа уткнувшись в ему только видимый след, блеклой нитью натянутый вдоль древесных стволов. Оборотившись к Владу, Роксана пригласительно махнула рукой, мол, что стоишь? - устремляясь вслед за Чезаром в трепещущий теневой окоем.
Липкие, как болотная тина, тени касались ее лица, крылами вспугнутых птиц бились над головою, холодно-зыбкие, как вечерний туман, тени Хойя-Бачу, хороводом вьющиеся вкруг деревьев в неостановимой, головокружительной пляске, дыбом вздергивающие на загривке шерсть Чезара.
Неподалеку от лысой, будто выкошенной косою поляны, в блескучих лужах от талого снега, он остановился и взвыл, вскинув к небу тоскливо вытянувшуюся морду. Воздух будто сгустился вокруг, тяжелый, давящий до колотья в висках, до мигающих пятен перед глазами… сглотнув, Роксана шагнула вперед, подхватив на руки пса, и Влад - вошел вслед за ней, будто раздвигая руками невидимую завесь, спиралью взвившуюся за его спиной, расползшуюся белесоватой воронкой, поглощая собой деревья, снег и тонкие тени на нем - сомкнутым перекрестьем засова.
…Это был апельсиново-сочный, восхитительно теплый закат, какие только случаются летом в пригородном лесу. Переведя дыхание, Роксана огляделась по сторонам - сумка была на месте, в двух шагах от нее на примятой траве, неподалеку же, невозмутимо сияя стеклами заходящему солнцу, стояла ее машина. Чезар рванулся с рук, оглашая окрестности радостным лаем:
- Гау-у… Ав-ву…
- Кажется, мы дома… счастье-то какое! Влад, а ты что так странно на меня смотришь? - смеясь, она тормошила за руки Влада, замершего подле нее в каком-то оцепенении.
- Бесовское колдовство, превратившее в лето зиму, - наконец произнес он. - Силен враг рода человеческого, хозяйничающий в Хойя-Бачу…
- Да никакое это не колдовство, а самое обыкновенное лето, которое только бывает под Клужем. Сколько ты их еще тут увидишь, этих лет… Черт, мы сделали это, мы это действительно сделали! - расстегнув сумку, Роксана вынула бутыль минеральной воды, блаженно впилась ртом в приоткрытое горлышко, чувствуя, как щекочут губы газовые пузырьки. - О, самое то, что нужно после такого марафона! Влад, это тебе!