Ниоткуда с любовью

Родион взъерошил волосы, закрыл глаза.

— Нужно как-то вытащить ее оттуда, — сказал он тихо, держась за дверь, легко поскрипывающую в майских сумерках.

— Как же ты хочешь это сделать? — спросила Полина, садясь на лавочку. — Ты же знаешь, это очень сложно и она этого совсем не хочет.

— Я что-то придумаю, — проговорил он.

Они помолчали. Полина встала и нарезала круги мимо лавочки. Он следил за ней со стороны и молчал. Смотреть на нее так близко — совсем не то, что видеть мельком издали. Слышать голос — еще не разговаривать с ней. А уж иметь возможность остановить, схватив за рукав, — это вообще нечто из другой жизни. К сожалению, этих моментов не ценишь, пока они находятся рядом с тобой. Это известная истина.

Вроде бы все самое важное уже было сказано, и все же он не мог уйти, и она не уходила тоже. Что-то держало их рядом. Что-то — может быть, этот поцелуй, который словно все перевернул с ног на голову?

«Зачем ты пришла в мою жизнь? — думал он. — Неужели ты думаешь, что прошлые отношения можно вернуть, ведь когда мы расставались навсегда, у нас внутри все было выжжено настолько, что мы видеть не могли друг друга?!.. Неужели ты думаешь, что мы не зря не виделись эти годы? Неужели ты думаешь, что даже друзьями можно легко стать, вспоминая лишь хорошее, самое лучшее, чтобы было между нами?»

И о чем, в таком случае думал он сам, когда начал ей помогать, предложив свою инициативу, когда ходил по библиотекам и музеям, когда бежал за ней, наплевав на свою гордость, когда целовал ее, еще так недавно, всего лишь пять минут назад. О чем он думал?!

Из всех этих вопросов он знал ответ лишь на первый, и тот вызывал одни лишь муки совести. На остальные же ответа не было. Родион отчаянным жестом взъерошил волосы.

— Прости, что я вчера вел себя, как полный кретин, — сказал он, наконец.

Полина удивленно взглянула на него.

— Ладно. — И вдруг улыбнулась. — Хорошо хоть, сам признаешь, что был кретином.

Он помимо воли тоже улыбнулся.

* * *

Я все про себя знаю, — любишь ты повторять. — Я знаю все про свои достоинства и недостатки, я принимаю их, я знаю, чего хочу от жизни. Я знаю, какая я, как веду себя с другими людьми, приятными и не очень, знаю, как поступить в проблемной ситуации и знаю от себя, что не поддамся панике в хаосе и суматохе критической ситуации… Знаю, знаю, знаю. Сейчас Полина стояла перед дверьми журфака и понимала, что ничего не знает. Все истины разбиты в пух и прах, уверенность рассыпалась на осколки. В какой-то момент всегда приходит осознание, что никто и никогда не может дать тебе гарантий, и за все придется отвечать лично тебе. За все промахи, недосмотры, за все уверенные выкрики когда-то. За то, что считала себя лучше, взрослее, сильнее и смелее, чем есть на самом деле.

Есть жизнь и есть то, как мы видим ее. Полина, заблуждаясь, видела свою жизнь в журфаке, а журфак — прекраснее, чем рай на земле. Быть может рассыпавшиеся иллюзии заставили ее погрузиться в новое заблуждение с этой шкатулкой? Ведь есть же какая-то глубинная причина, почему она так тщательно и упорно занимается этим, хотя с самого начала ее предупредили о поражении? Или это просто повод не посещать факультет, который перестал давать ей то, чего она всегда ждала?

Как разобраться в своей жизни, как понять, зачем она совершает те или иные поступки? Как понять, правильно ли она живет сейчас и куда должна пойти дальше? Какое выбрать направление, чтобы не сбиться с пути?

…Пока ее однокурсники курили после пар на факультетском крыльце, Полина стояла рядом, терзаемая сотней совершенно дурацких вопросов, заполонивших всю голову. Она даже не обратила внимание на тычок в бок от Катьки-старосты.

— Где ты витаешь в последнее время, Орешина? — с упреком спросила она. — Что ты делаешь, когда пропускаешь пары? Спишь?

— Редакционные задания, — пожала она плечами.

— Хватит врать! — отрезала Катька. — Долгушин сказал, что тебя уже больше недели не трогали!

Полина развернулась и в упор взглянула на Петьку, который виновато сжался под этим ее взглядом. Она и так с ним почти не разговаривала после их размолвки со дня интервью со Штроцем.

— А больше наш длинноязычный человек ничего не рассказал? — с деланным спокойствием процедила Полина.

— А что, было что рассказывать? — поинтересовалась староста, тут же цепляясь к Полининым словам. Полина не ответила.

— Нет, ну серьезно. Ты прогуливаешь пары, ты еле-еле приходишь на все зачеты…

— Но прихожу же!

— Просто раньше ты всегда сидела с нами. Учила. А теперь… У тебя кто-то появился? И ты просто не хочешь нам рассказывать?

— Ка-тя! — взмолилась Полина. — Никто не появился. Хватит! Прекрати свой допрос!

— Нет, ну а как же Славка? — староста понизила голос, потому что их приятель околачивался неподалеку. — Мы же хотели его отвадить от темы расследования!

— А что, он строит планы?

— Говорит, что нет, но по глазам видно, что да.

— С каких пор ты по глазам умеешь читать? — удивилась Полина.

— А тебе все смешно!..

— Это не смешно ни капельки. Но у тебя нет доказательств.

— Когда появятся доказательства, может быть уже поздно! — пафосно провозгласила Катя, а Полина закатила глаза.

— Надо придумать для него тему, которая заинтересует его больше, и при этом такую, в которой нужно разобраться в самое ближайшее время. Он ответственный и будет заниматься этим несмотря ни на что.

— Да какую тему?

— Не знаю. Вот и подумай, ты же староста группы! По-моему, у него все прекрасно, — задумчиво глядя на Славу, закончила Полина.

Внезапно Ирма, появившаяся с другого конца двора, пихнула Полину в бок так, что та чуть не свалилась со ступенек. Орешина обернулась, а вместе с ней и все ее одногруппники. По университетскому двору к ним шел Родион Расков.

Полина почувствовала, как Катька, Ирма и Петька уставились на нее, и пожала плечами.

— Да расслабьтесь, может, он и не ко мне идет.

Она поймала взгляд Раскова, и тот помахал ей, подзывая к себе.

Как специально, честное слово!

— К вопросу о том, что есть и чего нет! — констатировала Катя многозначительным тоном.

— Господи, вы меня задолбали! — взорвалась Полька. — Я ему просто помогаю в одном деле! И все!

Она подхватила свою сумку и, больше ни на кого не глядя, спрыгнула со ступенек. Она знала, что ее одногруппнички наблюдают за ней, и это ее жутко бесило. Что за манера искать тайны и интриги там, где их нет?!

— Ты чего такая бешеная? — поинтересовался Расков, вглядываясь в ее лицо, когда она подошла ближе. Она покачала головой.

— Обязательно вот так заявляться? Мои однокурсники ненормальные…

Родион с интересом взглянул поверх ее головы на группу ее однокурсников. Катя, Ирма и Петька до сих пор смотрели им вслед.

— Так мы же с тобой договорились здесь…

— Кто же знал, что они ненормальные?

Расков расхохотался.

— Какое-то у тебя подозрительно хорошее настроение. — Сказала Полина.

— А… что такого?

— Не похоже на тебя.

— А ты знаешь, что на меня похоже? — поддразнил он.

Она промолчала. Помимо воли она думала о словах Катьки. О том, что она отдалилась ото всех, с кем общалась. На факультете она всегда была заводилой, клоуном, который веселил публику и придумывал новые забавы, но в последнее время она уже не была такой. Неудивительно, что ее университетские друзьям это заметили. К тому же, они не знали другой стороны ее жизни, не знали ее прошлого, отношений с сестрой и того, как много ее связывает с театром. И Полина сама в этом виновата, ведь только она не допускала их в свою жизнь. За что и приходилось теперь расплачиваться, доказывая, что такая она — тоже настоящая.

К тому же, никто не знал ее сомнений по поводу журфака. Никто из однокурсников.

— Ты чего? — спросил вдруг Родион, глядя, как она оборачивается назад, в сторону факультета.