Ниоткуда с любовью

«…Постарайся помириться с теми, с кем была в ссоре», — просила ее в письме Нина, и только сейчас Полина подумала: а что если она имела в виду и себя тоже? Невозможно выкинуть из их жизни все их конфликты и ссоры, но можно остановить их сейчас, пока не поздно.

Пришедшая в голову мысль была такой простой и ясной, что Полина не понимала, почему не додумалась до этого сама и намного раньше. До этой минуты бедной Полине ни разу не пришла мысль, что шкатулку можно починить. Сколько раз она досадовала, пытаясь услышать знакомые звуки детства. Но шкатулка молчала, будто умолкла навсегда, будто она была человеком, который уже не возвратится. И не было шансов повернуть время вспять или, повернув ключ, услышать музыку.

А сейчас… словно свет зажегся где-то в глубине Полининой души и придал так необходимую ей энергию. Свет. Ей нужна уверенность в завтрашнем дне. И в том, что Нина вернется.

Почему же она решила, что правильно истолковала письмо своей сестры?

* * *

— Мне кажется, я его теряю, — в отчаянии сказала Маша Родиону по телефону.

Это было в начале недели, в понедельник. Сегодня была пятница, и Маша думала о том, что нельзя потерять то, что никогда и не было твоим.

— Ты сама виновата! — сказал ей тогда Родион довольно резко. — Я с самого начала говорил тебе — не запариваться по этому поводу. Что ж вы не умеете ценить то, что у вас есть? Вечно надо ко всему прикопаться, все разрушить!

— Расков! — ошарашено остановила его Маша. — Ты что, с дуба рухнул? Ты, можно подумать, сам ценишь то, что у тебя есть!

— Я не совершаю глупостей! — довольно холодно откликнулся он.

— Ага, точняк. Хаха три раза.

— Когда это ты стала говорить слово «точняк»? — на секунду переключился Расков.

— Примерно тогда же, когда начала слишком много с тобой общаться! — парировала Маша.

Она уже забыла, а может и просто не заметила того момента, когда друг ее ужасного детства Родион Расков превратился в ее единственного утешителя. Но это была правда. Даже сейчас, ругая ее, перешучиваясь с ней, он пытался успокоить ее, перевести ее мысли на что-то другое. И у него это получалось. Но они оба знали, что как только закончится этот разговор, закончится и ощущение легкости, воздушности, ощущение того, что все происходящее так по-киношному нереалистично.

Как ни странно, это ощущение прошло не сразу после окончания разговора, а немного позже — в пятницу вечером, когда Маша ужинала с Олегом.

Он вернулся из своей поездки утром, но до обеда Маша и знать не знала о его пребывании в офисе. Лишь когда Григорий-охранник насмешливо спросил, почему это она сегодня обедает одна, а не в компании высокого начальства, Сурмина осознала, что Красовский и не пытался увидеться с ней. Более того, он не позвонил ей по приезде в город, как не звонил всю неделю, заставляя Сурмину в безмолвном ожидании смотреть на телефон. И она чудом заставила себя не бежать со скоростью света в офис — так ей вдруг захотелось увидеть его.

По сути, это был первый раз за месяц их отношений, когда они расставались почти на неделю, да и расставались так… уныло и равнодушно.

— Я все испортила, да? — спрашивала Машка по телефону. — Испортила, правда?

— Да, — безжалостно ответил Расков. — Тебе надо было честно признаться, что ты хочешь узнать что-то о его прошлом, узнать о его детстве, а не корчить из себя клоунессу, которой на все наплевать.

— Я не корчила, я просто… — Маша не знала, что ответить. Ну да, она и правда вела себя несколько… по-клоунски. Веселилась без конца, смеялась без причины, сделала вид, что ей наплевать на отъезд Олега, сделала вид, что прогулка с приятелями ей важнее него — и чего еще она хотела после этого добиться?

— Ну явно не доверительных отношений.

— Он бы все равно ничего мне не стал о себе рассказывать, — проворчала Сурмина. — И если бы я спросила, куда он едет, он, скорее всего, придумал бы какую-то отговорку.

— Да ты даже не попробовала! — возмутился Рудик. — Все равно, мне кажется, любые неясности лучше сразу улаживать, а не ждать, пока все это выльется в огромный скандал.

Тогда в обед она просто не выдержала. Она знала, что Красовский не выходил на обед из здания, и, пользуясь тем, что секретарша ушла в магазин, пришла в его кабинет.

Он сидел на подоконнике, уставившись в экран стоящего перед ним ноутбука, на котором в 3D формате выкручивался проект какого-то здания, и казался полностью погруженным в эту ненастоящую реальность. Подобная погруженность, насколько Маша знала, всегда отключала его от действительности.

Понаблюдав за ним несколько секунд, Маша покашляла, привлекая его внимание. Он обернулся.

На его лице застыло удивленное выражение, как будто ее он ожидал здесь увидеть меньше всего. Через мгновение удивление исчезло.

— Привет, — сказала Маша, не зная, что сделать.

— Привет, — просто ответил Олег. Она несмело подошла к нему и улыбнулась. Он смотрел на нее странным взглядом, немного изучающим и, как показалось Маше, чего-то ожидающим. Маша выкинула все мысли из головы.

— Я скучала, — призналась она, скривив дрожащие губы.

— Я тоже. — Внезапно охрипшим голосом проговорил он и притянул ее к себе.

Поцелуй был долгим. Что-то было в нем такого… больше чувственности и страсти, чем раньше, больше эмоций. Маша оторвалась от Красовского и удивленно взглянула на него.

— Ничего себе… это было…

— Да, — он улыбнулся краешком губ.

Может, Родион прав? Может быть, не стоит так много думать о том, что можно или нельзя делать, говорить, думать? Он так смотрит на нее сегодня, что нет сомнения — он не будет ничего таить от нее, он захочет ей рассказать о том, что скрывал, что прятал от нее и от всего мира в придачу.

Будто в подтверждение ее мыслей, Красовский сказал:

— Поужинаем сегодня вместе? Попробуем что-нибудь новенькое?

— В новом месте? — улыбнулась Маша радостной и открытой улыбкой девочки-подростка.

— Точно. Поедем сразу после работы?

Так они в итоге и оказались вместе в том ресторане, названия которого Маша никогда не сможет вспомнить потом. Зал, в котором они сидели, был круглый, обитый темным деревом, и казалось, что они действительно находятся внутри дерева. Вокруг было полутемно, каждый столик освещался лампой в форме фонарика. Маша и Красовский сидели практически в центре зала за столом, возле которого находилось большое лимонное дерево. Во время ужина Сурмина все смотрела на настоящие лимоны, висящие на ветках, и ей казалось, что она оказалась в сказке.

— Здесь очень здорово. Неплохо для обычного ужина, — усмехнулась она. Красовский вскинул бровь и ничего не сказал. Он был как-то напряжен. Всю дорогу до ресторана Маша рассказывала ему рабочие новости, а он смеялся и шутил в ответ, но чем ближе они подъезжали к ресторану, тем скованнее и напряженнее он становился.

Маша вздохнула.

— Ты еще ничего не рассказал о своей поездке.

— А ты хочешь узнать? — спросил он немного насмешливо.

— Да, — тихо ответила она.

— Не думаю, что тебе это будет интересно, — не глядя на нее, сказал он.

— Мне будет, Олег. — Ответила она.

Секунду он смотрел на нее, затем пожал плечами.

— Я ездил по делам моей… семьи, — сказал он.

— Что-то срочное? — осторожно спросила Маша.

— Можно и так сказать.