Страница 104 из 107
Хорошая вещь — рука друга. Всегда можно ухватиться за нее, когда положение твое особенно не устойчиво. Мгновение Полина еще смотрела на ладонь, а потом сначала неловко, но потом крепко вцепилась в нее.
«And so you're back from outerspace
I just walked in to find you here with that sad look upon your face
I should have changed that stupid lock
I should have made you leave your key
If I had known for just one second you'd be back to bother me…»
Он легко вытащил ее из кресла и оба они едва не врезались в фортепьяно. Сильный голос разносился по комнате, ведомый музыкальным центром, который включил Родион, и они танцевали, танцевали. Неловкие улыбки озаряли их лица, будто они осмелились на них впервые после долгой хмурой болезни. Они крутили друг друга вокруг своей оси, уподобляясь лучшим танцевальным парам, склоняли друг друга к полу, смеялись искренне и вместе, и самое главное — подпевали.
«Oh no not I, I will survive
Oh, as long as I know how to love, I know I'll stay alive
I've got all my life to live
And I've got all my love to give
And I'll survive
I will survive».
Присев к фортепьяно, Полина быстро наиграла знакомую с детства мелодию и, вторя Глории, пропела с ней припев дуэтом еще раз.
«Oh no not I, I will survive
Oh, as long as I know how to love, I know I'll stay alive
I've got all my life to live
And I've got all my love to give
And I'll survive
I will survive».
- Когда это было моей любимой песней, — под длинный проигрыш заметила Полина, оставив фортепьяно в покое.
- Она вне времени, правда? А еще вот это… — быстрый щелчок пультом в сторону музыкального проигрывателя и комнату наполнили первые длинные аккорды их трамвайного лета.
Они знали кто это, не надо было даже комментировать.
«Смерть забирает самых любимых, как секта,
Оставив нам города и проспекты.
Тобой движет то, что тебя не топит,
Эта тупая боль словно допинг.
Безлюдная тихая ночь расставит всё на места
Мой беспокойный скомканный слог
Мне не забыть добрых людей, нет
И пусть я сам закрыт на замок.
Я жил по-разному, но кеми мы стали?..»
Ассаи. «Остаться».
Вдох, еще один, проталкивая легкие.
Родион сел рядом. Положил руки на клавиши.
- Я тебя ненавижу, — прошептала Полина, кладя голову на сомкнутые руки. — Почему из всех песен именно эта?
Родион уткнулся лбом в ее плечо.
- Потому что я тебя знаю.
- Это официальная версия.
Они замолчали, и вскоре Ассаи замолчал тоже, оставив их наедине. Мимолетная радость вновь покинула комнату, возвращая в реальность, в которой они были вдвоем в этом доме.
И они должны были вернуться к тому, отчего бежали. В конце концов, в этом состояла главная цель Раскова.
— Нина написала хорошие письма, — вздохнула Полина, нарушая молчание, — хоть и дошли они наверно не в том порядке, в каком она рассчитывала. Я все равно получила урок. Пусть и печальный. Но там — в этих письмах, было много важного. Я все поняла про себя, про свои метания, журфак, про чувства, которые я не могу выразить, про прошлое, которое я не хочу забывать. Одного я только не осознала сразу — это то, что ты тоже прошлое. И сейчас, все эти отношения — это то, что мы пытаемся сохранить, вспоминая детство, вспоминая тех нас, какими были когда-то. И любить нас прежних я не могу. Не получается. Все время кажется, что что-то не то. Как будто врешь себе, не понимая, что врешь.
Он даже присел на корточки, чтобы лучше видеть ее лицо, чтобы понять, действительно ли он понимает, о чем она говорит; действительно ли она говорит о том самом?
- Мы сто раз это обсуждали, Поль. — Это все, что он мог ей сказать. Так страшно вдруг стало ляпнуть что-то лишнее, что-то не то. — Мы сто раз обсуждали и пришли к выводу, что хотим узнать друг друга сейчас, нынешних.
- Да, да… Но многое уже было против. Я не знаю, правда ли мы вместе сейчас или много лет назад? Мы привыкли носить столько масок и прятать свои лица от других, что я уже не знаю, какое лицо показываю тебе.
— Ты что, смеешься? Да ты единственный человек, которому я могу доверять все. Абсолютно все. Как раз потому, что я знаю тебя сто лет. — Голос Родиона затих. Его пугал ее взгляд — потухший, взгляд человека, который хочет потерять все, и остатки того, что еще не потеряно.
И он обнял ее, и прижал к себе, и сжал крепко-крепко, заставляя отреагировать на себя.
— Я люблю не ту Польку, которая свистела, стоя под моими окнами. Я люблю тебя. Твой заразительный смех, люблю, когда ты кривляешься, изображая моих и своих друзей. Люблю, когда ты поешь, готовя завтрак, люблю твои шоколадные пироги, люблю твои очки, хотя бы за то, что они так смешно сидят на кончике твоего носа, когда ты сидишь перед компьютером. Я люблю, когда ты читаешь, подперев голову кулаком, и когда тянешь меня на улицу, заставляя прогуляться по городу вечером. Люблю, что тебе нравятся все времена года и что ты готова найти что-то хорошее во всем, что видишь вокруг, люблю твои письма, которые ты оставляешь везде, где только можно. Люблю, когда ты играешь на фортепьяно — глаза у тебя закрыты и вся ты такая торжественная, люблю, что ты умеешь дать другим отпор и всему знаешь меру. Я! Люблю! Тебя! — последние слова он почти выкрикнул, и она потянулась и несмело обняла его за шею рукой, уткнулась в плечо.
- Прости меня.
- Прости, но?..
- Просто прости меня. — Прошептала она. — Я сама не своя в последнее время.
- Я все понимаю.
- И это хуже всего, поверь мне. Так и хочется оставить все это, найти людей, которые ничего не знают о тебе, совсем ничего. Чтобы прошлое не имело значения.
— Прошлое всегда будет иметь для тебя значение, — холодно откликнулся он. — Ты такой человек.
Его покорежило ее желание, ведь как она сказала, он тоже был прошлым. А новые люди — это всегда не он. Ну что ж…
Глядя на него искоса, она быстро покачала головой. Потянулась и поцеловала его в щеку.
- Не думай так. Это лишь минутное желание.
- Откуда ты знаешь, о чем я думаю? — недовольно откликнулся он.
— Потому что я знаю тебя, — ответила она его словами.
— Это официальная версия.
В столовой прозвонили часы, и Полина с Родионом одновременно взглянули на наручные на Родионовой руке. Полночь. Начиналась их первая ночь в этом доме вдвоем, и одна из череды тех, что длились бесконечность. Таких уже было много — ночей.
И дней, когда Расков был рядом, даже вопреки ее желаниям. Полина бесилась, называя себя сквозь зубы «заключенной», а потом ничего, смирилась.
Они преодолели и этот этап. Пересилили. Одного только не могли изменить — она почти не могла спать.
Они — пели, танцевали, кричали, выли на все голоса, пытаясь устать как можно сильнее, но Полинин сон рушился с первым кошмаром, волной рассыпавшегося карточного домика увлекая за собой и сон Родиона.