Страница 68 из 98
Гора была невысока. И не гора вовсе, но валун в два человеческих роста.
И когда мы подошли поближе и увидели нору, я вдруг представил себе, как втискивало себя в этот узкий проем жабообразное мнущееся существо, похожее на нашу квашню, и мне стало противно...
Куродо заглянул в нору, осветив ее фонарем.
Я сунулся тоже и увидел длинный осклизлый туннель, уходящий далеко вглубь.
- Тихо! - прикрикнул Куродо.
Мы прислушались. Издали, словно бы из центра земли, доносилась странная мелодия, будто кто-то далеко выводил соло на трубе.
- Дело плохо, - шмыгнул носом Куродо.
- Что такое? - заволновался Валентин Аскерханович.
- А вот что, - объяснил Куродо, - "пещ.драк." сейчас высиживает птенцов - понятно тебе?
- А когда высидит, - подхватил Георгий Алоисович, - кэк хрыснет! кэк грохнет! И со всех сторон сбегутся туземцы с копьями. Ты поглядишь, посмотришь, как они выскакивающих на божий свет драконят будут шарашить.
- И мясо белых братьев жарить, - снова вспомнил я Мэлори.
Куродо, Валя и Георгий поглядели на меня.
- Ты чего-то... - сказал Куродо, - того, - и не стал уточнять.
- Но самое неприятное, - Георгий Алоисович погрозил пальцем неведомо кому, - что в таком состоянии дракошу нужно брать голыми руками...
- Джек Джельсоминович , - обратился ко мне Валя, - вы, кажется, довольно-таки неприхотливы...
- Поглядим, Валек, - ответил я и вошел в нору.
Гора зияла норой, как отверстой, немо орущей пастью.
Я поскользнулся на слизи, оставленной пещерным драконом, и загремел вниз.
Слизь больно щипала руки.
Я кое-как поднялся.
Следом за мной вошли "отпетые".
- Однако, - сказал Георгий Алоисович, - удачный дебют...
В норе было промозгло, и тянуло запахом сгнивших трав.
Белесая слизь обволакивала стены, скользила под ногами.
- А вот и он, она, оно! - чуть ли не радостно провозгласил Куродо.
Наклонный туннель, темный и промозглый, оборвался неярко, мягко освещенным зальцем.
"Светящаяся пещера", - вспомнил я. Но победнее, поплоше...
Свет исходил от покачивающегося из стороны в сторону кучеобразного студенистого существа.
Существо пело, раскачиваясь. Трубные звуки текли по пещере волнами вместе с неярким уютным сиянием.
Мы едва успели струями из огнеметов сбить выкинутые с внезапной силой из студенистого тела-кучи мускулистые щупальца.
- А зачем пять? - спросил Валентин Аскерханович.
- Для подстраховки, - буркнул Георгий Алоисович, - и вообще, он считать не умеет...
Пещерный запел громче, отчетливее, и свет сделался ярче, "отвеснее"...
Я увидел дрожащее горло дракона и спросил у Куродо:
- Это и есть горло?
Куродо понял меня:
- Ага... Эта вот самая перемычка... Видишь? Внизу - побольше, вверху поменьше, а посредине перемычка... Вот до нее и добраться... Руками, понял, только руками...
- А глаза у него зажмурены от удовольствия? - спросил любознательный Валя.
- Кто его знает, - пожал плечами Георгий Алоисович, - может, и от боли... У них, у драконов, все перепутано... Боль, удовольствие.
И мы отбросили вверх огненными струями еще шесть корежащихся, куржавящихся щупалец.
Сверху посыпалась щебенка и мелкие камешки. Пещерный приходил в себя. Трубные звуки делались оглушительнее, и дрожащее отвратительное беспомощное горло заметнее.
- Труба трупа, - непонятно сказал Георгий Алоисович.
- Ага, - подтвердил Куродо, - кому-то здесь остаться...
Рраз - это был словно бы взрыв кучи дрожащего студня - семь? - нет, куда там - больше, девять, двенадццать щупалец выстрелили, вырвались в нашу сторону.
- Ну и вонь, - сказал Валентин Аскерханович после того, как обугленные, черные, извивающиеся от боли щупальца, задевая своды пещеры, воротились обратно в тело пещерного - набираться сил, возрождаться для новой жизни, для нового броска.
Я положил огнемет на землю.
- Ладно, - сказал я, - я постараюсь взять его за грудки.
Георгий Алоисович покачал головой:
- Не спешили бы вы.
- Ничего, ничего, - подбодрил Куродо, - здесь никогда ничего нельзя знать наверняка. Может, самое время. Давай...
Я не успел пробежать и метра, как пещерный вспыхнул нестерпимым сиянием, и грохот его трубы почти оглушил меня. За своей спиной я услышал шипение огненных струй; но "отпетые", видимо, что-то не подрассчитали.
Одно из щупалец ахнуло меня по плечу и уползло прочь.
Я упал на камни, встал на четвереньки. Меня вытошнило. На четвереньках, сквозь пещерный гул и гул боли во мне, я пополз к высящемуся надо мной пещерному.
"Он мог убить меня одним ударом, - подумал я, - он мог втащить, втянуть меня в себя, еще полуживого, еще способного чувствовать боль... Он просто играет со мной, как кошка с мышкой. Он играет..."
Удар. Я распластался на коленях, пополз, будто змея.
"Он вобьет меня в пол своей квартиры. Он..." Вонь слизи на камнях, грохот трубы и запах недосожженных щупалец.
"Зачем я ползу? Ведь мне не хватит сил даже подняться, не то что взять его за горло?"
Пещерный, видимо, тоже так считал, потому, наверное, он не добивал меня, а легонько прищелкивал-пощелкивал, валил с ног, если я поднимался на ноги, сшибал на брюхо, распластывал, если я вставал на четвереньки, вколачивал в камень, если я полз на брюхе...
Изо рта у меня текла кровь, и я понял, что это - нутряная кровь...
"Привет, - не подумал я, а почувствовалось мной, всем моим существом прочлось, - отползался..."
...И тогда я увидел вздымающуюся прямо надо мной груду безобразного тела, которое мне надлежало убить, чтобы оно не убило меня...
Я поднялся, перемазанный в грязи, в крови и драконьей слизи. Я встал почти вровень с драконом и протянул руку, чтобы взять его за тонкое вибрирующее горло, из которого рвались трубные звуки. Я тянулся к этой тоненькой перемычке, отделяющей и соединяющей два отвратительные вздрагивающие студенистые полушария, хранящей жизнь этих полушарий.
Я вцепился в склизкое холодное, словно намыленное горло, и в ту же секунду бесшумно, деловито и едва ли не нежно меня обвили щупальца пещерного.
Если бы бревна умели обнимать, они бы обнимали именно так, и никак иначе!
Наступила тишина. Сияющая тишина.