Год жизни

"Звери сейчас кормятся, и может быть, собака слышит их шаги по насту" - думал я, прихлёбывая обжигающе горячий чая...

Уходить от тёплого костра не хотелось, но меня ждали впереди новые интересные места и встречи...

Вздохнув, я вскинул на плечи тяжёлый рюкзак, постоял ещё какое - то время, грея руки над умирающим костром, и наконец решившись, двинулся вперёд, навстречу светлеющему с каждой минутой синему небу, в сторону встающего солнца.

Передо мной, слева направо протянулась низкая, укрытая, девственно белым снегом долина, ограниченная с обеих сторон горными отрогами. И мне предстояло идти до конца этой долины, до слияния Муякана с Муей!

Дул свежий попутный ветер, казалось уносивший остатки ночи в прошлое. Волчок, убежал вперёд деловитой рысью и скрылся в сосняке, на ходу принюхиваясь и навострив уши. Вскоре, собака появилась из леса уже подальше и впереди, пересекла поляну и вновь исчезла из виду...

Я на ходу согрелся, сонливость прошла. С любопытством, вглядываясь в открывшиеся, незнакомые горизонты, решил перейти Муякан и преодолев невысокие холмы, разделяющие две реки, выйти на близкую уже Мую - я видел впереди, вдалеке, на северо-востоке, высокие отроги Муйского хребта.

Взошедшее солнце, залило золотистым светом, необъятные, снежно - белые пространства, покрытые тёмной зеленью щетинящихся лесов. Я повеселел и пошел быстрее. Воздух был холоден и чист. Дышалось легко...

Чуть ноющие от вчерашней усталости мышцы ног и спины разогрелись, размялись и я, широко и упруго шагая вперёд и вперёд, вглядывался в открывающиеся панорамы, старался запоминать путь, надеясь рано или поздно сюда вернуться.

... Неожиданно, вышел к широкой, недавно отсыпанной и утрамбованной трассе и решил какое -то время двигаться по ней, а потом уже свернуть направо.

Вдруг, словно в фантастическом фильме, на пустынной дороге впереди появилась движущаяся точка, которая, приблизившись, превратилась в огромную, чёрную с серыми подпалинами, овчарку.

Волчок, испугавшись, прижал уши и шёл рядом со мной, задевая по временам левую ногу. Овчарка же, чуть скользнув по нам взглядом, пробежала мимо и удаляясь исчезла.

Я объяснил её появление здесь тем, что она видимо, принадлежала одному из лесорубов живущих в здешних стоянках дорожников. И вот, она решила сходить в гости на соседнюю стоянку, а может быть потеряв загулявшего хозяина, ищет его...

Я вспомнил Уголька, собаку Толи Копейкина, который прошлой осенью прибежал на сейсмостанцию проделав по тайге около двухсот километров.

Уголёк принадлежал моему напарнику по сейсмостанции, который отдал его на время, в бригаду лесорубов, рубивших лес на трассе, далеко впереди основного массива строительства.

Что - то или кто - то не понравился собаке, и она решила самостоятельно вернуться к хозяину. В тайге, даже собаки становятся самостоятельными и полудикими...

Пройдя ещё с километр по шоссе, я свернул направо и пошёл вперёд по старому следу вездехода, углубляясь в густой лес...

Часа через два ходу, перейдя лесистую возвышенность я спустился в долину большого притока Муякана, вышел на реку и пошёл низ по течению.

Кругом ещё лежал снег и на льду реки, были отчётливо видны все следы. Я заметил разлапистую дорожку, тянувшуюся вдоль берега и вглядевшись понял, что это крупная выдра переходила из одной полыньи в другую...

Чуть дальше, я увидел замечательную картину: справа, из каменистого берега вырывался на поверхность подземный ручей, или даже небольшая речка. Бегучая вода, "стояла" чуть выше уровня берега, вспучиваясь большим круглым пузырём, в несколько метров диаметром, выдавливаемым изнутри земли.

Эта подземная "речка", скатывалась в реку стремительным потоком, через который я не мог перепрыгнуть - поток был шириной метров десять...

Идя вниз, вдоль этой незамерзающей промоины, я вдруг услышал, откуда-то сверху гортанный крик не-то птицы, не-то зверя. Остановившись, покрутил головой и неожиданно заметил пролетающего надо мной белого, одинокого лебедя.

В речном ущелье, всё было покрыто снегом, на повороте, река подмывала почти отвесный, многометровой высоты склон, со скальными останцами на гребне...

И на фоне этого масштабно-величественного пейзажа, сурового и холодного, долго летел и кричал одинокий лебедь, уже почувствовавший весну и прилетевший откуда - то издалека, может быть из Западной Европы, а может быть с озёр северной оконечности Британских островов, откуда-нибудь из Шотландии или Уэльса.

Кругом расстилался заснеженный заледенелый ландшафт и вдруг, словно из сказки - появился этот лебедь, посланец или предвестник неизбежной весны и лета, следующего за ней...

Мне вспомнились символические картины Рериха из Индийского цикла и я подумал, что это хороший сюжет для подобной картины: снег, скалы, река подо льдом, узкая полоска открытой воды посередине и одинокая белая птица, летящая навстречу весне.

Этот лебедь, как символ неизбежной весны осталась в моей памяти на всю жизнь...

Вскоре, я поднялся с реки на невысокий берег и пошёл вперёд по заснеженной тропке.

Уже собираясь останавливаться обедать, вдруг увидел впереди крышу охотничьего зимовья. Подойдя поближе, сбросил рюкзак, и осмотрелся...

Следов человека вокруг не было, а значит, в зимовье уже давно никто не останавливался. Рядом с избушкой, на высоких, гладко ошкуренных столбах был срублен лабаз. Я понял, что там наверху, в деревянном срубе с крепкой крышкой, охотники прятали от хищников вещи и продукты.

Осторожно открыв, припёртую снаружи колом дверь избушки, я вошёл внутрь. Деревянный пол из толстых плах, закопчённый потолок, маленькое оконце с видом на реку, печка, столик, нары. Всё сухо и чисто. Пахло прокопчённым деревом. На нарах лежал крапивный мешок, в каких обычно перевозят картофель или лук... Мешок был завязан...

Я потрогал содержимое руками и испуганно отпрянул - в мешке, как я ощутил пальцами, были соболиные шкурки...

"Как же так - недоумевал я, быстро выйдя из зимовья и оглядываясь. - Ведь в мешке несколько собольих шкурок, а это по нашим временам большие деньги...

"И потом, почему охотник здесь их оставил? - спрашивал я сам себя, озираясь.

- Может быть что-нибудь случилось и охотник погиб, а может быть хуже того - убит!?"

Я запаниковал, закинул рюкзак за спину, быстро начал уходить вниз по реке и только пройдя по берегу несколько километров, немного успокоился.

Я, вдруг вспомнил рассказ моего Бамовского приятеля...

... Недавно, арестовали тунгуса - охотника, который по пьянке кого-то порезал в посёлке и сбежал в тайгу.

Милиционеры организовали облаву, снарядили вездеход, вооружились автоматами и поехали к зимовью, где жил сбежавший преступник. Один из милиционеров, будучи в отпуске, ушёл на охоту, побывал в этих местах и узнал преступника. И у "беглого" тунгуса была собака, которая знала этого милиционера...

Когда ночью окружили зимовье, этот сержант, подойдя тихонько к зимовью отманил собаку и начал кормить её мясом...

В это время оперативники ворвались в зимовье и застали там крепко спящего преступника...

... Я вспомнил эту историю и подумал, что может быть, случайно попал в одно из его зимовий, в котором, этот охотник оставил в своё время добытые собольи шкурки...

А забеспокоился я не зря.

В тайге очень трудно что - то скрыть и люди рано или поздно узнают, что я был в этом зимовье. Лучше сразу уйти, не давая повода подозревать меня в чём - то неблаговидном. Кроме того, я был с ружьём, а охота в это время уже запрещена и появление с ружьём и собакой в тайге, есть нарушение правил и законов.

Конечно закон дурацкий, и может касаться только городских охотников, которые ходят по пригородным лесам, где кроме зайцев и лисиц, никаких опасных хищников больше нет.

Но, к сожалению, этот закон распространяется и на глухие таёжные места в которых полно медведей, по весне встающих из берлоги злыми и голодными. А ещё кругом полно волков и рысей...