Год жизни

Вчера еще, глядя с пригорка на противоположный крутой склон, я заметил, что из золотого, акварельного, цвет леса перешел в густой, коричнево - зеленый. Сквозь хвою лиственниц, просвечивала вечная зелень кедрового стланика и темно - коричневые южные бока стволов лиственницы, виднелись сквозь поредевшую хвою.

Сегодня снег утих только утром и тотчас стал таять. В начале на деревьях, потом на земле. Сейчас кое - где еще лежит островками, но к обеду, надо думать, растает весь. До прочного снега еще далеко. Воздух напоен сыростью, и над источниками повис шлейф водяного пара.

Сегодня двадцать седьмое сентября.

Дождик льет полосами, тепло, и не подумаешь, что через три дня наступит октябрь.

На днях, с утра ушел в горы далеко, поднялся высоко на границу растительности. В горах давно лежит снег: кое - где, по наддувам и рытвинам, снега по колено и больше. Выше в горах, видел три соболиных следочка.

Встретил на сравнительно большой высоте более или менее ровные площадки, "перевалы", как я их называю, и эти перевалы - типичные мари. Мох по колено, только, в отличие от низменных марей, этот мох покрывает камни, а не болота и кустарниковая чахлая худосочная растительность торчит из мха.

Встретил вверху медвежью тропку, чуть запорошенную снегом, и много его покопок.

По мари прошла, с полчаса передо мной, кабарожка.

На этих марях, наверное, в начале лета держатся северные олени и сохатые.

Вид сверху незабываемый, но этот суровый ландшафт наводит на мрачные размышления. Стланик на крутых склонах буквально стелется, ветви его не поднимаются и на полметра, а ползут, вытягиваясь по направлению господствующих ветров, вдоль земли.

Летом, видел на стланике много, еще зеленых, кедровых шишек. Но сейчас, на глаза не попала ни одной.

Собаки с утра сразу облаяли белку, а потом сникли, к следу соболя остались равнодушны, а в конце пути, норовили иной раз пристроиться в кильватер, раздражая меня своей пассивностью. Решил откормить их к началу охоты. Что - то получится?

Приходил Саша, тот подросток, который отдал мне Рику. Он со слезами на глазах, требовал Рику домой. Я еще подумаю, отдавать или нет, но не хочется, чтобы собачка превратилась в шавку дворовую, благо задатки у нее есть.

Сегодня приехал Нестер, новый напарник, хотя мы с ним уже жили месяц на Ковокте; я хочу воспользоваться случаем, уехать домой ненадолго: жена пишет, что болеет и что надо дом подготовить к зиме. Но погода, здесь, стоит плохая и проблематично будет выезжать и потом вылетать...

Настроение ровно спокойное, чуть грустное: вспоминаю дом, иногда вижу сны, тоже спокойные и грустные. Зима и мороз давят на человеческую психику, - ипохондрикам север противопоказан. Вспомнил Тютчева и подумал, если наше лето только пародия на итальянскую зиму, какова тогда итальянская весна?!

За время моей поездки домой случилась грустная история. Пропал Пестря!

Когда я уехал, он посаженный на цепь, перестал есть и голодал три дня, пока Нестер не отпустил его с цепи. Пестря тут же убежал и как позже выяснилось ушёл через перевал на базу отряда, туда, откуда я его привез на сейсмостанцию в Тоннельный.

Когда я приехал из отпуска и подходил к домику сейсмостанции, то свистнул и на зов прибежала радостная Рика и стала прыгать и облизывать меня от радости. Я недоумевал - где же Пестря?!

Когда Нестер, заметно опасаясь моей негативной реакции, рассказал мне всю историю ухода Пестри, я расстроился чуть не до слез. Ведь он был мне настоящим другом с самого начала пребывания здесь!

...В доме сейчас живем втроем: Нестер, Толя и я, и шесть животных: два щенка (Вьюге месяц и Гирею - три месяца) и три молодых собаки: Волчок, Соболь и Рика (все приблизительно 1 года возраста).

И ещё кошка Муся, которая совсем недавно, осиротела: Тимошка вырос и мы его отдали хорошим знакомым в посёлок - когда- то это всё равно надо было делать...

Соболь появился вчера: прибежал со "второго ствола" - это небольшой посёлок на перевале, где роют тоннель, навстречу западному и восточному порталу.

Появился и сразу пустился наводить порядок - драть Волчка и даже Рику. Между Соболем и Волчком идут жестокие битвы, в которых неизменно побеждает Соболь. Интересная деталь: Соболь защищает мои личные вещи в мое отсутствие и не дает приблизиться к ним никому.

Кроме того, он запрещает Волчку находиться рядом с общественной собачьей пищей и сердится невыразимо, если Волчок появляется поблизости от его чашки, - одним словом, терроризирует собачьих собратьев.

В доме другое противостояние - Вьюга на правах маленькой, "садится на шею" Мусе и в прямом и переносном смысле. Муся же, терпит до крайности и лишь, когда доходит дело до щенячьих зубов, острых, как шильце, она шипит, угрожая и начинает лапой со втянутыми когтями шлепать по лбу или, боднув щенка головой, переворачивает нахалку на спину.

Недавно Вьюга болела - опухало горло, видимо воспаление слюнной железы, но сейчас опухоль прорвалась, образовались свищи с копеечную монету в диаметре, которые заживают день ото дня.

Вьюга становится с каждым днем все живее и нахальнее.

Вначале по приезде на станцию она слабо держалась на ногах и квохтала, повизгивая, как растревоженная курица, но сейчас пытается иногда галопировать, а на Мусю, особливо с утра на свежую голову лает звонко и рычит яростно.

Сегодня седьмое ноября 1978 года.

...Не писал дневник около полутора месяцев, и накопилось всего изрядно, и новости, и размышления, и какие - то итоги. Начну по порядку.

...Уехал домой в Иркутск двадцать девятого сентября, оставив собак, сейсмостанцию и прочее на своего нового напарника Нестера, который недавно вылетел с дальней станции "Ангаракан" и еще до конца в себя не пришел: без радостной улыбки не мог смотреть на незнакомых людей...

Утром, я поднялся в пять часов, сходил на источник, поплескался в горячей воде, поглядывая на окружающие красивые горы в предзимнем наряде падающей на землю лиственничной хвои; на небо голубовато - белое, предвещающее хорошую, почти летнюю погоду. Придя в дом, позавтракал, собрал пожитки в рюкзак, посадил собак на цепь, пожал Нестеру руку на прощанье и зашагал в аэропорт...

Из - за гор всходило весеннее - чистое, крупное солнце, пронизывая лучами хрустальную прозрачность морозного осеннего воздуха. На склоне распадка пели весенними голосами запоздавшие с отлетом на юг невидимые глазу птички.

На душе - приятная тяжесть ожидания радостных перемен, которые дает дорога, ведущая домой, к месту, где тебя ждут дети, жена, родной и уютный домик: одним словом, ждет все, что мы привыкли обозначать одним коротким словом - дом.

В аэропорту купил билет без передряг, посидел, почитал подвернувшиеся под руку журналы, и через три часа пришел самолетик, в котором уместились все желающие улететь...

И наконец, мы отправились...

Бросало и болтало в воздухе не сильно, но некоторым женщинам понадобились пакеты, а я про себя подумал, что эти женщины, наверняка перед полетом плотно поели, а может быть и выпили по чарке на прощанье, и сейчас мучаются из - за собственной невоздержанности и представляют малопривлекательную картину.

Наконец, прилетели в Нижне-Ангарск, и здесь мне снова повезло, - на полосе стоял АН - 24 с пассажирами. Летчики ушли обедать и я, первым ворвавшись в здание аэропорта, успел купить последний билет на этот рейс.

Посидели, подождали, и вот я снова в воздухе, и через час с небольшим уже торопился к кассам Улан-Удэнского аэропорта. И представьте, что мне и здесь повезло! Сумел купить билет до Иркутска и даже не опоздал на самолет - какая неслыханная удача!

Нервы напряжены ожиданием до предела, невольно стиснуты зубы, и троллейбус, кажется, едва тащится.

В голове какие - то отрывки мыслей и ожидание скорой встречи, но именно ради таких вот моментов стоило жить в отдалении, скучать, томиться и считать дни.

Вот, наконец, и знакомый забор, покосившаяся калитка. Открываю входные двери и вижу знакомую картину: ребятишки сидят и смотрят телевизор, а жена сидит рядом и что - то вяжет, автоматически перебирая спицы и неотрывно глядя на экран: покой, спокойный вечер обычного трудового дня и мое явление - диссонанс, нарушающий отлаженную рабочую атмосферу моего дома.