Нелюбимый

– Входите, – разрешила Энви, пряча ноги под невесомое одеяло.

В дверь кошкой скользнула служанка. Холеная, краснощекая, грудастая и широкозадая, она мягко вывалила на стоящий рядом с кроватью сундук ворох одежды.

– Это вам, госпожа.

– Как тебя зовут? – Энви пристально посмотрела на прислугу, чуть нахмурилась, добавив. – Мне есть, что надеть.

– Марто, – склонила голову служанка. – Эта одежда от герцога. Он хочет видеть вас в ней сегодня за завтраком. А вашу собственную приказал выбросить.

Энви поднялась с постели, подобрав с сундука платье, разложила его на скомканной простыни. Платье из голубого шелка, цветущего белыми лилиями и золотыми кубышками, непринужденно-шикарное, чуть небрежное не шло в сравнение с ее прежним нарядом. Такое носили при дворе в повседневности, а на окраинах прятали в сундуках и передавали от матерей дочерям ненадеванное.

Энви знала об этом от Кловиссы, материной сестры, той самой, что прослыв уже старой девой, нашла вдруг на свои прелести какого-то старого графа-вдовца и вышла за него замуж. Потом Кловисса пару раз приезжала в Эдиншир и вела себя отчужденно-высокомерно. Матери протягивала целовать ручку, отцу кивала холодно, а на сестер смотрела одобрительно, дескать – и вы так сможете. Носила она почти такое же платье. Когда Айви выразила ей свой восторг по этому поводу, Кловисса ухмыльнулась снисходительно и, трепля девочку по хорошенькой головке, сказала: "Ах, дитя мое милое, пройдет пара лет, и будут у тебя такие платья. Ты будешь носить их без заботы утром и вечером выкидывать без жалости»…

Тогда эти слова предназначались Айви. Айви и только Айви. Помнится, тогда Энви сжала зубы от зависти. То же самое она сделала и сейчас, только не зависть стала тому причиной. За кого ее держит герцог Тэсский? За деревенщину, за замарашку с окраин, за оборванку, решившую оскорбить его взгляд своими обносками…

Не позволив Марто даже пальчиком коснуться сундука, Энви вытащила из него свой наряд и любовно разложила рядом с подарком жениха. Да, ее лиловое льняное платьице смотрелось проще, но все же не выглядело дешевым или неопрятным.

– Помоги надеть, – баронесса отдала приказ Марто.

Слова прозвучали резко, но служанка не двинулась с места, лишь глаза в пол потупила:

– Я не могу, госпожа.

– Тебя, кажется, ко мне прислали? Ты должна слушаться, – нахмурилась Энви.

– Я буду служить герцогине. Когда госпожа баронесса станет таковой, – тихо пролепетала Марто, и уши ее, выглядывающие из-под ниспадающих с висков прядей, зарделись.

Энви не ответила, плавным жестом подбородка указала на дверь. Марто не пришлось намекать дважды. Подняв ветер подолом юбки, она поспешила прочь, оставив новоявленную госпожу злиться в одиночестве.

***

Фретт – герцог Тэсский не любил томиться ожиданием, а, между тем, его дорогая невеста позволила себе в первое же утро опаздывать к завтраку. Хуже того, эта самовольная девица взяла на себя смелость отказаться от его подарка. Какая наглость. Какая непредусмотрительная, опасная наглость.

Сидя за накрытым еще час назад столом герцог хмурился и вертел в руках чеканный серебряный кубок. На другом конце стола, там, где пустовал резной дубовый стул с высокой спинкой, стоял второй такой же. Фретт придирчиво постучал блестящим ногтем по украсившему основание кубка самоцвету. «Не фальшивый ли? Уж больно тускло выглядит, – раздумывал он, тут же переключая размышления на предмет утренних ожиданий. – Пожалуй, с хорошей оценкой я поторопился. Так бесцеремонно опаздывать к завтраку – где ее манеры?»

Оборвав внутренний монолог на полуслове, Фретт вскинул голову, прислушиваясь к раздавшимся из коридора шагам. К столу наконец-то явилась баронесса Энви. Она прошла на приготовленное место, присела в поклоне, разводя в стороны края подола. Фретт нарочито не удостоил ее вниманием, отрешенно кивнул, все еще путаясь взором в серебряных лабиринтах узорной чеканки. Краем глаза он подметил, что его указание относительно платья проигнорировали.

– Могу я сесть? – голос гостьи прозвучал требовательно и неподобающе громко.

– Садитесь, – качнул подбородком Фретт и поставил кубок на стол.

– Я вижу, герцог, вы огорчены тем, что я не оценила ваш подарок? Простите мою дерзость, но это платье – дар моего отца. Он желал, чтобы я предстала в нем перед вами. Ваш утренней подарок прекрасен, но такой дивный наряд непозволителен для баронессы. Лишь став вашей женой я позволю себе надеть его.

– Вот как? Хорошо, я понял вас, – клюнув на откровенную лесть, Фретт смягчился, наконец, взглянул на Энви и чуть дар речи не потерял.

Под льняным платьем не оказалось корсета. Конечно, оставшись без помощи Марто, юная баронесса просто не смогла его надеть и зашнуровать. Теперь тонкая ткань бережно обтекала чуть заметную округлость живота, крутые выступы ребер и небольшие холмики девичьих грудей.

Это скромное и одновременно вызывающее зрелище заставило герцога вспыхнуть от гнева. Его глаза полыхнули огнем: как можно, вот так – бессовестно, открыто, напоказ? Гнев тут же сменился возбужденной, нервной заинтересованностью и желанием оправдать. Она же такая скромная, невинная – просто заупрямилась, решила показать норов, и оказалась в глупой ситуации. Бедняжка верно и не знает, что выглядит так… Так. Фретт справился с подступившим к горлу жаром и прищурился -внешний вид будущей невесты будто резанул по глазам.

– Что-то не так? – невозмутимо поинтересовалась Энви и присела на стул, разглядывая проступивший на мужских щеках румянец. – С вами все хорошо?

Она тихо злорадствовала. Конечно, выходка с платьем была, как говорится, «на грани», но жених сам виноват – прислал невесте своевольную и непослушную служанку, которая в первый же день решила перечить своей новой госпоже. Унизительно…

– Все прекрасно, даже более чем, – Фретт наконец совладал с собой и изобразил губами улыбку, пытаясь предать ей ненавязчивость и легкость, но вышло жутко. – Чудесное утро, вы не находите? – поспешил он перевести тему.

– Чудесное, – согласилась Энви и как-то неопределенно пожала плечами.

Фретт тут же поинтересовался у нее:

– Вы хорошо спали?

– Да, – не глядя в глаза жениху, ответила девушка, но герцог тут же подловил ее на лжи:

– Вас что-то беспокоило?

– Я немного устала с дороги, поэтому сон не шел, – призналась Энви, решив, что отпираться ни к чему.

– Понимаю, понимаю, – немного рассеянно ответил Фретт, ловя себя на том, что невзначай касается взглядом груди собеседницы.

Она, кажется, тоже отследила его взгляд и сообразила в чем дело. Надо отдать Энви должное, даже оказавшись в неловком положении, она продолжила вести себя как ни в чем не бывало, и только зарумянившаяся кожа на щеках и шее выдавала истинные ощущения молодой баронессы.

Между тем Фретт продолжил беседу, решив поговорить о главном:

– В конце Белого месяца состоится наша свадьба, а до этого времени вы будете жить в Тэссе на правах дорожайшей гостьи – моей невесты. Надеюсь мой, а в будущем наш дом на ближайшие несколько недель станет для вас самым гостеприимным и уютным местом на земле. Я отправил к вам лучшую горничную – Марто верна мне, как собака, я надеюсь, она вам понравилась?

– Да, – тихо ответила Энви, делая вид, что разглядывает висящие на стенах гобелены.

«Понравилась» – не то слово. Непослушание служанки требовало возмездия, но Энви сдержалась, решив, что жаловаться и ябедничать ниже ее достоинства. К тому же, ссориться в первый же день с любимой прислугой будущего мужа чревато – да и в любом случае, лучше проявить волю и сдержать собственную злобу, чем, начав обживаться в Тэссе, сходу заводить себе врагов. Врагов ведь мало не бывает. Чем их меньше, тем спокойнее.

Фретт остался доволен таким ответом. Подождав, пока невеста насытится завтраком – куском сырного хлеба с экзотическими специями и розовым вином, он предложил ей:

– Такое прекрасное утро не стоит растрачивать на пустую застольную болтовню, не находите? Я хочу, чтобы вы составили мне компанию на сегодняшней охоте.