Нелюбимый

***

Разбойников оказалось семеро. Пятеро сцепились с рейнджерами и оттянули их на сторону. Тем временем еще двое подобрались из укрытия к карете так быстро, что Энви даже не успела испугаться. Просто возле ее окна вдруг мелькнула обросшая бородой серая лошадь, потом другая – грязно-рыжая. Ее всадник, здоровяк с черной шевелюрой, дернул веревочный повод, остановился и сунул голову в окно:

– Тут кукла, Бланк, дворяночка! Тащи ее из кареты, пока парни дерутся с охраной!

Тут же в противоположном окне показалось еще одно лицо. Его обладатель мог бы выглядеть молодым, если бы не глубокие черные тени под глазами. Он мог бы быть симпатичным, если бы не порванная ноздря и несколько сколотых и отбитых зубов.

– Иди сюда, девка, – позвал он сиплым болезненным голосом и, спешившись, рванул на себя дверь кареты.

Энви так и не успела испугаться. Мгновенный ступор от неожиданного появления незваных гостей тут же сменился гневом. «Это я девка? Кукла? Да как они смеют!» Будь под рукой оружие, баронесса не раздумывая заколола бы негодяя, но на соседнем сиденье лежали только муфта и ридикюль.

Энви не растерялась. Стоило бандиту подняться на подножку, она, пользуясь более высоким во всех смыслах положением, ударила его ногой в бедро. Короткий острый каблук легко пропорол штанину и пробил кожу. Брызнула кровь. Разбойник заорал и принялся поносить строптивую жертву отборной бранью, которую оборвал свист арбалетного выстрела.

Головорезу повезло – болт воткнулся в борт кареты прямо у него перед носом. Мгновенно заткнувшись, разбойник лисицей метнулся к лошади и, прыжком взлетев в седло, поскакал прочь. Его темноволосому соратнику повезло меньше – еще один болт пробил ему горло, и он мешком повалился под ноги собственной лошади.

Оба рейнджера в мгновение ока оказались рядом. По им лицам было ясно – они не ожидали, что помимо пяти нападавших в открытую, еще двое выскочат из засады. Охранники чуть не поплатились за свою самоуверенность. Мальчишки, что поделать….

Энви недовольно посмотрела на них. Встретилась с удивленным взглядом Марси.

– Вот это удар. Кто научил подобному благородную госпожу? – тут же поинтересовался тот с хитрой улыбкой.

– Синтеррийские наемники, – сквозь зубы буркнула Энви, и то было чистейшей правдой.

Само собой, сопровождающие баронессы в это не поверили и приняли ответ за шутку. Энви тоже не стала вдаваться в подробности, ведь паре хитрых ударов ее действительно научил старый синтерриец – телохранитель отца. Его звали Рудиё. У него были две длинные седые косы, а еще он рассказывал Энви сказки про непобедимых героев и грозных богов далекой Синтерры. Потом Рудиё исчез – сгинул в одном из военных походов барона Эдинширского, но его боевую науку юная баронесса запомнила навсегда…

***

Прибыв в Тэсс, Энви немедленно отправилась к герцогу-жениху и вручила ему запечатанное тремя сургучовыми печатями сопроводительное письмо. Фретт Тэсский ждал ее в приемных покоях своего великолепного замка и, увидав невесту, пристально оглядел ее с головы до ног.

От взгляда герцога Энви бросило в дрожь. Никогда прежде мужчины не разглядывали ее столь откровенно. Она опустила долу глаза, пытаясь при этом удерживать голову прямо, а плечи, стянувшиеся вперед, словно крылья нахохленной птички, развести в стороны. Баронесса не собиралась показывать жениху свои волнения и тревогу, но рядом с этим высоким черноволосым мужчиной с волчьим взглядом, она чувствовала себя загнанной в угол овцой.

Взяв себя в руки, Энви присела в реверансе, прошелестев в тишине белым кружевом длинной юбки. Герцог ответил сдержанным кивком, метнул резкий взгляд на служанок, давая им понять – пора оставить гостью наедине с хозяином.

– Добро пожаловать в Тэсс, моя дорогая, надеюсь, долгий путь не слишком утомил вас? – покинув свое кресло, Фретт приблизился к Энви и тронул ее за подбородок, желая заглянуть в глаза.

Холодные длинные пальцы с ухоженными ногтями прижгли нежную кожу, будто лед. Сердце девушки екнуло, но, собравшись с мыслями, она попыталась оценить обстановку здраво. «Он же мой будущий муж. Я не могу позволить себе страх перед ним. Жить всю жизнь и бояться – не лучшая перспектива» – Энви с трудом выдавила улыбку, осторожно заглядывая герцогу в глаза. Глаза эти были светло карими, почти бежевыми. Зубы выглядели хищно – острые клыки выступали над ровными резцами. Лицо было узким, немного вытянутым, отчего казалось, будто секунду назад герцог начал превращаться в волка, но по какой-то причине тут же остановил процесс…

– Любуясь красотами ваших земель, я забыла об усталости и скуке, – вежливо произнесла Энви.

Герцог улыбнулся. Голос невесты оказался на редкость приятным, хоть и прозвучал несколько нездорово. «Нужно поскорее отправить ее в покои и приставить лекаря» – подумал он, придирчиво разглядывая неправильные, но благородные черты лица девицы. Глаза – светло-серые, блеклые, тонкие бесцветные волосы, заплетенные в длинную косу, бледная кожа. Ее горбоносый профиль походил на очертания благородной головы чистокровного грейхаунда, сухой, нервной, натянутой, как струна.

Несмотря на неоднозначный облик, в этой тонкокожей блеклой девочке отчетливо проступала порода. Она невероятно походила на своего отца, барона Эдинширского. Фретт восстановил в памяти его черты – развернутые плечи, осанка – «кол проглотил», такое же сухое, носатое лицо с вечно задранным кверху подбородком.

«А все же – хороша» – заключил он, мысленно представив, как будет смотреться рядом с ним новоиспеченная жена. Не красавица, пусть, главное, не похожа на тех нахальных беспардонных девок, которыми, как сорняками, «зарос» в последние годы королевский двор.

Моду на бойких красавиц несколько лет назад ввел маркиз Соттермайнский. Наперекор всем традициям и приличиям, он взял в жены хорошенькую простолюдинку, отказав своей нареченной невесте – дочери герцога Миолайского. Случай был из ряда вон выходящий, но хитрый маркиз, сыскавший поддержку короля, все же выбил для себя оправдание – дескать, молодая герцогиня Миолайская нехороша собой, а его новоявленная жена – во всем Союзе первая красавица.

Фретт никогда не разделял мнения, что главное качество жены – это внешность. Из деревенщины никакими палками не выбьешь безродного естества. Девка, всегда останется девкой, обладай она хоть красотой феи. Благородство же, напротив, украсит даже самой скромный облик. Лучшее свойство жены – ее добродетель, манеры и ум. Крестьянку не научить манерам, если она их и освоит, все равно, будет смотреться, как повторяющая за людьми ученая обезьяна.

Оставшись довольным, герцог не стал утомлять гостью долгими беседами и велел служанкам проводить будущую госпожу в покои.

***

Первый утренний луч пробился через щель между тяжелыми портьерами, игриво погладил полированную дверцу приоткрытого комода, обрызгал отраженным от зеркала светом махровый ковер на темном полу.

Энви не спала, сидела на кровати, обняв колени, и смотрела на дверь, за которой тихо переговаривались горничные. Первая ночь в замке жениха выдалась беспокойной: под окном громко лаяли собаки, топали лошади – каждые полчаса кто-то приезжал и уезжал. Шумная, кишащая, переполненная людьми и животными обитель герцога мало походила на родное гнездышко Энви.

Здесь было слишком шумно и беспокойно. Баронесса не привыкла к подобным ночам. Засыпая дома, она вглядывалась в звездное небо, пестрым лоскутком проглядывающее из-за мягких светлых штор. Затаив дыхание слушала, как далеко в лесу постукивает палочкой по старому пню северная дриада – существо странное и нелюдимое, выходящее на охоту долгими зимними ночами. Слыша этот монотонный гулкий стук, юная Энви плотно зажмуривала глаза и представляла себе, как где-то совсем недалеко, на залитой лунным светом полянке сидит возле пня горбатая серая тень, и стучит сухой веткой по пню, и таращится-смотрит на неприступные стены баронова замка, и тоненько плачет, сетуя на холодный ветер и колкий, щипучий снег. Стук-стук-стук….