Нелюбимый

В оформлении обложки использован арт автора 简体中文 с https://pixabay.com/ по лицензии CC0.

Жанна Лебедева

Нелюбимый

Энви с завистью смотрела на сестру. Та была несказанно хороша собой и к тому же всегда умела настоять на своем. Вот и сейчас, стоя перед укрытым леопардовой шкурой креслом отца, Айви решительно мотнула хорошенькой головкой и заявила твердо:

– Нет.

По лицу барона Эдинширского пробежала едва уловимая тень. Он шевельнул черным усом, задумчиво потер ладонью отполированный набалдашник резной трости и с надеждой посмотрел на любимую дочь:

– Я думал обрадовать тебя этой новостью. Неужели, дорогая, ты не хотела бы стать графиней Тэсской? Об этом мечтают многие невесты, неужели…

– Нет, – вновь заявила Айви, скаля в злом раздражении чуть крупноватые зубы. – Я же сказала – нет!

Она притопнула ножкой по старому граниту пола. Дерзко и тревожно звякнул о камни подбитый крошечной стальной подковкой каблучок.

«Она всегда такая. И ей все сходит с рук» – отметила про себя Энви, глядя, как сестра в очередной раз вьет веревки из не чающего в ней души отца. «Айви есть Айви. А я никогда не буду такой». Энви снова послала в прямую гордую спину сестры тяжелый взгляд. «Айви отказывается от очередного замужества, а я здесь сегодня интересно зачем?»

Энви окинула взглядом старые гобелены с драконоборцами и королями, длинные вымпелы, когда-то алые с золотом, но теперь совершенно бесцветные, серые под слоем накопившейся пыли.

– Ты моя любимая дочь, и я не буду настаивать, – с грустью пообещал борон.

В последней попытке отыскать понимание, он встретился с Айви глазами, но тут же отвел их в сторону. Колкий, высокомерный взгляд дочери заставил его поступить таким образом…

Какие пронзительно-холодные глаза! А ведь раньше прекрасные глазки его милой Айви не были такими. Раньше она, словно ангел, порхала по комнатам замка с воздушным шаром в руке. Раньше она подбегала к его ногам и забавно утыкалась носом в колени. Милая, милая Айви… Неужели эта красивая взрослая девица и есть его дочь? Наверное, он слишком долго не был дома и слишком много времени потратил, занимаясь политикой и войной. Непозволительно долго и непозволительно много….

Барон толком не бывал дома лет десять. За это время многое поменялось, и многое ушло безвозвратно. И прежде всего исчезло то наивное доверие, которое всегда испытывала малышка Айви к своему отцу. Она всегда делилась с ним детскими печалями и страхами, она слушалась его беспрекословно и радостно… Как давно это было. Будто во сне…

***

Оглядывая с высокой башни замка окрестности Эдиншира, старый барон вздыхал, задумчиво чесал затылок, то и дело прикладывая к губам резаную из кости медведя трубку. Его зоркий, несмотря на преклонный возраст, взгляд блуждал по лесистым сопкам, мерными волнами уходящим к горизонту. Зима. Эта зима принесла на родную землю много перемен. Этой зимой в мирный и тихий Эдиншир явился дракон Гвенделайн, и все стали жить по-другому.

Мир уже давно забыл о драконьем терроре. Времена рыцарей и драконоборцев прошли так давно, что их имена и подвиги стали легендами и преданиями. Современные драконы, те немногие, что еще доживали свой век на территории Союза Земель, были сговорчивы, ленивы и меланхоличны. Они не душили девственниц и не грызли наглых храбрецов, решивших поиграть с клыкастой судьбой. В большинстве случаев эти дряхлые старики мирно спали на своих полуистлевших сокровищах, полузабытые и не страшные уже никому.

Гвенделайн был другим. Молодой, голодный и опасный. Наглый. Он явился в Эдиншир с севера и сходу погубил несколько деревень. Он ни с кем не считался и никого не боялся. Он посеял ужас в сердцах людей и лишил их всякой надежды. Самым немыслимым было то, что, в отличие от всех известных миру драконов, Гвенделайн умел принимать человеческий облик. Так говорили. И старый барон в это верил. Иначе откуда хитрый монстр умудрился прознать про все уготованные ему ловушки? Про все облавы и травли? Барон был уверен, что перекинувшись человеком, Гвенделайн беспрепятственно бродит по его землям и слушает, выведывает, вызнает все, что ему нужно.

Не справившись с напастью собственными силами, барон принял решение обратиться за помощью к своему старому знакомому – герцогу Фретту Тэсскому. Прекрасно понимая, что такую просьбу нельзя изъявлять с просто так, барон собирался напомнить владыке Тэсса об одном стародавнем договоре…

Грегоф вздохнул, задумчиво потер ладонью набалдашник трости. Костяная голова грифона под его рукой уже едва угадывалась, а полированная годами кость блестела, как зеркало. Еще утром, собираясь объявить Айви судьбоносную новость, Грегоф готовился увидеть счастье в глазах любимой дочери, но реакция юной баронессы оказалась совсем иной. Барон не мог понять причины ее отказа. Оценивая герцога Тэсского по-мужски, Грегоф видел в нем только плюсы. Фретт молод. Тридцать пять лет – расцвет силы и ума. Сильный воин, хороший стратег и к тому же близкий друг короля, он не мог не понравиться Айви, которая всю жизнь мечтала покинуть надоевший Эдиншир. Она всегда хотела оказаться при дворе, жить в сказочной роскоши, и никто, кроме Фретта, не мог успешнее воплотить в жизнь такую мечту…

«Это ты виновата, Клодина, – барон мысленно обвинил жену, – ты никогда не любила меня, всегда была непокорной, хоть и молчала, будто рыба. Отомстила, значит. Вбила свое самовольство в дурашливую головку Айви, и наслаждаешься теперь…»

Клодина… Грегоф навсегда запомнил лицо избранницы в момент их бракосочетания. Эти пронзительно-синие, злые глаза на бесстрастном кукольном лице. Он полюбил ее за холодную, гордую красоту, возжелал безоговорочно и страстно. Ее тоже отдали против воли – за деньги, которые тогда еще водились в Эдиншире.

Грегоф помотал головой, содрогаясь от воспоминаний. Нет, он слишком сильно любит Айви, чтобы поступить с ней так. Ее живые, лучистые глаза не должны заледенеть, засочиться хоть каплей той мертвой, обреченной злобы, что когда-то он рассмотрел в глазах Клодины….

«В конце концов, у меня есть Энви» – решил он, кивнул себе и в очередной раз потер ладонью грифонью голову.

Так решение было принято. Остановив свой выбор на Энви и не получив от той отказа, Грегоф вздохнул со спокойной душой – герцог Тэсский без обещанной невесты не останется…

***

Теплые струи блестящими змеями струились из разверзнутой пасти мраморной львицы и с веселым звоном обрушивались в небольшой бассейн. Над ним плотным облаком стоял пар – горячий источник выглядел оазисом, посреди укрытого снегом сада. Единственное оживленное место среди оголенных, черных вишен и белой земли.

Теплые струи омывали девичье тело. Упругое и молодое, оно почти сливалось с окружающими источник снегами в своей холодной бледности. Длинные темные пряди струились по гибкой спине, тянулись мягкими щупальцами к нежной ложбинке над упругими ягодицами.

Перед мраморной чашей уныло топтались две камеристки в меховых накидках. Они уже растянули в стороны широкий квадрат махрового полотенца и подготовили длинный овечий тулуп. Они уже замерзли, а юная госпожа все никак не хотела       выходить, все нежилась в теплой воде, подставляя ладони горячим брызгам.

Нагая красавица не ведала, что кроме послушных служанок за ней наблюдает еще одна пара внимательных глаз…

Энви замерла, прячась за корявой старой яблоней. Глядя, как плещется в горячем источнике Айви, она в очередной раз сравнивала себя с сестрой. Голая Айви казалась еще совершеннее Айви одетой. Стройные ноги, тонкая талия, округлые бедра и гладкий живот. Без корсетов и юбок ее превосходство выглядело слишком очевидным, и Энви ощутила привычный укол зависти. Не глядя в сторону сестры, она бесшумно двинулась к стене замка, чтобы подняться по лестнице на галерею и в окружную дойти до собственных покоев, но потом передумала и, прогуливаясь, побрела вдоль аллеи окоченевших яблонь.