Страница 26 из 53
Рене тем временем заканчивал свою работу - он уже собрал почти все краски обратно в волшебный сундучок и стоял над телом, перемешивая что-то в баночке с кармином - Мора и знать не желал, что. Рене мазнул кармином по губам покойницы, спрятал краску и кисть в металлический футляр и произнес торжественно - словно делал важное объявление:
- Я все исправил. Вы можете подойти и взглянуть.
Отец поднялся со скамьи и подошел к гробу, и Мора слышал, как шаркают его подошвы. Рене с безоблачным лицом собрал свой саквояж и стоял - словно позировал. Левка тоже подошел посмотреть, и Море пришлось - покойница лежала во гробе, чисто ангел небесный. Неизвестно, была ли она при жизни такой красавицей, или же Рене ее такой сделал, но старик при взгляде на нее только и выдохнул:
- Анхен... - и заплакал. Она словно светилась изнутри, и сомкнутые веки казались тонкими и прозрачными, словно вот-вот затрепещут ресницы и откроются глаза. Только с кармином на губах Рене все же перестарался - но это была его слабость.
- Спасибо вам, доктор, - дрожащим голосом проговорил старик, и Рене сделал шаг к нему, и приподнялся на цыпочки, и что-то прошептал на ухо - и старик вдруг улыбнулся. Так улыбается крокодил.
- Нам пора, господа, - напомнил Мора, - наша карета брошена на дороге, если она вообще еще там есть.
- На перекрестке направо, затем вяз и мост, - напомнил дорогу старик. Он все еще улыбался, с сытым таким выражением лица - и Море не по себе сделалось от его улыбки.
На пороге кирхи явился еще один мужчина в черном - мокрый плащ крылами стоял за его спиной. Мора поклонился старику и прошел на выход - мимо этого человека. Он даже не разглядел его толком - нужно было следить, чтобы не отставали Рене и Левка. Так и разминулись они с убийцей где-то опять посреди пути, и Левка и Рене бесшумно проследовали за Морой, только Рене полуобернулся на пороге и сдул воздушный поцелуй с кончиков своих пальцев - в спину черного плаща.
- Прекращай уже звать меня "Папи", как будто ты - потерявшийся младенец, - сквозь зубы проговорил Рене. Карета вздрагивала на ухабах, и саквояж резво подскакивал на его коленях. Мора посмотрел на Рене и проговорил с задушевным теплом:
- Не думал, что в вас проснется жалость, Рене. Может, и душа у вас есть?
Рене отвернулся к окну, вгляделся в темноту - самую густую, оттого, что перед рассветом, улыбнулся - и зубы его, великолепные зубы работы амстердамского хирурга, хищно сверкнули, как у волка:
- Впадаешь в пафос - теряешь стиль, Мора. Нет у меня ни жалости, ни совести, одна только черная желчь. Вот и наш обещанный вяз.
- Левка, стой, проедем! - заорал Мора.
- Прости, замечтался, - послышалось в ответ, и карета встала.
- Я лягу и буду спать, даже если все мы здесь утонем, - Рене завернулся в плед и бессильно откинулся на кожаные подушки дормеза, - Я уже не в том возрасте, чтобы скакать с вами под дождем, как козлик.
- Приплыли, - раздался Левкин голос, - дорогу размыло.
Рене смежил веки и изо всех сил притворялся спящим. Мора вздохнул и выбрался из кареты - ноги уже с трудом его слушались. Чернильная тьма чуть-чуть побледнела, и растопыренной тенью выступало из мрака дерево - все как обещал старик, высокое и величественное, облепленное омелами, как осиными гнездами. За деревом белел то ли замок, то ли огромный дом - на острове, отделенном от дороги широкой, большой водой.
- Разлилась, зараза, не проедем, - посетовал Левка со своего облучка, - придется деревню искать.
- Представь, как нам обрадуются, - проворчал Мора.
- Отчего это? - не понял Левка.
Мора вместо ответа принялся насвистывать военный марш - хоть война и закончилась, она не прибавила дружелюбия германским сельским жителям.
Вода расстилалась впереди, словно зеркало, и непонятно было - река это, разлившаяся после дождей широко и полно, или же озеро это было здесь всегда. Под деревом стоял человечек с торбой и смотрел на воду - в темноте не разобрать, с каким выражением лица.
- Эй, приятель! - на своем ужасном немецком окликнул его Левка, - Есть ли дорога посуху до этого дома Мегид?
Человек отошел от дерева и приблизился, задрал голову и присмотрелся к Левке - Левка в темноте впечатлял:
- Вы едете в дом Мегид? Там ждут вас? - спросил он звонко, с мальчишеским задором - это и был мальчишка, в мундирчике наподобие студенческого, и даже в рассветном сумраке видно было, какой он кудрявый и румяный.
- Кому мы нужны, ангелочек, - за Левку ответил Мора, - мы заблудились, лошади наши вот-вот околеют, мы почти сутки кружим по вашим лесам и надеялись на недолгий приют у господ Мегид. В карете мой отец, он очень болен.
Мальчишка смотрел на Мору и пытался понять, что за путник перед ним - благородный господин или так, мелочь. И дормез, и чудовищный кучер, и парижская шляпа, и сам изящный, в кружевах и бархате, господин - все говорило о том, что господ Мегид не разочарует подобная встреча.
- Ты почтовый чин? - догадался Левка и, сам того не ведая, изобрел новое немецкое слово.
- Почтальон, - поправил мальчишка, - у меня письма для господ. На самом деле под этой водой есть мост, но в темноте его не видно. Если вы дадите мне править, я перевезу вас через него.
- Или утопишь? - предположил Мора.
- Не должен, - не смутился мальчишка, - в апреле здесь всегда так, мы каждый год так ездим - по подводному мосту, и каждый раз угадываем.
- Кто не рискует, тот не играет, - Мора приоткрыл дверцу кареты - в глубине кареты посапывал спящий Рене - или притворялся, кто его разберет.