Страница 19 из 53
Мора пошевелил кафтан на рогатине - еще мокрый. И рыбой от него воняло, и рекой.
- А сейчас на что тебе тофана? - спросил князь, дрожа в своем лисьем меху, - ты же не знаешь, сколько ее сыпать и как?
- Знаю, - плохо скрывая гордость, ответствовал Мора, - потому и просил, чтобы в дороге иметь и такое оружие. Мне далеко, конечно, и до Мон Вуазен, и до обоих Левольдов, и до самой синьоры Тофана, но сколько сыпать-то и я знаю. Ну и как пароль для вашего друга, чтобы он мне поверил - рожа-то моя доверия не вызывает.
- В какой ряд ты его поставил! - в голосе князя зазвучала ирония, - Ты хорошо о нем думаешь, Рейнгольд не великий отравитель. Тряпки, танцы, фрейлины и карты - вот сфера его интересов. Он подражал версальскому шевалье де Лоррену, вот и носил на себе эти перстни с ядом. Так кошка шипит, притворяясь змеей.
- Но при этом остается кошкой, - возразил Мора, - маленьким, но все же хищным зверем.
- Маленьким, друг мой Мора, - князь впервые назвал его по имени, - тут главное слово - маленьким. И слабым. Хоть кошка и падает всегда на свои четыре лапы - бывает, она падает в ад - и в аду такой ее талант бесполезен.
И столько грусти было в этих словах, что Мора понял - князь лукавит, и дело тут не в долге дворянской чести. "Ты и правда все бы отдал, чтобы его вернуть," - подумал Мора, глядя в черные, лихорадочно блестящие глаза.
- Поверьте, я в силах защитить человека, знающего такие тайны. И вы знаете - я умею платить по счетам - не только за плохое, но и за хорошее, - заверил Мора, - И вы увидитесь с ним, ваша светлость - и делайте с этим, что хотите.
- Ты знаешь, что светлость уже не светлость, - напомнил старик, - впрочем, и граф не граф, и ты не Мора и, наверное, даже не цыган. Дай мне твою руку.
Мора протянул ему руку и почувствовал, как в ладонь легли еще две бусины из четок. Посмотрел, какие - рубин и бриллиант.
- Не тащи их в рот, порежешься, - предупредил князь. Но Мора все равно сделал по-своему.
- Премного благодарен вашей светлости, но это было лишнее.
- Одна вместо розовой, другая на расходы. Мама не учила тебя, что нельзя говорить с набитым ртом? Ты сейчас как обезьяна с орехами. Проверь, не высох ли кафтан - поручик скоро хватится нас, а я тут с тобой...
Лодка уплыла, Мора уселся у костра и задумался. Где оно, поместье Вартенберг? Мора и не слышал о таком. Но у пастора хранились карты - а на картах может найтись и поместье. Мора поднялся, дошел до плотины - здесь, среди замшелых камней, и был его тайник. Мора вытащил камень, запустил руку в образовавшуюся нору и достал железную коробочку. В коробочке мрачно сверкал изумруд и масляно поблескивали золотые червонцы. Мора выплюнул в руку бусины и вложил их в коробочку, коробочку спрятал в нору и обратно заложил камнем. Затем вернулся к догорающему костру, расстелил возле него свой видавший виды армячишко и заснул, поджав к животу ноги. Рыба плескалась в ведре, костер дымил, затухая, и Море снились сны - Матрена в очках и с напудренными волосами, госпожа Шкварня с дрыном и загадочное баронское поместье Вартенберг, во сне похожее на подмосковную Коломну.
Мора проснулся - день уже клонился к закату. "Здоров же я спать" - похвалил он себя. Костер давно остыл, Мора подхватил удочки, ведерко с рыбой и поднялся на плотину, чтобы идти домой. На плотине встречали его поручик Булгаков, довольный, как сытый кот, и два солдата.
- Что случилось, ваше благородие? Хозяин зовет меня? - развязно спросил поручика Мора.
- Твой хозяин зовет разве что пастора для причастия, - упоенно отвечал поручик, - Старый черт свалился с горячкой, и врач говорит, что не дожить ему и до утра. Считай, что наш с тобою князь уже покойник.
- И вы, капитан-поручик, решили отлупить слугу его светлости, раз уж теперь некому вступиться? - догадался Мора.
- Что ты, это так дешево! - серебристо рассмеялся поручик, - Я скажу, что ты напал на меня, и вот два свидетеля, - он кивнул на солдат, - и ты вернешься в острог. Теперь уже навсегда, и некому будет выкупить твою свободу. А в остроге ты свое получишь, не беспокойся.
Мора бережно поставил ведерко с рыбой на землю:
- Как же я напал на вас, господин капитан-поручик?
Поручик раскрыл было рот, чтобы рассказать, как - и внезапно стремительная сила подхватила его и увлекла. Солдаты ничему не успели помешать - где им было тягаться с питомцем Кенигсбергского чрева? Мора за шкирку подтащил поручика к тому краю плотины, где низвергалась вода, и с ускорением метнул в бурные воды - только подошвы мелькнули. Затем повернулся к застывшим в ужасе солдатам:
- Вяжите, православные! Утопил я начальничка вашего!
- Врешь, живой он! - один из солдат осторожно глянул вниз и расцвел - поручик, мокрый и грязный, но вполне живой, лез из воды.
- Значит, не буду я повешен, - вздохнул сокрушенно Мора. Он собрался было удрать, но понял, что бежать ему некуда, как тому графу - все рухнуло. Да и не хотелось бежать ему, а хотелось - лечь и сдохнуть.
"Bien recueilli, débouté de chacun" - вот что вертелось в памяти у Моры, когда, избитого батогами, вносили его в барак и Шило бросился к нему с криком:
- Кормилец!
- Еще скажи - отец родной, - тихо отозвался Мора.
Еще месяц Мора лежал, обложенный бодягой и какими-то еще припарками, а Фома с Шилом с почтением за ним ухаживали - лично, не допуская до такого дела шнырей. В первый же день Мора поднялся и сам дошел до параши - но обратно его тащили все-таки товарищи.
Капрал Медянкин перед раздачей батогов сказал даже с каким-то сочувствием:
- Говорил я тебе, Мора Михай, не лезь к его светлости - а не то обратно вернешься. Но ты же умный, ты же не послушал...