Страница 32 из 73
-Это маловероятно, зачем им дважды форсировать Днепр, а,кроме него, там еще полно речек помельче,- ответил гетман,- но на всякий случай наши разъезды патрулируют местность и на правом берегу.
Хотя по словам Дорошенко, порученная ему задача выглядела не более, чем легкой прогулкой, Хмельницкий, полагаться на удачу и русский авось не стал. Похоже, гетман сам до конца не продумал все детали этой операции, легкомысленно полагая, что сможет получить своевременное известие о выступлении Шеина. Но, скорее всего, как решил про себя Богдан, Дорошенко не верил в то, что московский воевода начнет отступление и выслал его отряд перекрыть дорогу к Дорогобужу лишь на всякий случай. В месте, которое гетман назвал "копытом", Днепр делал копытообразный выступ, протекая с севера на юг, потом на запад, а затем верст через пять вновь поворачивая на север и северо - запад. Здесь при впадении в него речушки Нагати, Богдан и решил на ее правом берегу оборудовать нечто вроде табора. Конечно, сбить четырехугольник из возов он не мог из-за отсутствия у него обоза, поэтому пришлось ограничиться тем, что вдоль берега мелководной, но болотистой Нагати казаки вырыли ров и насыпали вал. В течении нескольких следующих дней они продолжали заниматься земляными работами, выкопав много "волчьих" ям, которые явились бы серьезным препятствием для кавалерии. Попутно Хмельницкий отрядил полсотни казаков во главе с Кривоносом, который теперь, официально уже, был зачислен в реестр вместе с Серко, в сторону Дорогобужа. Отсюда Хмельницкий опасался подхода подкреплений боярину Шеину из Вязьмы. Заодно Кривонос должен был раздобыть провиант и фураж для коней, потому что Хмельницкий не знал, сколько ему тут придется еще стоять со своими людьми. У него тоже стало складываться мнение, что Шеин останется в своем лагере, но, тем не менее, Богдан с утра до вечера загружал работой своих подчиненных, сооружавших все новые и новые ловушки вокруг своих позиций . "Оно в любом случае на пользу, чтобы служба медом не казалась",- думал сотник, зная привычку казаков в состоянии вынужденного безделья быстро утрачивать дисциплину.
Дорогу в направлении Смоленска, наказной полковник поручил патрулировать Ивану Серко.
-Стань верстах в десяти отсюда,- инструктировал он его,- и наблюдай внимательно, что делается в стане царского воеводы. Если он решится начать отступление, то сделает это ночью или на рассвете и вышлет вперед кавалерию. У них там не меньше трех тысяч рейтар, а это считай столько же ружей. Но у москалей есть еще полки иноземного строя, они не то, что стрельцы, переходы делают стремительные. Поэтому, если неприятель появится на дороге, немедленно высылай гонцов к гетману, а сам возвращайся ко мне. Мы им тут подготовим горячую встречу.
-Да, но успеет ли гетман вовремя придти на помощь? - засомневался Серко.- Ему для этого понадобится по меньшей мере полдня. Нас же тут просто сметут, растопчут...
-Раз мати породила,- мрачно ответил Хмельницкий.- Есть еще сабля при боку, а рушниця за плечами. Не так страшен черт, как его малюют. Вам с Кривоносом тяжелее пришлось, а, видишь, и дело славное совершили и живы остались. А задержать москалей тут крайне необходимо, иначе они с арьергардными боями под защитой вагенбурга спокойно уйдут во Вязьму и догнать их уже вряд ли удастся.
Однако, опасения Серко, как будто, пока, не подтверждались. Наблюдая за дорогой , ведущей к позициям царских войск, никакого движения по ней он не наблюдал. В течении дня со стороны польско-литовского лагеря доносился грохот орудий, артиллерия Шеина отвечала тем же, но в целом артиллерийская дуэль протекала вяло. Король не хотел терять понапрасну людей, ведь главная задача- снятие осады со Смоленска уже была решена. Воевода Шеин не торопился отступать, не желая бросать осадную артиллерию, но, вероятнее всего, опасаясь царского суда. Ведь, если двадцать лет назад он героически в течение трех лет руководил обороной осажденного Смоленска, то в этот раз никакого полководческого таланта не проявил. А вина за неудачу этого похода во многом ложилась исключительно на него.
Ничего не изменилось и в последующие несколько дней. Серко со своим разъездом даже придвинулся ближе версты на три к Смоленску, но, кроме орудийной канонады никаких звуков сюда не доносилось, а дорога по-прежнему оставалась пустой. Только вдалеке в нескольких верстах маячили разъезды воеводы Шеина, охранявшие свои позиции.
Однако, спустя трое суток, боярин, утратив надежду на помощь из Москвы, под давлением своих командиров полков, принял решение отходить к Дорогобужу, пока еще дорога к нему оставалась свободной. Мелкие казацкие разъезды, сновавшие повсюду вокруг, он во внимание не принимал.
На рассвете 8 августа собственный рейтарский полк воеводы и приданный ему рейтарский полк Самуэля Шарля дЭберта, общей численностью около трех тысяч кавалеристов, выступили из лагеря в направлении Дорогобужа. Солдатские полки Тобиаса Унзена и Александра Лесли двигались вслед за конницей, затем шли основные силы войска Шеина, а полк Томаса Сандерсона оставался, прикрывая Жаворонкову гору, и должен был следовать в арьергарде. Рейтары- опытные солдаты-профессионалы, старались по возможности соблюдать тишину, поэтому сторожевые казаки в разъезде Серко, заметили плотную темную массу всадников, вынырнувшую из легкого утреннего тумана, только, когда до них оставалось меньше версты.
Серко немедленно отправил гонцов к Хмельницкому, но быстро понял, что командир рейтар выслал несколько сотен кавалеристов прикрывать свое передвижение с правого фланга. Любой гонец, попытавшийся бы предупредить короля, Радзивилла или Дорошенко, о выступлении Шеина , неминуемо попал бы в поле зрения бокового охранения. Для того же, чтобы миновать эти рейтарские разъезды надо было возвращаться едва ли не к позициям Хмельницкого, а потом объезжать наступающих по широкой дуге. Но это требовало затрат времени и до подхода подкреплений Хмельницкий мог и не выстоять. На всякий случай, часть оставшихся с ним казаков Серко отправил попытаться прорваться через охранение рейтар, остальным приказал, что было сил мчаться назад и попробовать обойти конные вражеские разъезды стороной. Сам же он, остался на месте, не зная, как поступить. Когда до рейтар оставалось меньше полверсты, Иван понял, что вслед за рейтарами движется и все войско Шеина. Выдержать его натиск у Хмельницкого не было ни одного шанса.
В этот драматический момент, на память Серко вдруг пришли слова старой Солохи о том, что тот, кто владеет чарами, может по своему желанию мгновенно перемещаться на большие расстояния. Вспомнил он и слова чаровницы о том, чтобы в трудную минуту он использовал подаренное ему кольцо. Спрыгнув с коня, и, отправив его шлепком ладони по спине, назад к позициям Хмельницкого, сам он, замер, сконцентрировав всю свою мысленную энергию только на одном желании: оказаться у шатра гетмана Дорошенко. В его памяти всплыли мельчайшие детали отделки шатра и окружающей его местности. От мысленного напряжения он даже закрыл глаза и чисто автоматически повернул кольцо на пальце камнем вниз к ладони. Ощущение, которое Иван затем испытал трудно описать словами: у него создалось впечатление, что он сделал какой-то гигантский скачок длиной в десять верст, причем одна его нога оставалась на месте, а другая уже была очень далеко. В голове все резко помутилось, и он едва не потерял сознание. С опаской открыв глаза, Серко в первые секунды даже не поверил им: он стоял возле гетманского шатра, почти рядом с дежурным джурой , изумленным его внезапным появлением ниоткуда. Ощупав себя на всякий случай, чтобы убедиться, что это не сон, Иван отодвинул впавшего в ступор джуру в сторону и распахнул полог палатки гетмана...