Страница 31 из 73
-Надо будет проследить, чтобы семьям героям были произведены все положенные выплаты.
Гетман низко поклонился. Король обратился к стоявшему рядом коронному подскарбию:
-Воздав должное памяти погибших героев, перейдем к награждению живых. Присмотрите село покрупнее из коронных земель в Киевском воеводстве и подготовьте дарственную грамоту на него пану казацкому старшему Дорошенко.
Оссолинский, склонился в поклоне, а Дорошенко упал на колени, благодаря короля за оказанную милость.
Подав ему знак подняться, Владислав обратился к Хмельницкому:
-Пусть пан сотник подойдет ближе.
Богдан сделал несколько шагов вперед.
Король отстегнул с пояса свою саблю, в богато инструктированных золотом и серебром ножнах, украшенных множеством драгоценных камней, и протянул ее сотнику, сказав:
-Пусть пан носит эту саблю с честью и достоинством, как и подобает настоящему рыцарю.
Когда Богдан упал на колени и, наполовину обнажив клинок, поцеловал его, король наклонился ближе и по свойски шепнул : " Пусть пан не думает, это не просто драгоценная игрушка, ее клинок с легкостью перерубит полудюймовую полосу железа. Так, что, пан сотник, без нужды его не обнажай, а без славы не вкладывай".
Возвращаясь по окончанию королевской аудиенции, обласканные польскими и литовскими вельможами, казаки ехали в приподнятом настроении. По дороге Богдан сказал:
-Заедем ко мне, Дорофей, помянем души грешные раба божия Максима и раба божия Ивана. Ведь, что ни говори, а награды сегодня от короля мы получили только благодаря им. У меня там в палатке найдется пара корцов оковитой да венгржины.
-А что? - подкрутил ус гетман.- Сражения сегодня, пожалуй, не предвидится, да и злоупотреблять не будем, а помянуть усопших по христианскому обычаю надо бы.
Перед палаткой сотника, они спрыгнули с коней, передав их подбежавшему коноводу. Когда Дорошенко вошел внутрь, Богдан вполголоса сказал молодому джуре, дежурившему у входа:
-Ко мне никого не впускать!
Когда чарки с горилкой были наполнены, Дорошенко сказал:
-Нехай земля им будет пухом, добрые были казаки! Такое дело совершили, что не каждый бы отважился.
Выпили, не чокаясь. Гетман расстегнул жупан и задумчиво произнес:
-А Кривоноса я помню еще с похода на Москву. Совсем молодой был, да справный казак. Рассказывали, он уже в то время полсвета объездил, многое повидал. Жаль, что сейчас не довелось свидеться с ним , все дела, да дела... Эх, ну, что пан сотник, наливай чару!
В этот момент у входа вдруг послышался какой-то шум. Гетман, держа наполненную чару в руке, не обратил на него внимание, но Богдан обостренным слухом разобрал слова джуры говорившего умоляющим тоном : "пускать никого не велено" и чей-то затейливый ответ до боли знакомым голосом. Затем полог палатки с треском распахнулся и в него спиной вперед влетел джура, а за ним внутрь вошли голые по пояс, все в приставшем сене, заспанные и злые Кривонос и Серко.
Глава восьмая. Сражение у днепровского "копыта".
13 сентября полковник Майтенсон получил приказ воеводы Шеина оставить позиции на Покровской горе и соединиться с его основными силами. Действительно, без артиллерии здесь обороняться было трудно, а новых запасов пороха не откуда было получить. Теперь, полностью контролируя правый берег Днепра, поляки наладили бесперебойную связь с осажденным Смоленском.
18 сентября королевская армия направила сконцентрированный удар на юго-западный участок обороны Шеина, примыкавший к Днепру в устье Ясменной. Здесь сражался солдатский полк Генриха фон Дама, численностью 1300 человек, сумевший отразить натиск поляков, но уже на следующий день Шеин приказал ему оставить позиции и двигаться на соединение с ним. Позднее все это было поставлено воеводе в вину, но надо признать, что у него не было реальной возможности обороняться на таком широком фронте. 20 сентября атаковали позиции Шеина на юго-востоке, где держал оборону князь Прозоровский. Получив приказ воеводы отступить, князь нанес сильное поражение королевским войскам, но отошел на соединение с основными силами, сконцентрировавшимися теперь к северо-востоку от Смоленска у Жаворонковой горы.
У московского воеводы еще оставалась возможность быстрым маршем отступить к Дорогобужу, а оттуда к Вязьме, но Шеин оставался в нерешительности, ожидая подкреплений из Москвы и не решаясь бросить осадную артиллерию. Пока же, он, стянув все свои силы в район Жаворонковой горы, вполне успешно отражал натиск поляков.
В первых числах октября Дорошенко вызвал к себе Хмельницкого.
-Мы москалей зажали крепко и держим в кулаке,- сказал он, попыхивая люлькой,- но все же дорога на Вязьму пока еще остается свободной. Оттуда они доставляю провиант и могут получить подкрепления. Я не могу сейчас выделить много людей, чтобы перекрыть эту дорогу, король приказал усилить свои войска казацкими полками, да и вокруг по берегам Днепра местность надо постоянно прочесывать. У меня остались только резервные полки Филоненко и Романа Пешты. Возьми свою сотню и еще четыре из нашего, Чигиринского полка, отправляйся на дорогу, ведущую к Дорогобужу, и прегради ее у днепровского "копыта", чтобы не дать Шеину, если он вздумает бросить свою осадную артиллерию, отступить скорым маршем на Вязьму. На это время назначаю тебя наказным полковником!
-Но как я пятью сотнями казаков удержу, по меньшей мере, пятнадцатитысячную армию москалей?- удивился Хмельницкий.
-Тебе и не надо ее удерживать,- объяснил гетман. - Ты патрулируй дорогу и дай своевременно знать мне, если москали начнут отступать к Вязьме. Тут расстояние до нашего лагеря от силы верст двадцать. А дальше уже не твоя забота. Скажу только, что панцирные хоругви Радзивилла давно уже застоялись и он не упустит возможность применить их в бою.
-А, если москали переправятся на правый берег и пойдут другой дорогой?- поинтересовался сотник.