Страница 39 из 41
Тем вечером, 18 ноября 1969 года, дело Тейт – Лабианка совершенно не занимало мои мысли. Я только что закончил длинный и сложный процесс и как раз возвращался в свой кабинет во Дворце юстиции, когда Аарон Стовитц, возглавлявший судебный отдел в Офисе окружного прокурора, один из лучших юристов в конторе из 450 сотрудников, ухватил меня под руку и, не говоря ни слова, потащил по коридору к кабинету Дж. Миллера Ливи, начальника отдела общих юридических действий.
Ливи как раз говорил с двумя лейтенантами ДПЛА, с которыми мне приходилось работать и прежде, Бобом Хелдером и Полом Лепажем. Послушав с минуту, я выхватил словечко «Тейт» и спросил, обернувшись к Аарону: «Неужто нам предстоит этим заниматься?»
Тот утвердительно кивнул.
Я лишь тихонько присвистнул в ответ.
Хелдер и Лепаж вкратце ознакомили нас с показаниями Ронни Ховард. Вслед за вчерашним визитом в «Сибил Брэнд» Моссмана и Брауна, этим утром в колонию ездили еще два офицера, беседовавшие с Ронни не менее двух часов. Им удалось прояснить гораздо больше деталей, но в ее рассказе по-прежнему зияли большие лакуны.
Сказать, что убийства на Сиэло-драйв и Вейверли-драйв уже «раскрыты», в этот момент было бы большим преувеличением. После установления личности убийцы остается сложнейшая (и порой неразрешимая) задача привязать преступника к преступлению твердыми, убедительными в глазах закона уликами, а затем неопровержимо доказать его вину – как судье, так и присяжным.
Одним из первых шагов, которые я собирался предпринять, просмотрев показания Ховард и Де Карло, было отправиться на ранчо Спана. Поехать туда я намеревался уже на следующее утро, в сопровождении нескольких следователей, и занялся соответствующими приготовлениями. Я спросил Аарона, не поедет ли он с нами, но он просто не мог вырваться[56].
Вернувшись домой тем вечером, я сказал своей жене, Гейл, что мы с Аароном будем теперь заниматься «делом Тейт», и она разделила охватившее меня возбуждение. Впрочем, с некоторыми оговорками: жена надеялась, что мы сможем устроить себе отпуск. Прошли долгие месяцы с тех пор, как я в последний раз брал отгул. Если даже я и приходил домой пораньше, то читал копии документов, копался в юридических справочниках или готовил аргументы для выступлений в суде. Каждый день я непременно уделял какое-то время детям – трехлетнему Винсу-младшему и пятилетней Венди, – но всякий раз, когда мне давали по-настоящему интересное дело, я погружался в него с головой. Я обещал Гейл, что постараюсь взять несколько свободных дней, но мне пришлось честно признаться, что может пройти немало времени, прежде чем мне выпадет такой шанс.
В то время мы, к счастью, даже не подозревали, что «дела Тейт – Лабианка» будут занимать меня почти два года, в среднем отнимая по сотне часов в неделю. И что те редкие минуты, когда мы – Гейл, дети и я сам – будем собираться вместе, исключат всякую возможность уединения: наш дом превратится в крепость, а охранники не просто поселятся у нас, но будут сопровождать меня всюду – вслед за угрозой Чарльза Мэнсона: «Я убью Буглиози».
19–21 ноября 1969 года
Мы выбрали чертовски неудачный день для поисков. Ветер просто сбивал с ног.
Поездка была недолгой, она не заняла и часа. От Дворца юстиции в центре Лос-Анджелеса до Чатсворта около тридцати миль. Свернув на север по бульвару Топанга-каньон, мы проехали мимо Девоншира, еще пара миль – и резкий поворот влево, на Санта-Сюзанна-Пасс-роуд. Некогда оживленное двухрядное шоссе вилось вверх по холмам еще милю-другую; оно опустело лишь в последние годы – водители предпочли ему более скоростную магистраль. И затем, внезапно, за поворотом по левую руку перед нами предстала цель нашего путешествия: вот оно, «киношное» ранчо Спана.
Его ветхая главная улица расположилась менее чем в двадцати ярдах от шоссе, на виду. Вокруг разбросаны изуродованные остовы автомобилей и грузовиков. Никаких признаков жизни.
Привкус нереальности усиливался ревом ветра и царившим здесь полным запустением, но еще более – знанием о том, что началось и закончилось здесь, – если, конечно, история, рассказанная Сьюзен Аткинс соседке по спальне в колонии, правдива.
Мы съехали на пыльную «улицу» ранчо и остановились у салуна «Лонг бранч». Кроме меня самого, на ранчо приехали лейтенант Хелдер и сержант Калкинс из следовательской группы по «делу Тейт», сержант Ли из ОНЭ, сержанты Гуэнтер, Уайтли и Уильям Глизон из ОШЛА, а также наш проводник, Дэнни Де Карло. В конце концов он согласился сопровождать нас, но только при одном условии: мы должны были заковать его в наручники, чтобы члены «Семьи» не подумали, что он «сдал корешей» добровольно.
Помощники шерифа бывали здесь и прежде, но мы нуждались в Де Карло по одной простой причине: он мог показать места, где Мэнсон и его «Семья» упражнялись в стрельбе по мишеням. Цель поисков – любые пули 22-го калибра и/или гильзы от них.
Но сначала я хотел получить у Джорджа Спана разрешение на обыск ранчо. Гуэнтер указал мне хижину старика, которая стояла справа и чуть в стороне от декораций вестернов. Мы постучали, и молодой женский голос ответил: «Заходите сразу, чего стучать».
Создавалось впечатление, что все мухи в округе слетелись в хижину, надеясь укрыться в ней от ветра. Джордж Спан, возраст 81 год, сидел в обветшалом кресле в ковбойской шляпе и темных очках. На коленях – чихуахуа, у ног – кокер-спаниель. Девушка-хиппи лет примерно восемнадцати готовила ланч, а радиоприемник, настроенный на ковбойскую волну, гремел аккордами песенки «Малышка» Сонни Джеймса.
Казалось, обстановка в хижине специально готовилась к нашему приходу, как все вокруг – к съемкам: по словам Дэнни, своих девиц Мэнсон называл «малышками».
Из-за того, что Спан был практически слеп, Калкинс передал ему пощупать свой значок. Когда мы назвали себя, хозяин, кажется, расслабился. В ответ на просьбу об обыске ранчо он великодушно ответил:
– Это мое ранчо, и можете обыскивать его, когда захотите, сколь угодно часто, днем или ночью.
Я разъяснил старику его легальные права. Закон не настаивал на получении ордера; требовалось лишь разрешение владельца. Впрочем, если Спан даст нам такое разрешение, в один прекрасный день ему может понадобиться предстать перед судом и дать соответствующие показания. Спана это ничуть не смутило.
О Мэнсоне и его «Семье» речь не заходила, но Спан, должно быть, догадался, что именно они послужили причиной нашего визита. И хотя впоследствии я подолгу буду разговаривать с Джорджем, в тот первый раз мы обменялись лишь парой слов.
Когда мы вновь оказались снаружи, почти из каждого здания на «улицу» стали выходить люди. Их было, наверное, десять-пятнадцать, большинство молоды и одеты в типичные для хиппи наряды, хоть некоторые, похоже, работали на ранчо. Был ли кто-то из них членом «Семьи», судить мы не могли. Оглядываясь по сторонам, я услышал какие-то странные звуки, исходившие из собачьей конуры. Наклонившись и заглянув в нее, я увидел двух псов и скорчившуюся в углу беззубую седую старуху лет восьмидесяти. Позже я спросил у кого-то из работников ранчо, не нуждается ли та в помощи, но мне объявили, что старуха счастлива там, где она есть.
Действительно, очень странное место.
Примерно в сотне ярдов за основной группой строений начинался склон узкого ущелья, за которым высились холмы, бывшие частью горной гряды Санта-Сюзанна. Укрытая кустарником, каменистая местность казалась более запущенной, чем была на самом деле. Интересно, сколько же раз, будучи ребенком, я видел ее во второразрядных ковбойских фильмах? Если верить Китти Лютсингер и Де Карло, именно тут, в каньонах и оврагах позади ранчо, «Семья» укрывалась от полиции. Кроме того, где-то неподалеку захоронены останки Коротышки – Дональда Шиа.
Любимым тиром Чарли, по уверениям Де Карло, было дно оврага, скрытое от глаз случайных автомобилистов. В качестве мишеней он использовал столбы ограды и мусорный бак. Под руководством сержанта Ли мы наконец приступили к поискам. Хоть в доме 10050 по Сиэло-драйв и не нашли гильз («бантлайн» – револьвер, он не выбрасывает стреляные гильзы автоматически), мы хотели собрать их, поскольку в случае обнаружения оружия появилась бы возможность привязать гильзы к нему или к каким-то дополнительным уликам.
56
Будучи моим непосредственным начальником, Аарон Стовитц занимал руководящую должность, но к делу мы были приписаны оба, причем с равными правами. Никто из нас, конечно же, не мог предвидеть, что месяцы спустя Аарон будет снят с этого дела и оставит меня в одиночестве, но я с самого начала понимал: многочисленные служебные обязанности не могут не ограничивать его участие. – Примеч. авт.